— Ну давай, Вера, расскажи, все, что помнишь, маленькая сучка, — мой мучитель придавливает голову. — Пока ты не вспомнишь все, все, что ты натворила и сделала, я буду резать твою руку, до тех пор, пока ты не истечешь кровью!

Я кричала. Точно помню, что я кричала. От боли, от страха, от ужаса. Опять и опять. В какой-то момент, я ощутила, как сознание начало кружиться, утягивая меня в темноту, и я даже обрадовалась. Отключиться. Потеряться. Умереть.

Но стоило ощутить блаженную темноту — как новый виток боли вытаскивал меня в жестокую реальность.

Я неверяще смотрела на лужу крови, растекающуюся по полу. Я не была сильна в медицине, но потеря крови в таких количествах не являлась нормальной, как мне казалось. Нож покинул мое тело, а мужчина с силой сжал мою ладонь.

— Меня просили оставить тебя в живых, ради интересного эксперимента, поэтому тебе, дорогая наша Вера, придется потерпеть еще немного боли, — оскалился он. — Имей ввиду, если завтра или в любой другой день, ты будешь вести себя не соответствующе — то все повториться вновь.

Я неосознанно кивнула, надеясь в глубине души, что вот сейчас все и закончится — но в этот раз боль ослепила меня. Острый нож одним движение нырнул под ногтевую пластину. Ослепляя, раня, заставляя терять все то человеческое, что еще теплилось внутри меня. Я видела искаженное лицо, две родинки на щеке, улыбчивую Свету, которая протягивала ко мне ладони…

Пятьдесят шесть.

Пятьдесят семь.

Пятьдесят восемь.

Я иду по улице, напряженно оглядываясь по сторонам. Поздняя ночь, яркие звезды и вечные математические подсчеты того, насколько еще хватит денег для лечения, поддержание жизни в матери, которая даже не помнит моего лица. Шаги позади пугают, и я крепче сжимаю в кармане маленький перочинный ножик, надеясь, что он мне не понадобиться. Текила, выпитая с коллективом, придает храбрости, грея изнутри и заставляя верить в себя сильнее, чем когда-либо.

— Вера! Подождите!

Я нервно оглядываюсь на голос и вижу Евгения, быстрым шагом догоняющего меня. Дорогое пальто распахнуто, на шее болтается длинный шарф, а на лице сияет улыбка. Я торможу и вопросительно смотрю на него, сжимая импровизированное оружие в руках.

— Шел по улице, увидел тебя, дай думаю, провожу, нечего красивым девушкам по ночам одним разгуливать, — он поравнялся со мной.

— Мне недалеко, дом уже здесь…

— Вы мне не позвонили, хотя уже месяц прошел…

— С чего мне звонить вам, я вас видела один раз, и, если расставить все точки над «и», скажу прямо: ваше предложение и все последующие, меня не привлекают, — я вопросительно подняла бровь, глядя на него.

— Ну я бы не резал так с плеча, мы можем помочь друг другу, — он пристально посмотрел на меня. — Я слышал, ваша мама проходит лечение в одной из престижных клиник округа и, если верить моим сведениям, ваша зарплата со скрипом покрывает лишь одну треть счетов за оказываемые услуги.

— Я справляюсь, на жизнь не жалуюсь. Откуда вы вообще знаете, в каком состоянии моя финансовая жизнь?

— Нетрудно сопоставить ваши доходы и расходы… Все-таки место, где вы работаете, принадлежит моему близкому другу, а он всегда охотно делится со мной подробностями ведения бизнеса.

Я остановилась и с вызовом посмотрела на него. Всегда терпеть не могла, когда меня пытаются снять. Еще и так нагло и бессовестно, словно притормозив у обочины дороги и просто- напросто открыв дверь.

— Евгений, вы, возможно, не поняли, но меня не интересует ваше предложение, если вам нужно найти себе содержанку и игрушку, то вы определенно обратились не к той,

— Вот тут вы ошибаетесь, у всего есть цена, как я понимаю. А насчет содержанки, — он насмешливо посмотрел, — вы настолько высоко оцениваете себя? Не думаю, что кто-то бы согласился или даже, задумался, о том, чтобы взять ваш под крылышко, да еще и оплачивать за, простите, ваше бесценное время.

