— Повторяю, — у меня нет желания быть гладиатором.

— Успокойся Сулла. Почти все гладиаторы — это рабы или преступники.

— Но я так слышал, что среди них бывают и свободные люди…

— Бывают, но практически все они из бедняков. Гладиаторская школа даёт бесплатный кров, готовую еду, надежду на будущую сытую жизнь и славу на арене.

— Славу? Что и рабы-гладиаторы её получают?

— А то как же. Гладиатор, конечно, существо презираемое. Он не может стать всадником (одно из привилегированных сословий, не имеющей богатой родословной, но обладающие большими финансовыми активами) или быть декурионом в муниципии (в Древнем Риме члены местных сенатов или советов муниципиях, колониях, префектурах). Ему нельзя выступать в суде защитником или давать показания по уголовному делу. Более того, гладиаторам отказано, как самоубийцам в почётном погребении. Но всё же ими восхищаются: о них говорят на площадях и во дворцах, знать учится у них фехтованию, художники увековечивают их в картинах, на блюдах и на кубках. А какие они получают подарки от богачей…

— И что эти парни просто приходят в гладиаторскую школу и записываются как желающие. Что-то не верится…

— Тут ты прав. Римский закон несколько раз предлагает им одуматься. Желающий стать гладиатором доброволец должен объявить народному трибуну (высшее должностное лицо из плебеев) своё имя, возраст и получаемую от ланисты сумму. Трибун может отказать в случае, если посчитает претендента негодным по физическому состоянию. Ещё надо произнести перед магистратом (выборное должностное лицо в Древнем Риме) клятву, в которой будущий гладиатор отрекается от прав свободного человека. Новый хозяин после уплаты денег получает право «жечь его, связывать, бить, убивать железом». Не навсегда — три года на арене, а потом ещё два года в школе и любой гладиатор получает свободу.

— Если доживёт…

— Верно, если доживёт…Так откуда у тебя эти навыки, Сулла? Знать часто нанимает гладиаторов для обучения своих отпрысков. По твоей реакции в школе вижу, что ты не особо знаком с гладиаторскими боями.

— Никогда не интересовало.

— И что не ходил даже посмотреть на устраиваемые бои? В Риме их проводят постоянно.

— А что за радость, собственно, смотреть на кровь, отрубленные конечности и вываливающиеся кишки? Мне книги нравится читать.

— Книги…Ха…ха…ха…Ну ты даёшь. Так кто тебя обучил? Твой стиль боя невероятен. Каждый тип гладиаторов учит по-своему, но у тебя что-то другое…Когда мы ходили на разборку с бандой «волков», то там ты в одиночку голыми руками уложил пятерых, а ведь они были с палками и ножами…Никто толком даже ничего не успел понять, — всё произошло на какой-то дикой скорости. В какой-то момент мне даже показалось, что сам Марс (бог войны) спустился с небес…

— Иногда сам так думаю.

— Чего???

— Мне тоже не совсем понятны мои навыки. Я ни у кого не обучался. Иногда мне снятся разные бои. Может быть, оттуда способности?

— Хм…Уверяешь, что тебя ничему не обучали?

— Не знаю. Это как с грамотностью получится. Я говорю, сам научился, а мне не верят и думают, что от своего слабоумия забываю. Сейчас уже сам не понимаю, где правда. Раньше я действительно плохо соображал, — до сих соседские пацаны дразнят.

— А что твой отец рассказывает?

— Он пьёт. И вообще, ему сложно верить. Часто он говорит одно, а делает другое. Отвечает, вроде как меня обучали, но я просто туп. Если хотите, то можете на этой версии остановиться. Мне же нравится считать себя избранным.

— Избранным? Ха…ха…ха…А у тебя губа не дура. Ещё бы сказал, что ты сын Марса.

— Было бы неплохо.

— Уха…ха…ха…Ну шутник. А так молодец, — от скромности не умрёшь. А я ведь не верил, когда мне Авл рассказывал, что в свои годы имеешь наглость с чем-то не соглашаться.

— А что такого? Я свободный человек.

— Ты просто пацан, а хозяин может сделать с тобой то, что захочет.

— И так почему не делает?

