Любомира с испугом покосилась на медведя – он по-прежнему стоял на своем месте. Словно боясь перепутать, ведьмочка вцепилась в бурую шерсть, вжавшись в медвежий бок, попятилась прочь от змеиного чародея.

Первым опомнился кот-баюн. Заголосил:

– Кощеюшка, это что ж такое творится?!! Средь бела дня врывается к тебе на семейный обед, да еще и лицом чужим прикрывается. Гони его, паршивца, прочь!

В ответ Горыня-Марун показал коту внушительный кулак, а кот только зашипел на него.

А Кощей все горевал над своими кабачками:

– Все посадки мне перетоптал, только-только ведь зацвели! Что я теперь Марушке скажу? Как мы без кабачковых оладушек будем?

Поднял на Змея сердитый взгляд, и тот даже отступил на пару шагов.

– С чужим лицом, говоришь? – Кощей сердито нахмурился, посмотрел на медведя и снова хлопнул в ладоши.

На сей раз, дыма не было. Мишка упал наземь, как подкошенный, и через пару мгновений из вороха бурого медвежьего меха поднялся сам Марун, совершенно нагой. Любомира ойкнула и отвернулась от него, чтобы не глядеть.

– Эх ты, стыд-то прикрой, чай перед девицей красуешься, – Кощей махнул рукой, и в руки Маруна свалились простые холщовые штаны, которые он тут же принялся натягивать.

– Вот, видишь, батюшка-Кощей, – баюн продолжал мурлыкать свое, – не со своим он лицом…

– Вижу-вижу, с чьим он лицом, – Кощей только усмехнулся и почесал седую бороду. – И зачем же ты пожаловал, Горыня? Я тебя к обеду не приглашал.

– Пришел обещанное стребовать, – Горыныч ответил голосом Маруна, глубоким и низким, и Любомира только ближе шагнула к оригиналу в холщовых штанах, чтоб не перепутать их ненароком – так они были похожи.

– С кого из них? – Кощей нахмурился.

– А вот с нее! – Горыныч-Марун ткнул пальцем в сторону Любомиры, и ведьмочка вздрогнула. – Слово она мне дала, а потом сбежать хотела, да токмо я быстрее.

– И чего же такого моя дочь тебе наобещала? – в голосе Кощея послышалась угроза, пока что не явная, но у всех присутствующих, включая Горыню, засосало под ложечкой.

Змей-Марун быстро нашелся с ответом:

– Свадьбу она мне обещала. Потому я прошу руки твоей дочери, Кощей Бессмертный, владыка Нави, – он улыбнулся. Вот только на чужом лице улыбка у него вышла кривая и некрасивая.

– Вот как… – колдун протянул задумчиво, вопросительно посмотрел на Любомиру, жавшуюся к Маруну настоящему.

Сбросив оторопь, она помотала головой:

– Не верь ему, батюшка, обманом и силой он у меня обещание вытребовал.

– Так обманом или силой? – Кощей вскинул брови.

– Обманом… и силой, – ведьмочка окончательно смутилась.

– Ну, а ты чего молчишь… добрый молодец? – Кощей перевел взгляд на Маруна.

– А чего мне говорить? – тот хмурился, придерживая штаны, которые были ему великоваты. – Как Любомира решит, так и будет. Коли люб ей Змей, так значит… пусть будет Змей, – проговорил через силу.

– Так запросто ее другому отдаешь? – Кощей удивленно брови вскинул.

– Так, зачем же неволить? – Марун только зубами скрипел. – Нечего мне предложить твоей дочери, – он показательно развел руками, показывая штаны с чужого… плеча, – кроме любящего сердца, крепкой руки, да страшного проклятия, а у Змея вон, – кивнул на свою копию в богатой одежде, – меха-самоцветы и сила чародейская.

– Не нужны мне его меха, – Любомира мяла в руках букетик папоротника, пыталась заглянуть в глаза суженому, но тот отворачивался, – я вот даже цветочки для тебя собрала. Снимем твое проклятие, и все будет хорошо.

– Твоя правда, дочка, подчас крепкие руки и любящее сердце куда важнее самоцветов и знатной крови, – Кощей кивнул, но Змею его ответ пришелся не по нраву:

– Она мне обещала! – он прорычал, донельзя изменившимся голосом Маруна. – Слово дала! В ногах у меня валялась, милости выпрашивала!..

– Батюшка, родненький, не отдавай меня ему! – Любомира бросилась в ноги Кощею, прижала к груди цветы папоротника.

– Вот так и передо мной валялась! – Змей высокомерно ткнул пальцем в Любомиру.

