Камеры затарахтели, телевизионщики отсняли вручение героям «командирских» часов и почетные грамоты. Николай Анисимович немного поговорил о важности бдительности населения в профилактике преступлений, и на этом основной и единственный обязательный пункт генеральских планов был выполнен.

Уже без камер дед Паша выразил благодарность с занесением принимавшим участие в операции по поимке падшего химика КГБшникам, а телевизионщики в компании Филиппа Валентиновича отправились снимать тайник и школу — места преступления типа.

Вскрыв с недавних пор поселившейся в моем кармане отмычкой кабинет папы Толи (Виталина научила), я достал из сейфа (его не подломишь, но у меня ключ есть) план земельных участков, мы с генералами и Олей погрузились в кортеж на три машины — мы в «таблетке», охрана — на «Волгах» — и поехали разбираться с забором.

— Какие еще сигналы на меня поступали? — попросил я «огласить весь список».

— Держи, — передал мне папку на изучение товарищ Щелоков.

После знакомства со следующим после забора листочком, Оля спросила:

— А зачем ты собаку застрелить приказал?

— Потому что здоровенный «кавказец» семьи Мамлеевых регулярно срывался с цепи, — развел руками я. — И в последний свой побег перепугал кучу ребятишек, а вставшего на их защиту Сидора Дмитриевича — ветерана Великой Отечественной, между прочим — сильно подрал, пришлось швы на руки накладывать. Собака не виновата, но если хозяин за своим потенциально опасным питомцем не следит, значит ему его иметь и не стоит. Сам собачник отсидел пятнадцать суток и получил устный запрет заводить любых животных. Обиделся.

Следующий листочек: «Настоящим довожу до вашего сведения, что Сергей Ткачев при попустительстве парторга распорядился отреставрировать на совхозные средства рассадник мракобесия в виде церкви. Прошу принять меры».

— Не на совхозные, а на свои, — отмахнулся я. — Все разрешения есть. В утиль такой сигнал.

Следующий: «Не имея должностных полномочий, самовольно увольняет заслуженных труженников…»

Ну и так далее — народ же не слепой, а я прямо СТРАННЫЙ.

— Так-то ничего особенного, — пожал я плечами, вернув папочку товарищу Щелокову. — Все в рамках социалистической справедливости.

— Социалистическая справедливость — это главное, — согласился со мной Министр внутренних дел.

Главное чтобы народ доволен был — а он, как ни странно, за редкими исключениями вполне доволен.

Увидев подъехавший к ее домику (старого образца, деревянный, эту улицу расселим ближе к зиме) кортеж, вдова Симакова, естественно, выбежала нас встречать, узрела объект ненависти в моем лице «под конвоем» аж из двух генералов в форме, ахнула и злорадно потащила нас в огород, не забыв закрыть свою цепную дворнягу в будке при помощи совковой лопаты. Миновали сарай, и она подошла к забору:

— Вот! — постучала по доскам. — Захватил землю, сволочь такая, а мне как жить?

— Согласно плану, ваш участок больше положенного как раз на три сантиметра, — скучным тоном повторил я сказанное в прошлый приезд. — Иллюзия обратного возникла из-за того, что ваш сосед оказался хорошим человеком, не только взяв на себя обязанность обновить заграждение между вашими участками, но и поставив его к вам красивой, лишенных столбов и горизонтальных реек, стороной.

А вот и сосед — торопясь, выбежал из сарая собственного, по диагонали пересек участок и выглянул из-за забора, приложив руку к надетой поверх рыжих кудрей кепке:

— Здравия желаю, товарищ Министр внутренних дел, товарищ генерал! Вы уж, пожалуйста, скажите ей, что мне чужого не надо. Знал бы, что она вот так, я бы забор и не трогал — сама просила ходила, «я старая, а ты молодой и руки золотые. Ну убери гнилушки!» — спародировал соседку.

— Думаешь механизатор, так все можно?! — возмутилась уважаемая вдова.

— Разберемся! — веско пресек спор Николай Анисимович. — Рулетку!

Приехавший с нами сотрудник выдал министру измерительный прибор, и два генерала — сюр да и только! — аккуратно измерили оба участка. Сверились с планом.

