— Не время, как ты?..

— По этому коридору прямо, там будет дверь, вот, — я протягиваю ей телефон Виктора. — Вызови скорую и полицию. И пожарных. И всех, до кого сможешь дозвониться.

— А ты?..

— У меня еще есть пара незаконченных дел…

Анна просто кивает, не задавая вопросов. Я помогаю ей встать, опираясь о стену. Ноги девушки подгибаются, а сама она не может распрямить спину, сжавшись в закорючку и морщится от боли. Про себя решаю довести ее до двери и вернутся обратно. Найти Евгения. Закрыть этот клуб. Может быть поджечь. А может просто убить всех мужчин, а потом сделать что-то с собой. Хотя мне даже делать ничего не придется. Время и сознание справится со всем самостоятельно.

— Я помогу тебе дойти…

Анна скулит, но продолжает идти. Я сжимаю трубу подмышкой, и сама ловлю баланс, касаясь шероховатой стены. Точка мигает, напоминая о том, что мое время на исходе. Приятный прохладный ветерок так и манит, а я тащу на руках покрытую кровью девушку и молюсь, чтобы у меня хватило сил вернуться и завершить начатое. Лицо Славы мелькает перед глазами, такое искореженное и злое. Его волосы растрепаны, а в глазах застыло осуждение. «Это все из-за тебя. Ты сама виновата».

Дойдя до ступенек, я аккуратно затаскиваю девушку наверх, оставляя ее на промерзшей земле. Она выглядит так, словно готова потерять сознание в любой момент. Выругавшись, я забираю телефон из ее ослабевших рук и звоню.

— Диспетчер, слушаю.

— Клуб на Студенческой, сорок три. Девушка, молодая, потеря крови и обморочное состояние.

— Причина? Возраст?

— Пытки, ее пытали и тыкали ножом, что вам непонятно? Отправьте сюда кого-нибудь как можно скорей!

Я завершаю звонок и звоню в полицию. Кричу тоже самое, с яростью нажимаю кнопку сброса. Набираю МЧС, пожарных… И, оглянувшись на Анну, направляюсь обратно, на поиски Евгения.

— Вера, ты соскучилась?

Евгений выходит из тени и придирчиво осматривает меня:

— В моей одежде ты выглядела гораздо красивее, а эти обноски…

Я закрываю собой Анну, смотря на него сверху вниз. Он миролюбиво показывает открытые ладони и делает причудливый реверанс. Медленно толкает дверь в подвалы и любезно указывает рукой:

— Я так вижу, у тебя есть вопросы, а еще, возможно, незавершенные дела, Слава еще так причудливо ползает по полу. Он всегда любил девушек с характером, но ты была для него слишком крепким орешком. Не заставить ревновать, не разозлить… А тут пришла, выбила пару зубов, возможно, сломала скулу. Вот теперь парень так завелся, что точно тебя от себя не отпустит.

— С таким лицом ему девушки точно даже под давлением давать не будут…

— А я смотрю, ты полюбила вкус крови. Нравится? Как хрустят кости, как чья-то жизнь находится в твоих руках? Мое предложение еще в силе, возвращайся к нам. Уверен, из тебя получился бы отличный палач…

— Я позвала на помощь. Вам всем скоро придет конец!

Не успев удивиться пафосным словам, сорвавшихся с языка, я понимаю, что точка невозврата достигнута. Гудение в ушах сменилось пронзительным писком, перекрывая все звуки снаружи. Картинка покачнулась и начала исчезать. Я рванула вниз, выставив трубу перед собой, осознавая, что если он сейчас увернется — второй попытки не будет. Потом уже ничего не будет.

Полая изнутри труба вошла в живот с хлюпающим звуком. Как будто в незастывшее желе резко вставили ложку и прокрутили ее. Я с ужасом уставилась на свои руки, которые постепенно покрывались кровью. Евгений закричал, страшно, надрывно, заглушая писк внутри головы. Анна приподняла голову и застыла на месте, неверяще смотря на нас.

Труба частично вошла в живот и теперь торчала из тела этого мужчины. Не веря, что я смогла, что я это сделала, я оглянулась назад, ловя яркие краски периферийным зрением.

Звуки приближающихся сирен доносились издалека, а я ощутила такое удовлетворение, что все тело словно пришло в себя после долгой болезни. Руки отпустили уже привычный металл, а глаза застелила пелена.

