— Изменять же буду, — тихонько вздохнул я.

Прямо невовремя, потому что вода как раз стихла, а слух у девушки, как и все остальное, совершенно нереалистичный.

— Мне-то чего? — фыркнула она, появившись в комнате без штукатурки и огурцов, но все еще в бигуди. — Хочешь на кого похуже размениваться — пожалуйста, но будешь наказан неделей отлучения от этого… — эротично провела ладонями по груди, талии и бедрам. — Идеального тела.

— Ох и велика цена! — неподдельно ужаснулся я. — Отличный повод быть крайне осмотрительным.

— И с кем ты мне собрался изменять? — вкрадчиво спросила она, сев мне на колени и обняв за шею.

Поцеловав ее шейку — выше не дотягиваюсь — честно ответил:

— Имею нехорошие позывы к приемной сестре.

— Да ты извращенец! — приложила меня Виталина, «испуганно» прикрыв рот ладошкой.

— Нет мне прощения, — покаянно вздохнул я.

— Она красивая девушка, — погладив меня по волосам, спокойно признала она. — Может лучше жениться на ней, а изменять — со мной?

— Я обещал нас не хоронить, — вздохнул я. — Но терять тебя вообще не хочу. Прости, но «первая леди» из тебя получится образцово-показательная, поэтому подвергать тебя опасностям в какой-то момент придется перестать. Прости.

— Не извиняйся, глупый, — прижав меня к себе покрепче, прошептала она. — Может быть воспитывать детей не так уж и скучно?

— Прямо тихонько себя ведем тогда ближайшие два года, — выдал я инструкции. — Пули не ловим, не взрываемся, не травимся. Ок?

— Ок! — хрюкнула она.

Долгий, скрепляющий договоренность поцелуй, переходящий в не менее долгий и не менее приятный процесс на разложенном для удобства диване, который пришлось со смехом прервать, чтобы выключить засвистевший на кухне чайник. Продолжили, отдышались, и Виталина указала на телек:

— «Берегись автомобиля» сейчас будут показывать.

— Посмотрим! — вполне охотно согласился я.

Под чай с тортиком посмотрели кино, и пошла отбивка «Времени».

— Прошлой ночью произошло ужасное, — мрачным тоном заявил диктор. — В ходе попытки государственного переворота совершено покушение на Генерального секретаря ЦК КПСС Юрия Владимировича Андропова.

— Не стали вилять, — одобрил я грозное словосочетание «попытка государственного переворота».

— Взрывное устройство под автомобиль Генерального секретаря было установлено предавшим доверие народа сотрудником Девятого отделения КГБ. Инициаторами попытки убийства законно избранного Генерального секретаря выступила группа предателей из ЦК во главе с Председателем Президиума Верховного Совета СССР Дмитрием Степановичем Полянским.

Диктор сделал паузу и предельно грустно посмотрел в камеру — вот мол, товарищи, какая жесть творится.

— В результате подрыва автомобиля погибли жена Юрия Владимировича Татьяна Филипповна Андропова и его личный водитель Александр Николаевич Лукин...

— Вот и познакомились, дядь Саш, — прошептал я.

Виталина ласково погладила меня по голове.

— Сам Генеральный секретарь в тяжелом состоянии был доставлен в реанимацию с травматической ампутацией пальцев левой руки: безымянного и мизинца, осколочным ранением бедра и ожогами лица и головы четвертой степени. Врачам удалось спасти жизнь Юрия Владимировича, и в данный момент он уже пришел в себя. В нашу студию поступило видеообращение товарища Генерального секретаря к народу и соратникам по классовой борьбе. Товарищи, — вдруг вздохнул диктор. — Согласно должностной инструкции, сейчас, впервые в истории Советского телевидения, я должен попросить беременных женщин и детей отвернуться от экранов, на которых появится Генеральный секретарь.

Появилась ярко освещенная палата — никаких цветов и телеков, но присутствуют двое врачей в «стерильно-ожоговой униформе». Камера установлена перед кроватью, на которой сидит укрытый по пояс, одетый в больничную пижаму человек с замотанной в несколько пропитавшиеся сукровицей бинты головой. В руках — капельницы, а повязка оставляла открытой правый, красный от полопавшихся капилляров, глаз и губы: левый край рта покрыт коркой.

