— Шапку забыл!

Поймав сброшенный ею предмет, натянул на голову и выбежал из подъезда. Ох уж эти мамы и их любовь к шапкам — прямо на душе потеплело!

Успел ровно за минуту до того как Соечка вышла из метро — как раз отдышаться и одернуть шмотки.

Полюбовался пушистой белой кроличьей шапкой, такой же шубкой и белоснежными варежками. Потом про цвет спрошу, а пока полюбуюсь потихоньку напитывающие румянцем от мороза щечками. Ладно, хватит, а то она вон, к моему дому почесала, поправив висящий на спине портфель — с подарками идет, похоже.

— Хоба! — схватив ее за руку, развернул лицом к себе и заключил в объятия.

— Сережа! — радостно пискнула она, обнимая в ответ. — Давно ждешь? Не замерз? Я бы и сама дошла!

— Только пришел, не замерз, жутко соскучился! — по порядку ответил я.

— Ишь, бесстыдники! — осудила нас проходящая мимо бабушка.

Соечка покраснела, я хохотнул — ну кто на такое обижается? — отпустил девушку, взял варежку в варежку, и мы пошли к дому.

— Наконец-то я у тебя побываю! — помеха не испортила настроения и Соечке.

— Как-то я затянул, — покаянно кивнул я.

— Не мог же ты привести домой кого попало! — похлопала своими длинными ресничками на меня Саяка.

— Это точно! — подтвердил я. — А вдруг ты ловко замаскированная шпионка во втором поколении?

— Я бы давно тебя придушила — просто на всякий случай, — с милейшей улыбкой ответила она. — Ух ты таинственный, Ткачёв!

— Да я — открытая книга! — сымитировал я удивление. — Совершенно обычный пионер!

— А я про тебя никому не рассказываю, — поделилась девичьей тайной Сойка.

— Это почему? — неподдельно обиделся я.

— Потому что засмеют — я-то уже комсомолка, а ты, получается, маленький! — ехидно хихикнула она.

— В школу к тебе приду, — грозно пообещал я.

— Обязательно приходи! — поднявшись на цыпочки, она чмокнула меня в щеку.

— Подловила, да? — хмыкнул я.

— Подловила!

— Я бы и так пришел.

— Я знаю! — с улыбкой кивнула она. — Но так ведь интереснее?

— Интереснее! — признал справедливый я.

— А потом, когда ты весь такой важный ответишь со сцены на все вопросы — или что вы там писатели на сцене делаете? — спустишься прямо в зал и при всех возьмешь меня за руку! — продолжила она пользоваться мной самым циничным образом.

А я и не против!

— Хочешь достану где-нибудь белого коня и приеду на нем?

— Принцев у нас в стране упразднили! — рассмеялась она, остановилась, сняла варежку со свободной руки и погладила меня по щеке. — Но я бы тебя никогда, ни за что ни на одного принца бы не променяла!

— Это хорошо! — поцеловал я ее ладошку, и мы пошли дальше.

— Это пруд у вас? — поинтересовалась она, указав на замерзший, а потому используемый в качестве катка, водоем.

— Пруд. Грязнющий, говорят, — ответил я. — По весне займусь: почистим, углубим, пляжик песчаный насыплем — чтобы купаться можно было.

— Даже не сомневаюсь, что у тебя получится! — продемонстрировала Соечка еще один свой немалый плюс — никогда такого не было, чтобы я от нее услышал «может не надо?» или «это невозможно, а ты — фантазер!».

А еще она не просит стихов и песен о ней, скромно довольствуясь тем, что я целиком в ее лапках.

Ну неужели невозможно в рамках социалистической системы, будучи двойным членом с крышей на самом верху и горой денег на сберкнижке как-то улучшить бытие вокруг себя? Кроме пруда планов громадье, и к осени наш район сильно изменится к лучшему.

— Получал зарплату за январь? — проявила Саяка рациональную сторону характера.

— Не, десятого всегда приходит, — покачал я головой. — Но песен моих в инфополе прибавилось, так что там нормально.

— Я тобой горжусь! — ловко подкрепила она паттерн «принес домой денег-жена довольна».

Так вот они нас и дрессируют. А я что, я только «за!».

— На четвертом живете, правильно?

— Вы повыше будете, но я сильно позже начал, — вздохнул я.

