– Эй, Могута, ты готов через костер сегодня прыгать? – Весняна, завидев среди парней знакомую рослую фигуру, замахала рукой.

– С тобой, краса моя, хоть сто раз через сто костров, – красивый широкоплечий парень распрямился над центральным кострищем, молодцевато уперев руки в бока и вперив сияющий взгляд в Весняну.

– Ой, ты хоть один-то разок осиль! – девчата вокруг Весняны захохотали, с визгом рассыпавшись в разные стороны, когда Могута показательно сердито затопал на них ногами:

– Ах вы, трещотки!

Любомира вздохнула с улыбкой, глядя, как Могута и Весняна ласково увиваются друг подле друга, уже никого особенно не стесняясь. Наверно, если бы не старшие на холме, они бы вовсе не стали дожидаться ночи. Зачем им обрядовый костер, ежели и без него все ясно? Хоть сейчас прыгнут через колдовское пламя, взявшись за руки. И будут жить потом долго и счастливо, детишек рожать да нежить друг дружку. Любаша снова вздохнула, но уже с грустинкой. Она, в отличие от Весняны, еще не знала, с кем будет прыгать через костер. Все надеялась, что духи мудрых предков подскажут ей, как поступить.

Или знала?

Девушка принялась стрелять глазами по сторонам, отыскивая Маруна, но охотника видно не было. Она закусила губу. Что если он решит не приходить сегодня на холм? Зачем ему еще одна суженая? У него уже была одна, да вот ведь не уберег ее…

– Ой, Любаша, а где твой венок? – оторвавшись от суженого, Весняна посмотрела на подругу и только руками всплеснула.

Любомира вскинула руки к голове – на волосах остались лишь стебли озерных трав да мокрые листья – венка не было.

– Наверно, в озеро упустила, когда купалась, – ученица ведьмы скорбно нахмурила бровки, устремив ищущий взгляд на Белояр, будто могла теперь на озерной глади отыскать потерянный убор. А ведь она три вечера подряд его плела. Все, как положено, с присказками и наговорами, все, как Василина ее учила. И вот теперь, с таким трудом сделанное украшение, которым в эту ночь она должна была бы одарить своего избранника, уплыло куда-то в озерные дали.

– А зачем тебе венок, Любомира? – слышавший разговор Могута усмехнулся, смерив снисходительным взглядом тонкую фигурку девушки. Его суженая была не в пример сочнее да справнее. – Таким, как ты, через костер прыгать не надобно.

Любомира аж задохнулась от возмущения. Уперла руки в бока, зафырчала на обидчика, словно самовар, но ответить не успела. За нее вступилась сама Весняна:

– Помолчал бы ты, добрый молодец, а то глядишь, и тебе сегодня через костер прыгать не доведется. – Снова повернулась к загрустившей подруге, – Не горюй. Хочешь, помогу тебе новый сплести?

Любомира только головой покачала:

– Да, разве ж купальский венок так запросто сплетешь?

– Тоже верно, – Весняна вздохнула. – А хочешь, возьми мой! – она сорвала с головы венок из белых речных лилий и протянула подруге.

– Эй, ты чего удумала, Весняна? – Могута переполошился, протянул руку к венку, но Весняна ловко отскочила от юноши.

– А чего надо, того и удумала. Ты вон глупости городишь, дырка тебе от бублика, а не мой венок. А Любомире нужнее.

Могута насупился, исподлобья глядя то на суженую, то на Любомиру, ставшую виновницей их размолвки. Ученица ведьмы попятилась:

– Нет, Весняна, не возьму. Оставь себе. Видно, доля моя такая.

– И то верно, выше головы не прыгнешь, – Могута снова скривил губы. Не терпел он Любомиру. Верно, за то, что отказала ему еще два года назад. А может потому, что вступиться за нее некому было – ни отца, ни старшего брата. – Идем, Весняна, я в этот раз купальский костер разжигаю, негоже хозяевам праздника опаздывать.

И, схватив подругу за руку, юноша бегом потащил ее за собой на холм, словно бы невзначай толкнув Любомиру в сторону.

– Тоже мне, хозяин нашелся, – девушка только обиженно фыркнула, и, не спеша, направилась к центральному кострищу. Там уже собирались юноши и девушки, которые готовились в эту ночь пройти обряд посвящения во взрослую жизнь. Да и вообще вся молодежь, желающая весело покутить в самую короткую ночь в году.

