Ризван не только не позволил мне прикоснуться к бокалу, предложенному Верой Павловной, но и сам не стал употреблять алкоголь.
— Милая, — обратился Григорий Петрович к жене, нарушив немое сражение взглядами между матерью и сыном, — не настаивай. Марк ведь за рулём.
Я с толикой недоверия уставилась на брюнетку.
"Милая…" Такое обращение ей не подходило. Эта роковая женщина была кем угодно, но только не милой.
— И? — как ни в чем не бывало поинтересовалась она у мужа.
Я застыла, прислушиваясь к разговору, ибо чувствовала, что пока размышляла на тему несоответствия ласковых прилагательных, допустимых к любимой женщине, пропустила мимо ушей что-то важное.
— Они не останутся на ночь, — с тяжелым выдохом резюмировал отец Марка, рассчитывая поставить точку в этом вопросе.
Вера Павловна надула губки, обиженно взглянув на мужа из-под полуопущенных ресниц.
Ого. Вот это манипулятор! Похлеще директора будет.
— Марк, если захотите остаться, мы будем рады, — сдался вдруг Григорий Петрович.
Тяжёлая атмосфера с элементами любительской паранойи начинала стремительно разрастаться внутри меня, грозясь пустит метастазы во все органы чувств. Я ослепла. Оглохла. Перестала понимать, что происходит.
— Как идут дела в офисе? — решил сменить тему разговора глава семьи, мастерски разрезая на мелкие кусочки говяжий стейк, из которого тонкими ручейками вытекала кровь.
Как оказалось позже, он делал это для жены.
Вкусы Веры Павловны продолжали вводить меня в недоумение.
— На этой неделе открыли новый филиал Медфарма, — между делом сказал Марк, будто говорил о чём-то незначительном.
— Где?
— В Израиле.
— Надо же.
Григорий Петрович вёл себя крайне сдержанно, но по его мягкому, теплому взгляду можно было смело заявить, что мужчина очень гордился сыном.
— Мужчины, как всегда, о делах, — томно пропела Вера Павловна, пригубив красное вино. К слову, совсем не то вино, что предлагала мне. — Кира, может расскажешь о себе?
— Как пожелаете, — кивнула я, отложив в сторону столовые приборы.
Марк сжал мою руку под столом, намекая, что в случае неудобных вопросов, он возьмёт весь удар на себя.
— Что ж, мне двадцать два. Совсем недавно я получила диплом по специальности "провизор — аналитик". По распоряжению ректора, вместе с другими выпускниками вуза, оказалась в штате Медфарма, где с отличием прошла стажировку. На данный момент работаю в компании. Вроде бы всё.
— Умная девочка! — довольно отозвалась Вера Ризван. — Если оставили в штате с основным костяком сотрудников, значит хорошо себя зарекомендовала.
Кивнула на её комплимент.
— С Марком встречаетесь давно? Люба сказала, что живёте вы вместе.
Вот и начались те самые "неудобные вопросы".
— Нет, нет, — опустила взгляд в тарелку, отрицая информацию о совместных ночевках с начальником. Наверняка, они думают, что я давно переехала к нему с вещами. Вот позор то! — Вообще-то я живу в другом районе города.
Марк тут же с силой сжал мои пальцы, переместив их на свое напряженное бедро. Отчего я дёрнулась, подняв на него вопросительный взор.
— Не надо скромничать, любимая. Говори, как есть.
Темный взгляд босса обещал мне кару небесную.
Вот блин… Так и сказать, что он принудил меня жить с ним?
— Эм… Несколько дней мы ночуем под одной крышей, — выбрала самый консервативный вариант, который устроил бы всех.
Вера Павловна свела вместе тонкие брови, будто бы убедившись в собственных догадках.
— Несколько дней? — нахмурилась она. — Кира, ты местная?
— Можно и так сказать. Родилась в этом городе, но когда мне исполнилось пятнадцать, родители развелись.
— Как жаль! — вздохнула Вера Ризван, отставляя в сторону пустой бокал. — Ты осталась с мамой?
Непросто было откровенничать с чужими людьми. Я всё время зажималась, взвешивала, что сказать можно, а что упоминать не следует.
— Да. Мы переехали довольно далеко от родного города. Отец оставался здесь ещё какое-то время, а потом ушёл служить по контракту.
— Контракт? — впервые за весь вечер мне удалось увидеть печать удивления на лице собеседницы. — Марк был наёмником три года. А когда вернулся, получил направление в "Гром".
— Вера! — прервал жену Григорий Петрович. — Наш сын наверняка уже рассказал о своём прошлом. А если нет, то это его личное дело.