— Здравствуйте, товарищи! — хрипло, но твердо и уверенно произнес он в камеру.

— Вот сейчас нужно было брать крупный план лица, — остался я недоволен работой оператора. — Вон кожа в углу рта треснула, кровь течет, но если телек черно-белый и мелкий — хрен разглядишь.

— Враги отняли у меня любимую жену, которая много десятилетий была мне верной боевой подругой, — медленно выговорил Андропов.

Какой голос! Словно вой ледяных колымских ветров — до мурашек вдоль позвоночника, и это притом, что вот этого мужика я успел узнать получше многих десятки лет проработавших с ним сослуживцев.

— Враги отняли у меня пальцы, — показал забинтованную ладонь. — Отняли глаз. Но не смогли отнять главного — любви к Родине и преданности нашей Идее! — в голосе появился лязг танковых траков и чеканящие шаг пехотные шеренги, губы исказились в хищном оскале. — Попытка от меня избавиться — главное подтверждение того, что мы с товарищами ведем страну правильным курсом, подготавливая масштабные экономические реформы, которые начнем воплощать со следующего года. И я знаю, о чем все думают — а если настоящий Андропов кормит червей, а нам показывают ряженого? Вы совершенно правы, товарищи — как бывший работник Комитета Государственной Безопасности, подобное недоверие я могу только всячески приветствовать! По словам врачей, мой вид сейчас способен напугать кого угодно, и я приношу свои искренние извинения всем, кто увидит меня таким. Обещаю — официальные портреты перерисовывать не будем, потому что в школах и детских садах негоже вешать страшилки, — улыбка стала ярко выраженно человечной. — Савелий Антонович, помогите, пожалуйста, убедить товарищей, что Юрий Владимирович Андропов действительно жив.

Доктор подошел и начал аккуратно разматывать бинты, кое-где — с кусками кожи, вызывая ручейки свежей сукровицы.

Аккуратно взял ладонь Виталины в свою. Она благодарно сжала пальцы. Помнит собственные ожоги, и смотреть на такое ей хуже вдвойне.

Сначала появилась украшенная жуткими, полопавшимися волдырями, лысина. Следом — наполовину обожженный лоб. Далее — пугающая пустотой глазница. Левая щека — сплошное месиво, равно как и подбородок.

— Чем же тебя накачали, деда? — наконец-то сломавшись, простонал я, из глаз потекли слезы. — Он же вообще говорить в таком состоянии не может!

— Тщщ, — ласково шикнула на меня Вилка и мягко обняла.

Бинты покинули голову Генерального секретаря, оставив податное население наедине с изуродованным лидером сверхдержавы.

— Савелий Анатольевич, могу я попросить у вас зеркало? — вежливо произнесло больше похожее на нежить, чем на человека, существо.

Кивнув, врач выдал запрошенное.

— Что ж, — пожал плечами Андропов, отложив зеркало. — В некоторой степени мое теперешнее лицо можно считать живой иллюстрацией законов диалектики.

Виталина, даром что сценарий (потому что все по «медийной стратегии») сама печатала, нервно хохотнула. Значит в жилищах по всему СССР реакция будет как надо — до хохота сквозь слезы облегчения.

— Товарищи, прошу у вас возможности немного отдохнуть, — тоном, словно предназначенным для лучших друзей, попросил мой бедный дед. — Клянусь — как только я немного окрепну, сразу же примусь за работу, — клятва лязгнула автоматным затвором. — А после… — он издал тихий смешок, широко улыбнулся, игнорируя образовавшуюся в корке на левой щеке глубокую трещину, и предельно жизнерадостно пообещал. — Жить станет лучше, жить станет веселее!

— До мурашек, — поежилась Виталина.

— Всем дрожать, мрази! — рявкнул я, вымещая накопившееся за эти дни. — Вот это дед дал! Да я и на пять процентов такого актерского мастерства не рассчитывал — а он, весь по уши в морфии, в шоковом состоянии, при потерянной любимой жене и куче травм выдал вот это!

— Юрий Владимирович всегда славился профессионализмом, — с умиленной улыбкой одобрила девушка мою гордость за старшего родственника.