— Я им овощи режу.

— Да ты дурак, что ли? Возьмёшь мой. Для пугио (обоюдоострый широкий кинжал) наша работа — самое то.

— Острый.

— А ты как хотел? Смотри, будешь залезать в окно, — не отрежь себе что-нибудь важное.

— Понял. А кто этот одноглазый?

— Очень плохой человек, который угрожает нашим парням. Всё! «Базар» прекращаем! Сейчас не время. Двигай к окну! Я тебя буду ждать тут.

Маленькое оконце поначалу мне показалось узким, но, как ни странно, мне удалось через него пролезть. Оказался я на каком-то небольшом складе. Тут стояли кувшины с вином и ящики с продуктами. Освоившись в тёмном освещении, медленно выглянул за дверь. Помещение, в котором я находился, оказалось в самом тупике коридора. В другом его конце слышались голоса. Передо мной встал вопрос, как пройти незаметно, и тут я вспомнил фильм про ниндзя. Они лазили по стенам прямо над врагами. Поскольку в голову не приходил никакой вариант, то я решил пойти путём ниндзя. Коридор был неширокий и, уперевшись в его стены ногами и руками, мне удалось залезть под самый потолок. Оказавшись наверху, я начал движение к таблину. Всё шло хорошо, — в коридоре горели тусклые масляные лампы, которые толком ничего не освещали. Заметить меня наверху было практически невозможно, если только услышать. Стараясь не издавать шума, я добрался до источника разговоров, — два охранника хвастались друг другу своими успехами на любовном фронте. Почти не дыша и медленно передвигая конечности, я прошёл прямо над ними. Минуя опасную зону, по-кошачьи тихо спустился. Впереди был таблин, — бесшумно отодвинул ширму. Передо мной открылась картина маслом, — здоровый одноглазый мужик сидел сбоку за столом и считал деньги. Быстрым ударом кинжалом в шею заканчиваю его бухгалтерию. Странно, — ничего не почувствовал при убийстве, будто я на самом деле какой-то ниндзя. Раздумывать долго нельзя, — не считая, сгребаю всё богатство бандита в свою небольшую сумку. А что делать? Римляне до сих пор не завели карманов, — приходится так выкручиваться.

Выйдя из кабинета, двигаюсь обратно. Дойдя до охранников, замечаю перемены. Подо мной стоят уже трое и разговаривают на повышенных тонах.

— Слушай, Кезон, тебе же уже говорили, что Тит никого не принимает.

— Дело важное. «Орлы» ведут себя странно, — сказал мужик с неестественно огромной головой.

— Что там у них?

— Бойцов на улице стало больше.

— И что? Мало ли, может, на «тему» какую собираются.

— А вдруг это связано с нами!

— Если они к нам придут, то сразу огребут. У нас парней хватает, есть даже легионеры на «прикорме».

— Да? А если с ними снова будет этот карлик в маске?

— Ты опять про тот случай. Ну, побил он там тебя и что? Со всеми бывает.

— Не только меня и не побил, а просто вырубил на страшной скорости. У меня с той стычки до сих пор голова иногда болит.

— С такой огромной головой немудрено, — сказав, заржали охранники.

— Тьфу на вас, лишь бы позубоскалить. Ситуация серьёзная!

— Утром придёшь. Вопрос закрыт!

Кезон отправился восвояси, а я двинулся к ожидавшему меня Адаманту. Застал его на прежнем месте.

— Как прошло Сулла? Получилось его убить?

— Нормально. Я всё сделал.

— Ладно, детали потом. Сейчас уходим. Давай мой нож.

— Его нет.

— В смысле? А где? Ты что, потерял его?

— Не потерял, он в одноглазом.

— Как в одноглазом? Ничего не понял.

— Я оставил нож в его шее.

— Что? Зачем ты его там оставил?

— Не хотел замараться. Если бы вытащил, то кровь бы хлестанула…Кроме того, кинжал — это улика. Нельзя с ним попадаться.

— Чего? Какая улика? Глупость городишь! Теперь из-за тебя обратно добираться безоружным! Проклятье! Мой любимый нож!

На следующий день в таверне «У Орла» Авл и Адамант распивали дорогое фалернское вино. Повод был значимый, — удалось убить главаря конкурирующей банды «волков» одноглазого Тита.

— Значит, говоришь, — прошло как по маслу?- спросил Авл.

