— Паралитикус, — старик словно смаковал каждое слово, — как и странгулацо — являются частью тёмной магии, — он выдержал многозначительную паузу, — Одно тебя парализует, сковывая каждую мышцу, а другое заставляет биться в конвульсиях удушья, — старик расплылся в пугающей улыбке, ударяясь в воспоминания. — Помню, пришёл ко мне светловолосый юнец, примерно твоего возраста. Всё просил обучить его, рассказать побольше, ну я и обучил, на свою голову, — старик развёл руки в стороны, его металлический протез издал громкий скрип, — Дал ему ту самую книгу, что и тебе давал, полную знаний, опьяняющих разум. Да вот только разум его не выдержал, да и свихнулся тот, чего уж. Эх, — вздохнул старик. — Я отчётливо помню день, когда Корнелиус перестал быть тем Корнелиусом, которого все знали, — его голос стал грустным, почти печальным.
Дыхание Син замерло. Остаток занятия прошёл тихо, но лишь в груди Син, словно в улье, гудело смятение. Тихо перелистывая страницы учебника, она представляла молодого Корнелиуса, так же сидящим и корпящим над учебниками, пытливого и любознательного, с горящими глазами, ищущего ответы. Странная была картина, раздирающая её сознание, да и в голове у неё сейчас всё это укладывалось с огромным трудом, словно паззл, где не хватало нескольких важных фрагментов. Но, — эта мысль, словно тонкая нить, пробилась сквозь туман сомнений, — ведь все злодеи когда-то были обычными людьми, у каждого своя история, своя боль, которая превратила их в монстров, ведь так? Или же все злодеи рождаются такими, и им просто нужно время, чтобы это показать? Син не знала ответа, да и скорее всего, его нет и никогда не будет.
***
Дэй, как всегда, поднялся ни свет, ни заря. За окном еще царила густая, непроглядная тьма, разбавленная лишь редкими искорками уличных фонарей. Последнее время его мучала изматывающая бессонница, отчего и курить он стал в разы больше, словно пытаясь выжечь из себя все беспокойство и напряжение, что скопилось внутри. Что ни день, то головная боль. На работе завал, дела и документы наваливались друг на друга, как лавина, не давая перевести дух и отвлечься, с Син происходили странные и необъяснимые вещи, семья давно не писала, словно вычеркнула его из своей жизни, а может что-то случилось? Казалось от всего этого парень мог бы свихнуться, но приходилось брать себя в руки.
Заварив себе крепкий кофе, и налив туда сливки, парень сел за стол, закуривая очередную сигарету. Положив спички на стол, парень взял в руки газету, перед этим размешав хорошенько кофе в чашке чайной ложкой. В газетных сводках, что людского мира, что магического, не было ничего примечательного, поэтому вздохнув, парень свернул газету, и устремил свой взгляд в окно, скучающе подпирая щеку кулаком. Из его скромного, но уютного жилища был виден небольшой сквер, в котором всегда по утрам шмыгали маленькие существа, внешне напоминающие мартышек. Наблюдать за ними было куда интереснее, чем за людьми, спешащими на работу, выгуливающими собак, да и детьми, бегущими в школу, спотыкаясь. Те, правда, не видели этих забавных существ. Оно и к лучшему. Дэй не мог себе представить, какой переполох случился бы в таком случае.
Зайдя в ванную комнату, Дэй включил свет, осматриваясь по сторонам в поисках бритвы. Она нашлась прямо около раковины, рядом нашлась и пена для бритья. Нанеся её на скулы, Дэй принялся тщательно сбривать двухдневную щетину. Он не брился каждый день по причине того, что просто напросто забывал. Закончив бриться и чистить зубы, одев привычный черный костюм тройку, Дэй поправил галстук, посмотрев на своё отражение. Под глазами виднелись тёмные круги. Он взъерошил свои тёмные волосы и еще раз поправил галстук.
— Все хорошо, дружище, — обращался он к своему отражению. — Не развалишься.