— Это уже переходит…

— Вы меня однозначно неправильно поняли. Меня не интересуете вы в качестве девушки, игрушки или что вы там еще себе надумали. Я рассматриваю вас в качестве бизнес-партнера. Неприметная, практичная и рациональная, насколько я могу судить…

— И о каком же бизнесе идет речь?

— Я наблюдал за вами, может вы и не замечали, но вы необычная девушка в современном мире… — Евгений хрустнул костяшками пальцев. — Не пытаешься казаться лучше, чем ты есть на самом деле, не придумываешь себе тысячу и одну проблему, не ходишь по психологам и салонам красоты. Просто делаешь все для комфорта других и пробуешь помочь всем окружающим…

— Если вы так пытаетесь заманить меня к себе на терапию, чтобы проработать детские травмы…

— Нет, что вы! — Засмеялся он. — Хотя вся эта мода на психологические игры и дыхание маткой, безусловно, развлекает, но нет. Нам нужна девушка, которая сможет направлять к нам таких заблудших овечек, которые надели на себя корону и делают все, чтобы их заметили и полюбили, не отдавая ничего взамен. Тех, кто выстроил в голове границы, которые хочется разрушить и предать огню все те принципы, в которые они так слепо поверили.

Я криво усмехнулась. Понимая, о чем он говорит, я ощутила легкую тревогу. Пока он рассуждал о том, как прогнил этот мир, как девушки пытаются сесть на шею бедных мужчин, требуя всего самого лучшего только из-за того, что они обратили на них внимание, я мысленно соглашалась с ним. В голове проскальзывали события сегодняшнего вечера, шутки девчонок из бара, разговоры в раздевалках…

— Так что скажете?

— Что от меня требуется?

— Все, что вам нужно — указывать новеньким официанткам и коллегам на правильных людей, — понимающе улыбнулся он. — Громко рассказывать о щедрых чаевых, делать верные замечания… А дальше все сделают уже заказчики. Суть моего бизнеса — мы делаем жизнь мужчинам проще, а девушкам — даем то, чего они так отчаянно жаждут: внимания и любви, как в сказках…

— И это все? — Удивленно спросила я.

— И все, минимум усилий с вашей стороны, просто указываете на наших мужчин, а дальше уже мы сами обо всем позаботимся.

С усилием распахнув опухшие от рыданий веки, я с ужасом огляделась вокруг. Стерильная комната давила на меня ярким светом ламп, а тяжелый взгляд сидящего напротив мужчины резал воспаленное сознание. Картинка не желала становиться четкой, расплываясь и качаясь. С удивлением обнаружив, что мои руки свободны, я с наслаждением размяла кисти, морщась от боли. Толстый слой крема покрывал потертости, приглушая резь. Протянув руки вперед, я попыталась сосредоточиться на руках, замечая неглубокие, но мучительные раны на запястьях, в деталях отражающие веревку, так долго фиксирующую их.

Картинка начала фокусироваться, избавляя меня от расплывчатых пятен, но не от одной маленькой пульсирующей красной точки. Она маячила перед глазами, двигаясь в такт ударам сердца. Такого еще не было. Молоточки в голове отбивали свой ритм, то ускоряясь, то замедляясь. Металлический привкус во рту нарастал, но стоило мне поднять голову и посмотреть в лицо сидящему напротив мужчине — стук прекратился. Внимательный взгляд со смешинкой, небольшой шрам над левой бровью, две ненавистные родинки и красивые голубые глаза буравили меня.

Его лицо постепенно принимало знакомые до боли черты, а оскал расплывался в довольной улыбке.

— Узнала, наконец-то… Я уже думал, после всех наших игр ты и не догадаешься…

— Слава?..

Я устало смял пачку сигарет, купленную в ларьке возле ресторана. Импульс, заставивший приобрести табак был настолько мгновенным, что я даже не успел среагировать. Словно после звонка Эдуарда Семеновича меня что-то повело туда, вытащило карту, оплатило покупки. Но стоило сорвать защитную пленку, как осознание вернулось. Выкинув пакетик в ближайшую мусорку, я вызвал такси, отправляясь на место преступления. Голос Эдика продиктовал мне адрес, где нашли моего друга, и я отправился туда, поспешно извинившись перед Ярославой, которая обиженно надула губки.