— Да, вышло чётко. Пацан залез в небольшое оконце и зарезал гавнюка.

— Получается первый «блин не комом»?

— Не совсем. Были огрешности.

— Какие?

— Прикинь, Авл, пацан на дело притащил кухонный нож, которым овощи чистит. Пришлось свой ему отдать.

— Ха…ха…ха…Кухонный…Вот ржака…

— Именно. Он бы им только поцарапать смог и то не факт. Тит — мужик крепкий. Потом ещё один «прокол» был…

— Какой?

— Он нож в Тите оставил.

— В смысле?

— Я тоже так спросил. Оказывается, Сулла тупо воткнул Титу нож в шею и ушёл.

— А почему не забрал-то?

— Говорит, что не хотел мараться кровью и боялся выйти с уликой.

— Что за улика?

— Пацан говорит, что вроде как вещь, которая доказывает, что он совершил преступление.

— Так ночь же была. К тому же повсюду охрана. Глуповато как-то.

— Согласен. Из-за него пришлось безоружными возвращаться, — мерзкое чувство.

— Откуда он это слово «улика» нашёл? Первый раз слышу.

— Сказал, что сам придумал.

— Вечно глупости какие-то выдумывает. Ещё и с маской этой ходит, словно театрал какой-то. Аид с ним, главное, что дело выполнил. Пацану 200 денариев отвалил, — пусть радуется.

— А мне?

— Тебе, как прежде, Адамант, — 300 денариев.

— Цель была сложная.

— Да брось ты. В конце концов, пацан же убил.

— Если бы я не объяснил Сулле, как действовать, то ничего бы не получилось. Сам он глуп и ничего придумать не может. Один его кухонный нож чего стоит.

— Уговорил, пусть будет 350 денариев, но не больше. И так сейчас будут траты… Надо часть территории «волков» отжимать, — опять расходы. У нас есть время до того, как они выберут нового вожака. Займём ещё район, а потом пусть пробуют нас оттуда выкурить.

Красивая и явно женская комната, видная по обилию розовых цветов и разных украшений… Две девушки тут занимаются вышивкой, впрочем, это занятие у них представляло скорее развлечение, чем работу. Работа делалась слегка и максимально расслабленно. Видно было, что гораздо больше их интересует не сама вышивка, а складывающийся разговор.

— Юлилла, а ты уже знаешь новость про нашу соседку? — спросила младшая Юлия.

— Это про какую?

— Я об этой богатой плебейке, которая постоянно напрашивается к нам в гости. Непонятно, почему мама продолжает её пускать.

— Ты о Секунде?

— Да. Точно. Так вот, она вышла замуж.

— Ха…ха…ха…В третий раз? И кто этот несчастный?

— Луций Корнеллий.

— Корнеллий?

— Представляешь. Это отец твоего красавчика.

— Он больше не мой…

— Да ладно тебе…Мы же знаем, из-за чего вы поссорились. Ты понимаешь, что он бедный, — не надо просто на него наседать.

— Я и так по острию лезвия ходила. Если бы отец узнал о моих встречах с Суллой, то он бы меня убил.

— Брось ты. Никто не говорит о замужестве. Девушки даже с рабами забавляются и ничего. У вас с ним уже было?

— Нет.

— А почему?

— Не знаю. Странный он какой-то. Книги читает, какие-то стихи сочиняет. Вроде бы умный, но дурак дураком.

— Ещё бы. Нас же лишили невинности в четырнадцать. Ему нечего бояться девственной крови, — хотя я сомневаюсь, что она так уж вредна на самом деле, как говорят.

— И не говори. До сих пор помню, как меня привели в храм Весты (богиня, покровительница семейного очага и жертвенного огня в Древнем Риме). Там уже было много девушек, и все дожидались очереди отдаться первому встречному мужчине. Я боялась, что мне никто не достанется из-за этих предрассудков о вреде девственной крови и мне придётся это делать специальной статуэткой…

— Да уж приятного мало. Но отец же обо всём договорился.

— Это точно, — повезло. Пустили вперёд всех и удалось совокупиться с мужчиной.

— А ведь некоторые даже со статуэткой не могут…

— Сама знаешь, что их участь ужасна. Невинных девушек мужчины замуж не берут, — считают плохим знаком, который к тому же оскверняет всю семью.