— Пульсатеум! — выкрикнул парень, кидая под ноги девушки фиолетовую вспышку, Син успела отскочить в сторону. — Пульсатеум! — повторил парень.

— Рефлекто! — выкрикнула девушка, отражая атаку таким образом, что заклинание отрикошетило от дерева, попадая в парня.

Пульсатеум — заклинание, сбивающее с ног оппонента, поэтому Дэй полетел прямиком в сугроб, ругаясь себе под нос.

— Хорошо, — он улыбнулся, облизывая губы, смотря как девушка убегает всё глубже в лес. — Крепто!

— Армис! — выкрикнула Син, едва успев применить щит, укрываясь от взрыва.

Дерево рядом начало падать, увидев это, Дэй перепугался, что оно упадёт на Син, поэтому применил заклинание левитации, на время отсрочив падение.

— Фух, — выдохнул парень.

Син же бежала всё дальше, не смотря себе под ноги. Она то и дело спотыкалась о корни деревьев, прячущиеся среди снегов, а ноги утопали, мешая быстро передвигаться. Дыхание сбилось, но она не останавливалась, посылая новые заклинания в оппонента. Дэй успешно парировал все атаки, нагоняя свою цель, словно дикий зверь. Рана Син всё еще давала о себе знать, противно скуля под одеждой, посылая импульсы боли, но это была лишь капля в море. Голова снова начинала болеть. На бегу, она приложила ладонь ко лбу, морщась.

— Только не сейчас, — запыхавшись, бубнила Син.

Чем дальше убегала Син, тем гуще становился лес и тем сильнее начинала болеть её голова. В какой-то момент краем глаза девушка стала замечать силуэты, но какие могут быть люди в самой чаще леса? Бред — подумала Син. Она убежала достаточно далеко и теперь могла спокойно перевести дыхание, облокотившись о массивный ствол сосны.

— Так и будешь прохлаждаться, неумеха? — рядом прозвучал знакомый голос, подняв голову Син столкнулась взглядом с отцом.

— Какого… — глаза округлились, а дыхание в момент спёрло.

Этого не может быть. Это не могло быть реальностью. Она спит, вот и всё. Встряхнув головой, Син вновь подняла взгляд на фигуру отца.

— Ты бесполезна, я всегда это знал, — отец горько усмехнулся, отводя взгляд.

Оттолкнувшись от ствола дерева, Син попятилась назад. Слова эхом раздавались в и без того болящей голове. Шаг, еще один, и вот она снова убегает.

— Ха-ха, глупая дура, — злые детские голоса нагоняли её, преследуя, по бокам так и мелькали знакомые силуэты приютских детей.

— Ты никогда не сможешь стать настоящей колдуньей, — призрак отца продолжал наседать на нее.

А Син всё бежала. Она убегала от всех этих слов, так больно бьющих под дых. Син и сама всё это знала, а лишнее напоминание лишь заставляло хрипло усмехаться. Ей казалось, она сходит с ума. Нападки детей и собственного отца продолжались, загоняя её в ловушку. Остановившись, Син осмотрелась. Бежать было некуда. Дальше только обрыв.

— Что, думаешь сможешь убежать, дура?

— Ты совершенно бесполезна.

— Какой неумехой была, такой и осталась.

— Ты — позор нашего рода.

— Хватит! — закричала Син, хватаясь руками за голову, больно оттягивая волосы.

Она смотрела на обрыв, затем смотрела на призраков прошлого, преследовавших её. Они подходили ближе, зажимая её кольцом со всех сторон. Голова с каждой секундой раскалывалась всё сильнее. Боль была просто невыносимой. Она заполонила собой всё, вытесняя любые мысли и здравый смысл. Оставался один путь — вниз.

— Син! Стой! — Дэй еле успевал, он бежал изо всех сил, в боку кололо от сбивчивого дыхания, а пот стекал по лбу. — Син, это я! Дэй!

Со взглядом затравленного зверя Син смотрела на парня, не понимая ни слова, что он говорил. Вместо них она слышала лишь очередные оскорбления, больно хлещущие по щекам. Слёзы выступили в уголках глаз, пощипывая на морозе. Она пятилась назад, всё ближе к обрыву. Из-под её ног вниз летели маленькие камешки, исчезая в пустоте неизвестности. Перед глазами выстилалась красная пелена, заволакивающая собой всё.

— Син! — слышала девушка, словно сквозь стекло.

Казалось, голова не может болеть еще сильнее, но она болела с такой силой, что любой бы другой человек уже давно сошёл с ума. Не выдержав, Дэй кинулся к девушке, хватая ту за запястье, а после притянул к себе и крепко-крепко обнимая, и гладя по голове.

— Тише, — шептал парень, утыкаясь в макушку девушки, сбивчиво дыша.

Син тихо всхлипывала в объятьях парня, утыкаясь в крепкую и тёплую мужскую грудь. Красная пелена рассеивалась, боль отступала, оставляя лишь горькое послевкусие и страх.