– Кощеюшка, не оставь нас, защити! Знаешь ведь, какой Змей коварный! Ему девицу смутить, что по утру облегчиться, – заголосил кот-баюн, вторя общему галдежу, и только Марун стоял молча.

– Тихо все!!! – Кощей проорал громовым голосом, и все причитания разом стихли. – Значит, так, – он скосил сердитый взгляд на Любомиру, и она тут же подскочила на ноги, отступив обратно к Маруну, – уж коли моя дочь умудрилась чего-то наобещать, то вопрос будем решать серьезно. – Перевел взгляд на Змея, – Раз уж ты так хотел, то будешь гостем на моем семейном обеде. Там и решим, что с вами со всеми делать. А ты, – нахмурился в сторону Маруна, – смотри, портки по дороге не потеряй.

Кощей привел своих гостей в просторную палату. В центре нее стоял длинный стол, рядом со столом – лавки, укрытые ткаными коврами. Стол был застлан белоснежной скатертью, а яства стояли только с одного его края, словно приглашая едоков садиться ближе друг к дружке.

Место во главе стола занял сам хозяин.

– Присаживайтесь, гости дорогие, – радушным жестом он указал на лавки, но гости не торопились принимать приглашение. Только лишь Горыня с готовностью направился по правую руку от Кощея, но колдун жестом остановил прыткого гостя, – Не торопился бы ты занимать место одесную, не известно еще, кому это место предназначено.

Змей только зубами скрипнул, но ничего на это не ответил и присел на лавке чуть дальше от Кощея.

– Ну, а вы чего медлите? – хозяин уперся руками в край стола.

Любомира обменялась с Маруном хмурыми взглядами, проговорила:

– Так нельзя же нам местную пищу есть, батюшка Кощей. Мне память о смертных землях терять нельзя, братец меня ждет маленький.

Тот хмыкнул:

– Тебе – все можно. Садись и ешь без опаски. Для того ведь тебя и отправили в царство Яви взрослеть, чтоб ты обоим мирам принадлежала, в обоих хозяйкой стать могла.

Любомира только рот раскрыла и ничего не сказала.

– Садись-садись, коли разрешают, – вездесущий баюн уже тащил Любомиру за штанину к столу.

Ведьмочка присела по левую руку от Кощея, оставив рядом с ним свободное место. Марун опустился подле нее, следом на лавку прыгнул Котофей. Змей Горыныч оказался по другую сторону стола в гордом одиночестве, но его, похоже, не смущало такое положение. Он хитро улыбался в Маруновы усы и знай, накладывал себе кушанья с разных тарелок.

Чуть помедлив, Любомира скромно взяла с тарелки румяный пирожок, вопросительно покосившись на кота. Марун не притронулся ни к одному яству, молча исподлобья глядя на Змея, который с аппетитом поглощал предложенные угощения, пачкая бороду – копию его собственной – то и дело ехидно посматривая на голодного Маруна.

– То-то же, – Кощей ухмыльнулся, глядя на ведьмочку. Повернулся к Маруну, – Ну, а уж тебе придется потерпеть, коли обратно на смертную землю вернуться хочешь. – Снова посмотрел на Любомиру, – Да, ты ешь-ешь, не бойся, для тебя здесь все открыто. Только знай…

От этих слов Любомира, уже почти откусившая от пирожка, едва не поперхнулась им.

– …что с девичеством тебе на той стороне Калинова моста проститься надобно. Потому выбирай себе суженого мудро, с умом.

– Эх, ты, Кощей Бессмертный. Не умом, дочка, выбирай, а сердцем, – от дверей прозвучал уже знакомый Любомире красивый грудной голос.

В палату вошла женщина, вроде бы красивая, а вроде и с обычным лицом, вроде молодая, но глаза ее смотрели мудро. Голубые-голубые глаза, такие знакомые. И смотрела она на Любомиру очень спокойно и ласково.

– Видишь ли, Мара, тут какое дело… – Кощей принялся было объяснять, но женщина жестом заставила его умолкнуть и опустилась на свободное место по левую руку от хозяина:

– Все знаю, все ведаю. – Она повернулась к Любомире, – Как ты выросла дочка, настоящая красавица стала, даром, что растрепанная.

Мара улыбнулась, моргнула, и в тот же миг расплетенная коса Любомиры улеглась на ее голове красивым плетением, чумазые щеки заалели, а вместо грязных и рваных мужицких порток оказался на ней сарафан, да такой красивый, какого у Весняны-подружайки отродясь не бывало.