Дэй, ощутив легкое головокружение от внезапной смены пространства, телепортировался в здание Администрации. Внутри, как и всегда, кипела жизнь. Работники сновали туда-сюда, словно муравьи, а парень уже представлял сколько работы его ждёт сегодня. Ближе к обеду, когда солнце начало пробиваться сквозь высокие окна, отбрасывая на пол длинные полосы света, парень уже чувствовал себя совершенно выдохшимся, и решил сходить на очередной перекур, как обычно, прячась от назойливых взглядов и докучающих вопросов. Сигареты так некстати подходили к концу, а день обещал быть долгим. Стоя в курилке он бросал косые взгляды на остальных офисных клерков, что так же, как и он вышли на перекур. Друзей среди колдунов он так и не заимел, поэтому большую часть времени чувствовал себя одинокой белой вороной.
— Нет, передайте обращение в другой отдел. Да, я могу лишь перенаправить вас. Нет… Чёрт, бросили трубку.
И так проходил день за днём, казалось, что во всей этой рутине не было видно ни малейшего просвета. Но вот, девушка с длинными чёрными волосами ворвалась в его жизнь, сшибая дверь с петель. Да, это определённо привносило нечто новое в привычный уклад. С ней постоянно случались несчастья, случайности, называйте, как хотите. Она была словно магнит для них. С тех пор не прошло и дня, чтобы Дэй не думал о ней. Он сидел за рабочим столом, вертя в руках склянку, что дал ему Артур. Черт возьми, парень не знал, как и поступить. Он не знал, что содержится внутри, может, он лишь навредит девушке. Но ослушаться приказа он тоже не мог. Работа на первом месте, твердил он себе каждый день. Работа, работа, работа, — это слово словно проклятие, монотонно стучало в висках. В его жизни не было ничего кроме этой проклятой работы. Он так старательно, с упорством и отчаянной надеждой, преодолевая одну преграду за другой, пробивал себе путь наверх, хотел, чтобы семья им гордилась, чтобы сёстры больше ни в чем не нуждались, но какой ценой? — этот вопрос, подобно острому кинжалу, вонзался в его сердце. Теперь, на его шее висела здоровая цепь, выкованная из амбиций и ответственности, которая не давала ему свернуть с намеченного курса. Как же он злился, сжимая кулаки до белых костяшек, каждый раз, видя надменную рожу Элая. Может, — эта мысль промелькнула в его голове, — она и не была надменной, но этот его вечно скучающий, ленивый вид, словно у кота, вальяжно развалившегося на солнце, поднимал в груди Дэя такую бурю эмоций, что казалось, его сердце вот-вот разорвется от ярости. Элаю всё досталось сразу, он пришёл на все готовое, ему не надо было трудиться кровью и потом, вырывая себе место под солнцем. Он никогда не знал бедности. Он лишь, небрежно бросая взгляды, скучающе смотрел на всех вокруг, будто еще немного, и он заснёт прямо на месте, и при этом не будет чувствовать никакой неловкости. Чёртов аристократ. Нет, между ними не было открытых ссор, скорее немая вражда. Элаю претило трудолюбие Дэя и то, как он выслуживался, а ведь он даже не входил в Высший Эшелон, а просто пытался выживать, как умел.
Так или иначе, рабочий день подошёл к концу и Дэй направлялся в поместье Син. В нём тоже всё было, как и обычно, словно здесь время замедляло свой бег, наполняя всё вокруг спокойствием и безмятежностью. Ароматные и дразнящие запахи выпечки, свежезаваренный чай и она. Они беседовали обо всём и ни о чем, девушка смеялась, нежным смехом, прикрывая рот ладонью, будто стеснялась чего-то. Он, с тяжестью на сердце, вылил зелье в чашку Син, пока она отвлеклась, но так и не смог смириться с тем, что он собирался сделать, и от осознания всей мерзости своего поступка его словно пронзило разрядом тока. Он подменил её кружку своей, и весь остаток вечера лишь делал вид, что пьёт, стараясь не выдать волнения. Он не смог, — эта мысль, словно приговор, пронеслась у него в голове. Слабак.
Вернувшись домой, потерянный, парень молча сидел на кухне около получаса, куря одну сигарету за другой, позволяя дыму клубиться вокруг его головы. На душе скребли кошки: а правильно ли он поступил, отступив от намеченного плана, или он просто проявил свою слабость? И почему ему вообще не плевать на какую-то девчонку, которая не должна для него ничего значить, но почему-то, сама того не зная, стала важной частью его жизни? Вот же дурак. Сейчас он мог лишь бессильно и с горечью задумываться о возможных последствиях своего импульсивного решения, и эта мысль, словно тяжёлый камень, давила на его плечи, не давая ему ни вздохнуть, ни забыться.