В ответ на реплику отца Марк нахмурился, недовольно поджав губы.
Конечно он загрузился. Наверное только сейчас дошло, что нужно говорить, вести конструктивный диалог с понравившейся девушкой и как-то объяснять некоторые свои поступки и их последствия.
— Кира, ты продолжаешь общение со своим отцом? — спросила Вера Павловна, сощурив глаза.
— Он погиб в горячей точке на втором месяце службы.
Мама Марка дернулась, мгновенно прикрывая тонкими пальчиками пухлые губы.
— Ох, как же так…
— Соболезную, — поддержал Ризван старший, но удивлённым он при этом не выглядел, будто историю моей жизни мужчине читали вслух и не один раз. — Выходит, что до пятнадцати лет ты проживала в этом городе? Значит должна помнить о захвате заложников в детской музыкальной школе восемь лет назад. Ты могла её посещать.
Таким неожиданным стал для меня этот выстрел в лоб. Я не предвидела такой вопрос от отца моего начальника.
— Да… — выдохнула, не в силах что-либо ещё произнести.
— Марк тогда вытащил друга из-под завала после прогремевшего в школе взрыва. И при этом пострадал сам, — тихо добавила Вера Павловна, вцепившись длинными ногтями в сильное плечо мужа. — Помнишь, Гриша, как мы сидели у его палаты в ожидании, что сын выйдет из комы? Травма головы оказалась очень серьёзной.
Побледневший Марк решительно оборвал неприятную для него тему:
— Пожалуй, хватит на сегодня воспоминаний.
— Ты чуть не умер! — вскрикнула женщина, небрежным жестом смахивая слёзы с лица.
— Не умер ведь. И вышел оттуда на своих двоих, — сцепив зубы проговорил Марк.
Вера Павловна была явно на взводе, поэтому не ограничилась одной фразой.
— Рискуя своей жизнью, ты волочил на себе сослуживца. Вас обоих контузило. Нужно было просто подождать помощи, но ты такой упрямый, Марк! Совсем не подумал о нас, поэтому всё закончилось для тебя месяцами реабилитации, сильнейшими головными болями, бессонницей и крайне агрессивным поведением. Ты стал совсем другим.
— Достаточно! Я не хочу вновь повторять одно и тоже, мама. Иначе поступить было нельзя. Пойми, наконец.
В этот момент вмешаться в разговор на повышенных тонах решил Григорий Петрович. И надо сказать, его вопрос прозвучал жестко:
— Ты до сих пор живёшь с чувством вины, Марк?
Босс резким движением подался назад, упав спиной на обитую бархатом спинку стула.
— Теперь ещё ты будешь утверждать, что я не виноват? — горько усмехнулся, погружаясь в прошлое. — Не виноват, что повёлся, поверил, пошёл искать ребёнка, которого, возможно никогда и не было в чертовой подсобке, м? Не виноват, что прошлёпал жизнь друга? Я должен был оказаться на месте Саида, отец!
— Ты не виноват, Марк, — я сглотнула вязкий ком, уставившись перед собой. — В подсобке… — просипела, запинаясь, — на самом деле была девочка. То есть… там была я.
— Что, блядь?! — Ризван вскочил с места будто ужаленный. — Кира, ты сейчас серьезно или…? Черт! И ты туда же? Не надо, ясно? — низкие нотки его голоса заставили моё тело задрожать.
— Я говорю правду.
— Нет. Ты сейчас намеренно мне врёшь. Я читал документы, видел схему расположения террористов и места, где сидели дети. Ты находилась тогда в актовом зале с другими детьми, в окружении смертниц.
— Значит, ты видел не всё.
Даже тот факт, что Марк был в курсе таких подробностей моего прошлого, уже не удивлял. Он узнал о том, что я волей случая оказалась в тот день в детской музыкальной школе, ещё в начале этой недели. Тогда я получила от него странное письмо. Марк узнал много и собрал почти всю картину событий того дня, но одной детали ему всё же не хватило. Девочка, закрытая в подсобке существовала на самом деле. Ею была я. И одному Богу известно, через какие испытания я прошла тогда. Какие уроки вынесла. Теперь у меня присутствовало четкое осознание для чего судьба вновь столкнула нас с Марком. Именно мне уготована миссия избавить мужчину от тяжкого груза вины. Ведь если бы мне не удалось воспользоваться глупой растерянностью одного из террористов и сбежать из подсобки, Марк нашёл бы меня. Правда сомневаюсь, что к тому времени я была бы в состоянии мыслить здраво.