***

Пожилой мужчина восседал в громоздком кресле своего кабинета. На непроницаемом лице была лишь слабая улыбка. Тихий шорох страниц разрезал тишину. Сказки. Он листал толстую книгу со сказками. Кажется, даже спустя столько лет он верил в них. Раздался стук.

— Входите.

Открыв дверь, в кабинет вошел Дэй, всё в том же черном костюме тройке, верхние пуговицы рубашки всё так же расстёгнуты, а галстук свободно болтался на шее.

— Сэр, я хотел вам доложить о тренировке с мисс Дальстен, — вкрадчивым тоном начал парень, поправляя галстук.

Артур кивнул, в ожидании продолжения, и парень пересказал все события, произошедшие сегодня в лесу. Лицо старика оставалось таким же непроницаемым, лишь улыбка исчезла с него.

— Что ж, — он встал и направился к маленькой полке, переполненной разными склянками с разноцветным содержимым. — Вот, вылей ей это в чай, она должна это выпить.

— Что это? — парень вертел в руках пузырёк с жидкостью мутно-белого цвета.

— Неважно.

Старик вернулся за свой массивный дубовый стол, открывая книгу ровно на том месте, где он закончил своё чтение. Парень еще несколько секунд наблюдал за действиями старика, затем молча вышел за дверь и остановился, еще раз взглянув на пузырёк. Семя сомнения постепенно прорастало в его голове, а на душе начинали скрести кошки. В этом было что-то неправильное. Определенно. Но приказ есть приказ. Или это была лишь просьба, — думает Дэй, убирая склянку во внутренний карман пиджака. Сейчас его ждёт еще кипа бумажной волокиты, но вряд ли он сможет выбросить эти мысли из своей головы и спокойно работать. Спустившись по ступенькам, парень вернулся в свой кабинет, плотно закрыв дверь.

***

— Произошло что? — тон Элая переплетался с недовольством, то ли обращённым к отцу, то ли к Дэю. — Отец… — парень не успевает договорить, Оскар поднимает вверх ладонь, отсекая дальнейшие предположения сына.

Злоба постепенно вскипает где-то в грудине, от чего Элай сильно стискивает челюсть.

— Ступай, тебя ждут дела и работа, — безразличным тоном говорит Оскар.

Элай начинает о чем-то догадываться, и это совсем не нравится Оскару. Вряд ли понравится и Артуру, поэтому он решает держать сына на расстоянии от всего этого, ведь эмоции в любой момент могут взять верх над парнем. Оскар понимает это. Элай уходит, сжимая кулаки до побелевших костяшек, направляясь на очередное поручение Эшелона.

***

Очередная ночь. Очередной скулёж Син во сне. Очередные кошмары. Она ворочается из стороны в сторону, то и дело скидывая с себя одеяло, покрываясь мурашками от холода. Пот проступает на бледной коже. Она бежит, бежит всё усерднее, но словно не двигается с места вовсе, пока Корнелиус нагоняет её. Он хватает её своей цепкой хваткой, больно оттягивая за волосы, оголяя шею девушки. Она обмякает в его руках, как безвольная марионетка. Его рука с длинными и безобразными ногтями проводит по её шее, заставляя зажмуриться, сползая всё ниже, останавливаясь на месте, где бьётся сердце. Он быстрым движением разрывает её плоть, вынимая еще бьющийся орган. Син с ужасом смотрит на это, словно со стороны. Корнелиус хищно слизывает кровь, стекающую по его предплечью и так же хищно облизывается. Син снова в ужасе вскакивает посреди ночи, ощупывая грудь. Но она в своей комнате, в полной темноте, совершенно одна и её сердце на месте.

Дом Брундуса, с его покосившимися стенами и провисшей крышей, все так же тонул в снегах, а свинцовое небо над головой всё так же отказывалось пропускать солнечные лучи. Занятие со стариком проходило вполне спокойно, с предыдущим уж точно не сравнится. Он лишь искоса, как хищная птица, поглядывал на Син, не понимая, что же в ней изменилось с их прошлой встречи. Син замечала эти взгляды из-под его мохнатых и тяжёлых бровей, но предпочитала не обращать внимания на странного старика, и больше углубляться в задания, данные ей. Обучение тёмной магии давалось ей куда легче зельеварения, на котором раз за разом ничего не получалось, кроме вонючей кашицы и пары разбитых склянок. «Ну и ладно», — думала Син, упрямо поджимая губы, ведь тёмные искусства вызывали в ней куда больше эмоций, нежели возня с кучей склянок и непонятных высушенных ингредиентов. Лишь одно «но», словно заноза, мешало постигать ей необъятные просторы этого предмета — её странное и неконтролируемое жжение в области грудной клетки. Руки то и дело не слушались, выпуская ярко-красные искры.