Под лежачий камень мы всегда успеем

Сорок минут назад выехали из офиса и до сих пор в пути.

Я нервничаю и постоянно смотрю на циферблат наручных часов.

Сорок одна минута восьмого.

И почему именно я должна привезти ему эти чёртовы документы?

Чувство тревоги не отпускает даже когда за окном авто начинают мелькать прекрасные пейзажи частного сектора.

Ты не увидишь такую красоту больше, Кира. Будь в моменте! Наслаждайся высокими деревьями, кустами алых роз, ухоженными придомовыми территориями. Нет же, здесь всё настолько идеально, прекрасно, что хочется изуродовать, добавить неправильных линий, чтобы не чувствовать себя мелким и убогим среди такой роскоши.

Одни громадные ворота стали сменять другие.

Отгородились… Похоже интроверты тщательно охраняют свою территорию.

Пытаюсь расслабиться. Не получается. Потому вновь смотрю на часы.

Пятьдесят минут восьмого.

Водитель директора так гонит… Желает по — быстрее от меня избавиться и смотаться по своим делам? Примерно с тем же рвением я хочу домой.

В размышлениях время летит незаметно, особенно, когда едешь в неизвестном направлении — такой путь кажется по истине бесконечным.

***

Автомобиль остановился на территории высокого особняка. Некто открыл дверь снаружи и прохладный осенний воздух тут же наполнил собой салон, заставив меня задрожать от неожиданности. Мужчина в тёмных брюках и свободной футболке заинтересованно заглянул внутрь иномарки s — класса. И только когда мягкий взгляд серых глаз столкнулся с моим удивлённым взором, босс насмешливо бросил:

— Выходи.

Первый раз вижу, как директор улыбается. Это точно он? Два месяца работы и всего одно выражение лица Марка Григорьевича: игнор всего и вся.

***

Перешагнув порог чужого дома, я будто пересекла горизонт событий и оказалась в чёрной дыре, почувствовав вдруг, как энергия начинает покидать меня, оставляя после себя только страх и мысль "бежать" из этого белоснежного коридора.

Ой, мама… Голова кружится…

— Проходи, Савина, — мягко подтолкнули меня сзади. — Чего встала как столб?

Босс опять недоволен чем — то? Ну, это уже привычнее.

Я застенчиво потупила взгляд в пол. Немного потоптавшись у синего дивана с мягкой обивкой, лишь сильнее сжала в руках папку с документами.

Вот бы сейчас сбросить туфли и лечь спать. Для счастья мне больше ничего не требуется, только полноценный сон и этот распрекрасный диван.

Подумать только… Я настолько устала, что чужой диван приковал к себе всё моё внимание.

— Выпить хочешь? — раздался голос начальника из кухни, совмещённой с небольшой гостиной с тем шикарным диваном, у которого я и застыла соляной статуей.

Чего сказал? Кажется, мне предложили выпить…

Ледяной дождь из мурашек в миг пронзил иглами напрягшееся тело.

— Нет, — хмуро отозвалась.

Кира, успокойся! Ну, предложил тебе босс выпить, с кем не бывает? Не будет же он спаивать какого — то мелкого сотрудника ради непонятных целей.

— Простите, Марк Григорьевич, я не употребляю алкоголь.

Из кухни с небольшим стаканом в руке, наполненным ядрено — красной жидкостью, появилась директорская фигура. Массивная такая фигура, немного устрашающая даже.

— М — да… — протянул босс, по выражению его лица стало ясно: не хочу выпить с ним, значит не уважаю. — Больно тебе будет, Савина, без анестезии.

Даже если вас съели, у вас есть два выхода

Приказала себе не акцентировать внимание на глупой шутке, озвученной мужчиной.

— Вот документы, — шустро отчиталась, дрожащими руками опустив черную увесистую папку на небольшой журнальный столик.

Не понимаю, почему нельзя было забрать чёртову макулатуру ещё на улице и отпустить меня?

С лёгкой руки директора две чашки ароматного кофе приземляются на стол на расстоянии одного чиха от тех самых документов.

Ну, очень важные бумаги, видимо…

— Марк Григорьевич, мне пора домой, — быстро произношу и замираю, с надеждой ожидая его привычный одобрительный кивок.

Внезапно Ризван хватает меня за запястье и тянет к себе на диван.