— За ложные показания, гражданочка, в нашей стране положена уголовная ответственность! — нахмурившись, приложил тетку министр.

— Не губи! — вполне ожидаемо затянула она.

Так и живем.

«Губить» вдову Симакову, само собой, никто не стал — пожурили и отпустили с миром. Сосед Лукашин от щедрот и в качестве компенсации морального вреда получил путевки в Абхазию для всей своей семьи, и мы отправились обратно.

— Клоун ты, Сережка, — не сказал по пути ничего нового Судоплатов.

— Зато каков прецедент! — гоготнул я. — Теперь все будут знать, что если жаловаться на моё «самоуправство», реакция последует на самом высоком уровне. А значит строчить на меня кляузы перестанут, — подумав, добавил. — Если, конечно, не будут уверены в своей правоте на четыреста процентов. Но так подставляться я не стану — смысла нет.

— Да ладно тебе, Павел Анатольевич, — сыграл в доброго милиционера Николай Анисимович. — Все мы из народа вышли, и, если нужно с забором Подмосковным нам с тобой разбираться, значит будем!

— Предлагаю еще кое-с-кем пообщаться, товарищи генералы. На коровнике вор завелся — Юнусов Тимур Семенович, а на типографии — алкаш Гусев Игорь Петрович. Мы их, конечно, в любом случае уволим, но с вами воспитательный эффект для остальных будет лучше.

— А еще, если что, с тебя взятки гладки — генеральский приказ! — с ухмылкой раскусил нехитрую схему дед Паша.

— Вор в нашей стране должен сидеть в тюрьме! — процитировал Щелоков.

— Сняли уже? — обрадовался я.

— Я тебе привез пленку, — с улыбкой кивнул он. — В телевизоре со следующей недели показывать начнут.

— Спасибо большое, всем совхозом посмотрим, — вполне искренне поблагодарил я и проявил неуместный гуманизм. — Жалко за три метра кабеля сажать.

— У пчёлки жалко! — отмахнулся Судоплатов. — Если каждый по три метра отрезать будет — никакого кабеля не напасешься. Моду завели, б*ядь, с производства домой тащить все подряд. При Нём и в голову не приходило, а теперь, понимаешь, «оттепель» — говна и наоттаивало!

— Ты дедушку слушай, Сережа, — поддержал смежника Щелоков. — Неотвратимость наказания — главное средство профилактики преступлений. Это — не три метра кабеля, а ущерб общественной собственности. Один раз спустишь — тащить начнут все, и никакого порядка в стране не станет.

Псы кровавого режима, что с них взять. Но разве они не правы?

— За алкоголизм можно «хулиганку» пришить, — робко предложил МВДшный подполковник-водитель.

— Правильно, Вова! — обрадовался Николай Анисимович. — И жене внушение сделаем! Есть жена-то у алкаша? — запросил у меня подтверждение.

Страшные люди эти Советские силовики.

— Есть. И дети есть — трое.

— У всех дети! — даванул меня взглядом Судоплатов.

— У «кабельщика» тоже поди есть, — даванул и Щелоков.

Последний так сделал впервые. Понял, что можно, получается. Да пускай — мне не жалко.

— Двое, — кивнул я.

Ладно, этот этап борьбы с совестью пройден уже давно.

— Полностью осознаю вашу правоту, товарищи генералы.

Меня немножко похвалили за здравомыслие и твердость принципов, и мы прибыли к коровнику. «Спешившись», прошли к воротам, с каждым шагом увеличивая глаза Ивана Петровича — сторожа-пенсионера с заряженной солью двустволкой. Разум старого ветерана не выдержал, и армейские инстинкты взяли верх. Нетвердыми руками начав снимать ружье с плеча, он выдал былинное:

— Стой! Кто идет?

— Вольно, боец! — и не подумав выполнить команду «часового», буркнул Щелоков.

Помогло — дедушка одумался, мудро оставил ружье висеть как было и запоздало поприветствовал, приложив руку к кепке:

— Здравия желаю, товарищ Министр внутренних дел!

— Еще секунда — и мои бы его пришибли, — зловеще прошипел мне на ухо Судоплатов, больно сдавив плечо.

— Я-то причем? — буркнул я, вывернувшись.