– Нет! – Марун выдавил через силу. С рычанием снова поднялся на ноги, вырывая траву из земли и из своей плоти. Кровь заструилась по его сапогам, пачкая землю.

Сама не своя, Любомира сделала единственное, что пришло в ее испуганный ум. Она рванула с себя рубашку:

– Смотри, Марун! – развела руки в стороны, показывая мужчине обнаженную грудь.

Охотник снова зарычал, замотал головой, словно силясь скинуть наваждение… И все-таки не сладил с собой – звериная сущность прорвала человеческий облик. Плечи его раздались, покрывшись бурым мехом. Ошметки ухват-муравы полетели в разные стороны. Марун заревел, тряхнув шкурой, сбрасывая с себя остатки стеблей.

А Любомира стояла, нагая, и смотрела, как громадный медведь вразвалочку направился в ее сторону.

Ведьмочка попятилась от грозного зверя – шаг назад, еще один. Попыталась натянуть рубашку обратно, да только руки со страху ее не слушались. Запнувшись о болотную кочку, Любомира плюхнулась на зад, выставила перед собой скомканную одежу, ткнув ею в морду приближающемуся медведю.

– Марун, миленький, не надо… – попросила ласково.

Медведь только головой мотнул, отбрасывая рубаху в сторону, навис над ведьмочкой. Та зажмурилась, ни жива, ни мертва. По животу прошелся холодок от мокрого медвежьего носа – Марун принюхивался к девичьему запаху. И вдруг провел по коже Любомиры языком – теплым и шершавым. От неожиданности Любомира открыла глаза, заморгала, а медведь принялся с упоением вылизывать ее живот, словно медовые соты, жмурясь и урча от удовольствия.

Девушка, уже понимая, что беды не случится, несмело потрепала его по широкому лбу. И в тот же момент над головой ее прозвучал скрипучий старческий голос:

– Явились – не запылились. Долгонько же вы шли, заждалась я уже.

Коротко рыкнув, Марун отпрянул от Любомиры и уставился на пришелицу.

– А ну-ка не рычи на меня, берендей-оборотник! – маленькая сухонькая старушка бесстрашно шагнула к огромному медведю и стукнула его по носу клюкой.

Марун от неожиданности аж на задние лапы присел.

– А ты чего тут разлеглась? – незнакомка окинула взглядом оторопевшую Любомиру. – На-ка, вот, прикройся. Негоже перед мужиком в таком виде красоваться, чай не супружник он тебе. Пока что, – и в лицо Любомиры прилетела ее рубашка, отброшенная медведем в сторону. – И ты давай-ка поднимайся с четырех лап, – старушка снова ткнула клюкой в сторону медведя, – потолковать надобно.

Страшная была эта старуха, чисто ведьма. Нос крючком, да с бородавкой, зубы в разные стороны, волосы седые клоками. И только лишь голубые глаза смотрели ясно, словно в самую суть буравили. И нельзя было эту старуху ослушаться, хоть голос ее дребезжал. Ведьмочка сразу подхватилась на ноги, принялась обряжаться, Марун отвернулся к кустам, чтобы принять человечий вид.

– Опять, небось, портки разодрал? – старушка спросила с усмешкой.

– Ну, разодрал, – охотник пробурчал через плечо. Он стоял спиной к женщинам совсем нагой и не смел повернуться.

– Лови свои портки, – в тот же момент в спину Маруна прилетели его штаны, целохонькие.

– Спасибо, баба, – оборотник проворчал недовольно, но портки подобрал.

– Баба? – Любомира недоуменно прищурилась.

– Баба-Яга – костяная нога. Ноги из угла в угол, губы на грядке, а нос к потолку прирос, – старуха проговорила и рассмеялась, точно ворона заграяла.

А Любомире было не до смеха, она попятилась, не отрывая взгляда от страшной колдуньи. Та продолжала потешаться:

– Не обручены, не венчаны, а уже нагишом друг перед дружкой щеголяют. Не рано ли?

– Так, обручены же… – Любомира принялась оправдываться, вспомнив купальский костер.

– Ой, ли? – старуха хитро прищурилась, и Любомира стыдливо потупилась.

– Хватит девицу смущать, – Марун говорил со старухой запросто, точно старый знакомый, – и без тебя ей несладко. Она к тебе ведь, старая, шла. Почто мальчонку у нее своровала? Накой он тебе сдался?