Быстро проверила листочек бумаги, покоящийся в недрах огромных карманах. Мятая бумага приятно щекотала кожу.

Вот и все.

Теперь можно спокойно падать в небытие.

Закрывая глаза, я подумала:

«А как же там? Без воспоминаний?»…

— Ее болезнь зашла слишком далеко.

Врач с серьезным лицом рассматривал снимки, сравнивая. Молодой человек с перемотанной головой с тоской наблюдал за лежащей на кровати бледной фигурой девушки. Лицо почти сливалось с цветом белья, отличаясь лишь сероватым оттенком. Виктор устало потер переносицу и посмотрел на хмурого Алексея в кресле:

— Ей ничего не будут предъявлять?

— Нет, про нее не было сказано ни слова, — он поморщился, — Анна не выдвинула объявлений, а от Евгения, этого ублюдка, уже ничего не добьемся.

— А Слава?

— После показаний Анны его уже никто слушать не будет. Хотя твоего отца они даже не решились допросить…

Виктор аккуратно присел на краешек кровати.

— И что с ней теперь будет?

— Теоретически, если бы она попала к нам чуточку раньше, мы могли бы замедлить процесс, но… Уже поздно что-либо предпринимать. Точка возврата…

— Что с ней будет? — Виктор сжал кулаки.

— Редкие просветления возможны, если поддерживать определенное качество жизни, но в основном она будет балансировать на уровне младенца, путаясь в событиях, времени. Если вы планируете взять ее к себе, если ее состояние позволит, конечно, — врач понизил голос. — Скорей всего, вам придется по несколько раз в день объяснять ей то, кто она, что она здесь делаете и кто вы… Вы же не близкий родственник?

— Нет, но…

— Тогда рекомендую вам пристроить куда-нибудь, где профессионалы смогут о ней позаботиться. Это не вернет ей воспоминания, но точно позволит прожить долгую и надлежащую жизнь.

— Надлежащую?..

— Виктор, — Леша прочистил горло. — Доктор, можно оставить нас на пару слов.

Пожилой врач серьезно кивнул и покинул пропавшую лекарствами комнату. Виктор хмуро поправил прядь волос на лице Веры и повернулся к напарнику. Леша медленно, но верно, приходил в себя. Доктора утверждали, что в ближайшее время он снова встанет на ноги и сможет даже вернуться к работе через два-три месяца, если будет следовать рекомендациям. На Виктора же они косо смотрели и твердили, что ему точно лучше запретить покидать больницу до полного восстановления после двух серьезных сотрясений.

— Ты же не собираешься всерьез о ней заботиться? Если верить тому, что ты рассказал, она виновата не меньше, чем тот же Слава.

— Она не позволила мне отправиться с ней. — Виктор глубоко вздохнул. — Я, Толя и она… Мы ехали туда брать штурмом, без плана… А она просто вырубила меня и закончила то, что мы хотели начать.

— Ты хоть сам понимаешь, что она…

— Она — хороший человек, попавший в плохую компанию.

— Это никогда не было оправданием. И ты правда хочешь этого, даже после одной ночи?

— Ты говоришь так, словно я планирую всю жизнь посвятить ей. Врач сказал, что есть шанс. И я планирую им воспользоваться.

— Без работы и средств к существованию? А как же ее мать? Ее лечение ты тоже планируешь оплачивать?

— Если потребуются. У меня все еще есть бумаги на «Мусорку», которую я могу забрать себе в любой момент одной подписью. Устроить там свои «Элитные охоты» и просто жить.

Леша недоуменно посмотрел на друга. После того ужасного вечера газеты подняли шум. А после откровений полуживой Анны, признаний Виктора и неразборчивого мычания Славы — Илья с Борисом подали прошение об отставки Эдуарда Семеновича и полный контроль над органами власти в маленьком городке. Лев Альбертович умудрился выйти сухим из воды, несмотря на обвинения со стороны своего сына, но деньги все-таки решают многое. А Виктор… Виктор подал заявление о увольнении, не вставая с больничной койки. «Мусорный бак» по документам и так принадлежал ему, часть отцовского бизнеса передали ему без его ведома. Просто нужно было поставить подпись и вступить в законные владения.