— Да ну тебя! — фыркнула Соечка.

Вошли в подъезд, и на втором этажи наткнулись на поливающую цветочки корейскую соседку тётю Лин. В прошлой жизни я бы буркнул «здрасьте» — и это не всем, а только примелькавшимся — и пошел бы дальше, но в эти времена так с соседями не поступают. Поговорим!

— Здравствуйте! — культурно поздоровался я.

— Ой! — сделала вид, что не видела, как мы вошли в подъезд она. — Здравствуй, Сережа, уже вернулся? Как лечение?

Соечка густо покраснела — она про мое «лечение» благополучно забыла. Не осуждаю — мне так даже легче, меньше вранья.

— Отлично! — улыбнулся я. — Поделился с поварихой рецептом вашей замечательно морковки, вы не против?

— Да я только рада! — расплылась соседка.

— А это невеста моя, Саяка! — представил я подругу.

Тетя Лин послушно изобразила удивление снова:

— А где это ты японку у нас нашел?

— Сам удивляюсь, — признался я. — Но, если дают, надо брать!

— Совет да любовь! — пожелала нам соседка.

В СССР корейцам японцев и наоборот ненавидеть необязательно — у нас тут территория дружбы народов.

— А что за морковка? Острая? — предположила Соечка, когда мы пошли дальше.

— Она, — подтвердил я.

— Я тоже умею! — похвасталась девушка.

— Очень рад, потому что пожрать я люблю! — признался я и открыл нашу дверь своим ключом.

— Когда закрываешься — значит есть что взять! — просветила меня Сойка.

— Я когда тебя провожать буду, объясню, почему так, — пообещал ей я и потянул дверь, ожидаемо увидев в коридоре вышедшую на скрежет ключа маму.

Разговор о запирании дверей был непростым, но родительница пообещала постараться не забыть. Дядя Толя меня понимает и дверь запирает, поэтому с ним разговаривать на эту тему не пришлось.

— Здравствуйте, — с совершенно несвойственной ей робостью тихо поздоровалась Саяка, потупив глазки.

— Здравствуй! — вполне радушно поприветствовала ее мама.

Затолкав девушку в квартиру, зашел следом и помог ей снять портфель.

— Меня Сережка попросил вот так сделать! — поведала родительница и легонько поклонилась на японский манер.

Саяка сначала низко согнулась в ответном, а потом запротестовала:

— Это — пережитки темного феодального прошлого, и мне кланяться совсем не обязательно, но спасибо вам большое, что научились!

Повернувшись ко все еще держащему ее портфель мне, отобрала и достала оттуда завернутый в подарочную бумагу прямоугольный предмет:

— Это вам от моей мамы!

Стоп, мы забыли о главном.

— Мама, это — Саяка Каташиевна Микото, — представил я девушку принявшей подарок маме, стягивая с Сойки шубку. — Я на ней через полтора года женюсь.

Соечка смутилась окончательно.

— А это — мама моя, Наталья Николаевна Ткачева, — представил и маму, повесив шубу на плечики.

Под ней обнаружился вязаный серый свитер и длинная юбка такого же цвета — ее я уже видел на улице.

— Шапку-то с невесты сними! — не без ехидства подсказала мама.

— Извините! — за что-то извинилась девушка и сняла шапку сама.

У нас сегодня «конский хвост», и он нравится мне ничуть не меньше остальных Саякиных причесок.

Следом Сойка сняла кремового цвета югославские сапожки, и мама, цапнув ее за руку, повела за собой:

— А меня-то Сережка запугал совсем, бегает как заведенный всем рассказывает, что японку себе нашел. Ты уж прости, Соечка, но я себе напридумывала — приведет мой оболтус в дом страшилу, а мне потом всю жизнь страдай. А ты — вон какая! — мама отошла подальше и смерила Саяку довольным взглядом. — Настоящая красавица!

— Спасибо, Наталья Николаевна! — смущенно пролепетала багровая от смущения Сойка.

— А особенно Сережка любит повторять, какие у вас с ним будут красивые дети! — сдала меня родительница с потрохами.

— Я буду стараться изо всех сил! — пискнула Саяка.

— Тебе-то чего стараться? — удивилась мама. — Это мужик стараться должен, а наше дело маленькое! И по отчеству меня называть не обязательно, можно прямо по имени — не настолько уж я тебя и старше!