– Кабы не забрала я Василёчка, так и не пришла бы она ко мне. Пришлось бы самой за ней тащиться, народ распугивать, – Баба Яга улыбнулась Любомире кривозубым ртом. – Хороший мальчуган.

– Что ты с ним сделала? – Любомира бросилась было к ведьме, сжав кулаки, но под ее строгим взглядом запнулась и осталась на месте.

– Знамо, что. Искупала, накормила, спать уложила. Тощий он у тебя да чумазый. Совсем что ль ты его не кормишь?

Любомира только рот раскрыла, а старуха пуще прежнего развеселилась:

– Чего рот раззявила? Закрой – комар залетит.

И Любомира захлопнула рот. Покосилась на охотника. Тот выглядел смущенным, но не особенно удивленным.

– Сами-то вон тоже мокрые-оборванные, небось оголодали на дорожных-то харчах, – старуха уже направилась прочь, удивительно ловко орудуя своей клюкой, раздвигая траву да прыгая с кочки на кочку. – Чего глазами хлопаем? Идем, говорю. Баня уж истоплена, пироги в печи поспели. Василёк по сестрице соскучился, – при этих словах Баба Яга обернулась и хитро посмотрела на Любомиру, словно в самую душу глянула. – И медведя своего не забудь.

И девушка тут же подорвалась за нею, оскальзываясь на кочках. Следом, чуть прихрамывая, направился Марун.

***

Далеко идти им не пришлось. То, что Любомира приняла за мшистый холмик, вдруг зашевелилось, закудахтало, и перед гостями из топи поднялась самая настоящая избушка.

На куриных ногах.

– Избушка-избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом, – Баба Яга проговорила ласково, избушка снова закудахтала и принялась неспешно поворачиваться.

И вместе с нею, словно бы начал вертеться и весь лес вокруг. Голова у Любомиры закружилась, и, если бы Марун не подхватил ее под руки, упала бы она прямо в болотную грязь. Правое с левым поменялось местами, небо оказалось снизу, земля – над головой…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Любушка! Сестрица! – Любомира пришла в себя от мальчишеского окрика.

Белобрысый мальчонка гонял прутиком ватагу белых гусей. Те с гоготом разбегались от него, угрожающе шипели, вытягивая длинные гибкие шеи, но ни один из них не смел его ущипнуть.

Ведьмочка потрясла головой, скинула с себя руки заботливо обнимавшего ее Маруна.

– Василёчек! – раскрыла объятия навстречу братцу.

Отшвырнув прутик, Василёк бросился к сестрице.

– Миленький мой, как же я за тебя тревожилась, – Любомира гладила братца по светлым волосикам, целовала конопатые щечки. – Не обижали тебя тут без меня?

– Не, – мальчуган высвободился из сестриных рук, махнул на гусей, – гуси-лебеди хорошие, занятные такие. – А баба, знаешь, каких пирогов напекла? Идем, там еще много, тебе хватит.

Потянул Любомиру за руку в сторону избушки и только сейчас заметил Маруна, стоявшего в стороне, скрестив руки на груди:

– А он тут зачем? – насупился, глядя на охотника.

– Не помнишь меня что ли, малец? – Марун поднял бровь.

– Помню, – Василёк пробурчал себе под нос. – Все к нам в дом хаживал и хаживал и даже сюда на болото притащился.

– Ты чего это, Василёк? – Любомира виновато покосилась на охотника. – Марун мне помог тебя отыскать. Кабы не он, не дошла б я к тебе.

– Подумаешь, – мальчонка уже снова умчался гонять гусей.

– Пущай его, бегает, гуси-лебеди за ним приглядят, – Баба Яга проводила мальчугана взглядом. – А нам с вами потолковать надобно. Идем в избу.

Забраться в избушку на курьих ножках можно было по приставной лесенке. Сама Баба Яга ловко вскарабкалась по ступенькам, а вот у Любомиры руки-ноги точно онемели. Все ей казалось, что спит она и видит чародейский сон.

Беруня и вовсе не смог подняться и теперь обиженно ревел возле куриных ножек. Он даже попытался было попробовать их на зубок, но тут же получил увесистый пинок от избушки и откатился в сторону. Почти сразу опеку над медвежонком взял Василёк, и они принялись уже вдвоем гонять гусе-лебединое стадо.