— Присаживайся, — упрямо твердит он.

Неловко приземляюсь рядом с мужчиной. Перед глазами маячит крепкое директорское бедро, обтянутое тканью брюк. Выдергиваю руку из захвата и торопливо отодвигаюсь к мягкому подлокотнику.

— Чего ты шугная такая? — с интересом спрашивает начальник, глядя в моё пунцовое лицо расплавленной сталью серых глаз.

Молчу, ведь по факту его не должны волновать причины. Это только моя внутренняя война. Кого и чего мне бояться — решу сама.

Взяв со стола чашку кофе, босс осторожно передаёт её мне.

— Угощайся.

Автоматически принимаю горячий напиток, задумываясь на тему внезапной любезности начальника.

И всё же, что — то здесь не так.

Я не участвую в сплетнях, которыми сотрудники офиса щедро осыпают директора Медфарма, испытывая при этом благоговейное восхищение им, однако, они же сами и отмечают, что в работе Ризван действительно слишком жёсткий. И если рассматривать знаменитое выражение "кнутом и пряником", то как раз пряники директор никогда не раздаёт, сначала кнут, потом ещё раз кнут. "Главное, — говорит он, — это дисциплина".

Заведующая моего отдела, утверждает, что Марк Григорьевич бизнес ведёт по — военному бескомпромиссно, потому что сам служил и даже на войне был. В общем мужчина он, прямо скажем, со своими тараканами.

Наслаждаюсь кофе и немного расслабляюсь. Начальник сосредоточился на документах и забыл обо мне, слава Богу. Занят, значит безопасен. Однако, не успеваю сделать следующий глоток, как с улицы раздается ужасающий грохот, отчего я приглушенно вскрикиваю. Небо тотчас озаряется белой кривой грозовой вспышкой.

— Мамочки… — произношу испуганно. Ледяной пот прошибает всё тело насквозь.

Марк Григорьевич хмурится, сканирует тёмным взглядом мою сжавшуюся фигуру и спрашивает низким волнующим голосом:

— Испугалась?

— Можно я пойду уже?

Моя нервная система не справляется, пальцы не слушаются. Чашка, которую держу, начинает звякать, танцуя на блюдце. Мужчина вовремя успевает перехватить чайную пару, прежде чем та разобьется.

Вскакиваю с места, сиплю в ответ извинения, скороговоркой желаю директору доброй ночи и быстрым шагом направляюсь к выходу. Уверенно хватаюсь за ручку входной двери, как за спасательный круг, но та не поддаётся. Словно в замедленной съемке, дёргаю её ещё несколько раз. Заперто. Спиной чувствую каменные мышцы начальника, нагло нарушающего моё личное пространство. С широко распахнутыми глазами наблюдаю, как жилистая рука мужчины с ярко выступающими венами твёрдо опускается на мою, сжимая, тем самым останавливая насильственные действия против ни в чем не повинной ручки, что так некстати решила не выпускать меня наружу.

— Тебе придётся остаться со мной, — шепчет босс, осторожно прикасаясь к чувствительному месту за ушком, из-за чего моё тело буквально сковывает от ужаса.

Лёгкие касания переходят в требовательные поцелуи, отчего я мгновенно превращаюсь в соляную статую.

Что мне делать? ЧТО?!

— Не бойся, — раздаётся сзади глубокий грудной смех. — Солдат ребёнка не обидит.

"Ага, — думаю про себя, — поиграет и отпустит".

Нет времени на медленные танцы

Мгновение и я упираюсь шальным взглядом в широкую грудь мужчины.

"Это какая-то чудовищная ошибка" — говорю себе, ощущая, как плечи до боли сжимают сильные пальцы босса.

Чёрт, какая он громадина!

— Марк Григорьевич, — обращаюсь к нему, пребывая в состоянии нарастающей паники, — мне нужно домой.

Начальник решительно впивается в мои дрожащие губы наглым поцелуем, сразу пытаясь протолкнуть внутрь свой язык. Я, наконец, осознаю, ЧТО происходит. Это не глупая шутка, не розыгрыш. Мой босс пристаёт ко мне.

Испуганно упираюсь дрожащими кулаками в мощное тело напротив. Нет желания прикасаться к нему, но терпеть это насилие нельзя!