— Авл хитрый, очень хитрый…Он разговаривает с каждым по-разному: может поговорить, может ударить, а может и убить. Наверное, решил, что на тебя лучше воздействовать нестандартно.

— Рад слышать.

— Ладно, Сулла. Будем считать, что твои способности пока загадка. Но ты, наверное, понимаешь почему мы так с тобой подробно беседуем о «боевке».

— Догадаться нетрудно.

— Рад слышать. Заказов у нас получается не так много, но к ним надо быть готовым. В следующий раз ты пойдёшь со мной, и я хочу быть уверенным в том, что мне прикроют спину.

— Не сомневайтесь. Если я пошёл на дело, то назад уже не сдам…

Я гулял с девушкой по Риму и старался не думать о возникших проблемах. Мы шли по парку и любовались цветами.

— Смотри Юлилла, какие красивые розы. Эта, — тебе! Она столь же прекрасна, как и ты сегодня.

— Благодарю, Сулла, — слегка смутившись, — ответила улыбающаяся девушка. А можешь ещё зачитать какой-нибудь стих?

— Для твоих зелёных глаз всё что угодно. Внимай!

Блистая, облака лепились

В лазури пламенного дня.

Две розы под окном раскрылись —

Две чаши, полные огня.

В окно, в прохладный сумрак дома,

Глядел зелёный знойный сад,

И сена душная истома

Струила сладкий аромат.

Порою, звучный и тяжёлый,

Высоко в небе грохотал

Громовый гул… Но пели пчёлы,

Звенели мухи — день сиял.

Порою шумно пробегали

Потоки ливней голубых…

Но солнце и лазурь мигали

В зеркально-зыбком блеске их —

И день сиял, и млели розы,

Головки томные клоня,

И улыбалися сквозь слёзы

Очами, полными огня.

— Это было чудесно. Откуда ты знаешь столько стихов?

— С тобою рядом они рождаются сами по себе.

— А серьёзно? Я хорошо знаю римскую поэзию, — таких строк нигде не встречала.

— Ты не веришь в чудо? — мне упорно не хотелось говорить, что в этот раз был обязан Ивану Бунину, а также своей памяти, удивляющей меня всё чаще.

— Не очень. А ты не хочешь мне рассказать под розой?

— Как это?

— Никогда не слышал такое выражение?

— Нет.

— В вашем доме не чтут обычаев?

— Чтём, но, видимо, не все.

— Розу римляне посвящают богине любви Венере. Ещё этот цветок служит символом храбрости, и им награждают лучших воинов. В апреле-мае в городе не просто так устраивают праздник роз — «розалии» — в память об умерших.

— Странный праздник, на мой взгляд. Я его так и не понял.

— И ничего он не странный, а замечательный! У нас дома часто вешают ветку с розой в знак того, что произносимое под розой — секрет.

— А…теперь я понял. Хороший обычай. Секреты сближают…

После этих слов мы стали целоваться, но вдруг Юлия вырвалась:

— Ах…Ну почему всё так?

— Что случилось?

— Я хочу за тебя замуж.

Эти слова меня ударили словно кувалдой…Всё время забываю о здешних порядках.

— Мы же с тобой говорили о наших отношениях.

— Говорили…

— Хорошо проводим время, общаемся, любим. К тому же у нас с тобой разное материальное положение.

— Знаю. И ты виноват передо мной!

— Что? Почему?

— Ты мужчина и должен стремиться мне соответствовать!

— Как это?

— Наша семья богатая, а вы бедны. Ты мне читаешь стихотворения и целуешь меня, а что дальше…Я хочу большего…

— Большего? Что я, по-твоему, должен сделать? Мне всего пятнадцать лет.

— Я хочу, чтобы ты стал мне мужем, но мой отец никогда не станет разговаривать с бедным.

— Ничего не меняется.

— Ты про что?

— Да так, мысли вслух.

— Когда я с тобой познакомилась, Сулла, то ты мне показался необыкновенным. Помню, 3 года назад мы встретились на Марсовом поле, и ты нам с сестрой читал стихотворение.

— Было дело. Приятное воспоминание…

— Тогда сказал, что уже поэт, а скоро станешь политиком.

— Я же шутил, Юллила. Сама понимаешь, — мелкий пацан и красивые девчонки…

— Не надо так делать Сулла!

— Как?