Смерклось очень быстро, хоть на дворе было время коротких светлых ночей. Но приползшая с востока туча плотно закрыла небосвод, отчего казалось, что царит глубокая ночь. Дождь капал все настойчивее, но теперь Любомира уже не боялась грозы. Теперь ей не было разницы, разгорится купальский костер или нет. Нет венка – нет пары. Никто не будет прыгать с ней через костер без венка. Разве что…

– Эдак у тебя до утра костер не разгорится, – от центрального кострища послышался спокойный низкий голос охотника Маруна. – Дай, подсоблю.

– Не учи меня, одинец, как очаг разжигать! – ему ответил Могута, уже далеко не так спокойно.

Марун пожал широкими плечами и отступил в сторону, а Могута, считавшийся главным поселковым удальцом и умельцем, продолжал пыжиться над костром. Вот только усиливающийся дождь мешал ему, и как Могута ни прятал огонек в ладонях, тот быстро чах и не желал разгораться.

– Не так могуч наш Могута, как про него девки по околицам сплетничают? – возле мокнущих под дождем дров, словно из ниоткуда, появилась Василина, деревенская травница. Хотя многие за глаза называли ее попросту ведьмой. Высокая и сухая, с длинными белоснежными волосами, заплетенными в две толстенные косицы.

– Ты бы не каркала под руку, карга старая, а помогла бы лучше, – Могута огрызнулся непочтительно, и по стоящей вокруг толпе прошли испуганные шепотки и вздохи. Дерзить деревенской ведьме мог либо очень смелый, либо очень глупый человек.

– А ты не дерзи мне, добрый молодец, – Василина строго прищурилась. – Хотя, не очень-то ты добр, как я погляжу. Тебе предлагали помощь, токмо ты отказался.

Могута бросил колючий взгляд на охотника. Марун стоял, скрестив руки, наклонив голову к груди, и исподлобья следил за его потугами.

– Ну, на, разжигай! – Могута в сердцах сунул в руки Маруну кремень и огниво. – Погляжу, как у тебя искра разгорится под таким дождем!

И тряхнув мокрой копной светло-русых волос, Могута попятился, снова едва не сбив Любомиру:

– Опять ты здесь мешаешься? – он процедил сквозь зубы. – Зачем только пришла? Все равно не видать тебе суженого.

– Не твое дело. Захотела и пришла, – Любомира огрызнулась в ответ. На душе и без того кошки скребли, еще только препираться с главным поселковым красавчиком ей не доставало.

Почувствовав на себе пристальный взгляд, Любомира подняла глаза. Деревенская травница улыбалась ей, заговорщически и по-доброму:

– Кажется, ты кое-что позабыла, девочка моя, – и протянула девушке венок из ярко-желтых кубышек.

– Ой, баба, мой венок! – Любомира всплеснула руками и бросилась к травнице. – Где же вы его нашли?

– А разве он терялся? – Василина только плечами пожала. – Такие вещи не теряются, – и очень многозначительно посмотрела в спину Маруна, склонившегося над костром.

Мгновения тянулись, дождь крепчал, и даже в руках умелого охотника огонь не желал разгораться. Он ярко вспыхивал, казалось, вот-вот зайдется пламя, но каждый раз порыв ветра приносил пригоршню дождевой воды, швыряя ее на дрова, словно нарочно гася огонь.

Любомира с надеждой покосилась на наставницу – ей вдруг почудилось тихое бормотание с ее стороны. И вправду губы той едва заметно шевелились. Почувствовав ее взгляд, Василина снова хитро улыбнулась, и в этот момент под пальцами Маруна вспыхнуло пламя, сильное и уверенное.

Марун выпрямился, с высоты своего роста оглядев притихшую молодежь:

– Ну что, молодняк, приуныли? Будет у вас сегодня праздник. Айда хороводы водить!

Костер быстро занялся, широкий, но невысокий. Аккурат такой, чтоб прыгать через него сподручно было. Веселые языки пламени быстро разогнали хмарь, высушили воглую одежду. Народ заулыбался, разрумянился подле костра. Заиграли свирели, кто-то запел, и многие подхватили задорный мотив. И хоть дождик продолжал моросить, мелко и по-осеннему, настроение стало праздничное. Поначалу юноши и девушки встали в два хоровода и принялись кружить подле костра. Девицы – во внутреннем круге лицами к огню, молодцы – в наружном – лицами к окружающей темноте. Они пели хором, по очереди, парни и девчата. Девушки заклинали огонь, чтоб был смирнее в домашнем очаге, юноши отпугивали от подруг злых духов ночи.