– Любомира! Ныряй к нам! Водица – огонь! – позвала вторая подруга, Стожара. С синими глазами, с ярко-рыжими волосами, которые она тщательно выпрямляла, сплетая в косу. Но непокорные локоны все равно выбивались озорными колечками из прически, делая ее круглое личико веселым и лукавым.

И Любомира решилась. Стянула через голову рубаху, покосилась на сосенки… И, все-таки увидев там мужчину, с веселым визгом плюхнулась в воду.

– Подглядывают за нами, Весняна, – Любомира, отфыркиваясь, подплыла к подружке.

– Да, и пусть. Не запрещается ведь, – та игриво повела круглым плечом. – Это Марун, поселковый охотник.

– Марун? – Любомира пригляделась. – Точно, знаю его. Он мне частенько травки интересные с болота носит. Самой-то мне туда не дойти, а он, видать, хорошо лес знает.

– Травки? – Весняна звонко рассмеялась. – Да, он с тебя глаз не сводит. Куда только смотришь, Любаша?

Любомира присела глубже в воду, по самый подбородок, и покосилась на рощицу. Мужчина, не скрываясь, следил за купающимися девушками. Он был высок и статен, с темно-русыми отливавшими золотом волосами и такого же цвета бородкой. Не в пример многим поселковым мужикам, отращивавшим бороду лопатой, Марун следил за растительностью на лице. Его борода, всегда подстриженная, имела аккуратный и ухоженный вид. Когда охотник приносил ей травы, Любомира не раз ловила себя на желании коснуться кудрявой бороды Маруна, но по понятным причинам сдерживалась.

– Мужик-то видный, – поддакнула Стожара, и Любомира неожиданно для самой себя зарделась, как наливное яблочко, опустившись в воду еще глубже, по самые уши:

– Только живет бобылем в лесу и угрюм, что еловый пень, – проворчала с показным недовольством. – Да, и старый он.

– Не старый, а оперившийся, – Весняна наставляла подругу, словно она была старшей в их паре, хотя на самом деле была на два года моложе Любомиры. – Ты вон, тоже почти что перезрела. На кой тебе юнец желторотый? У тебя бати-то нет, дом кому-то надо держать. Одна, поди, умаялась братца на горбу тащить?

Любомира только вздохнула, смерив подругу сердитым взглядом. Но Весняна была права. После смерти родителей Любомире нелегко было одной. Она потому и подалась в ученицы к деревенской травнице. Та всегда могла прикормить в голодный год, да и мудрости житейской ее учила.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Говорят, супружницу у него лютый зверь загрыз, вот с тех пор он бобылем и живет в лесу, – еще одна девица, русоволосая Ярослава, подплыла к болтающим подружкам, косясь любопытным серым глазом на статного молодца.

Поняв, что его присутствие окончательно обнаружено, Марун решил спуститься с холма на мостки. С показным визгом, девчата попрятались в воду, хотя каждой из них льстило мужское внимание.

Самой смелой, как водится, оказалась Весняна. Она первой заговорила с подошедшим охотником:

– Чего смотришь, глаз не оторвешь, Марун Северный Ветер?

– Выбираю, которая из вас краше, – мужчина чуть усмехнулся, перебирая взглядом девчат и остановив его на Любомире.

– Так как же ты выберешь, коли мы в воде все сидим? – Весняна продолжала любезничать. – Давай, мы, что ли, покрасуемся перед тобой?

И попыталась встать.

– Весняна! – Любомира в ужасе схватила подругу за плечи, удерживая в ее воде, и сама ненароком приподнялась чуть выше, чем следовало, явив на всеобщее обозрение белоснежную нежную грудь.

При виде девичьих прелестей охотник хмыкнул и смущенно отвернулся, а девчата разразились заливистым смехом. Красная, словно маки с рубахи Весняны, Любомира снова окунулась в воду.

– Смотрите, не застудитесь, лебедушки, – не поворачиваясь, охотник заторопился прочь.

– Ты вечером-то к костру придешь? – Весняна кричала ему вслед. – Мы будем ждать тебя, Марун-охотник.

Ничего не ответив, Марун скрылся в прибрежных зарослях.

***

Со смехом и веселой болтовней девушки выбрались из озера. Любомира задержалась дольше других, внимательно осматривая окрестности, не остался ли где Марун подглядывать. Но охотник ушел совсем. И Любомира неожиданно для себя самой расстроилась.

– Любаша, не окоченела там еще? – Весняна окликнула подругу. – Вылезай, водица студеная, а тебе еще деток рожать.

– От Маруна! – Стожара пошутила, и все девицы прыснули. Вроде смеялись по-доброму, но Любомира все равно обиделась. Они еще сватать ее взялись! Сама решит, с кем и когда ей обручаться.

Однако пальцы на ногах и впрямь застыли от холода. Любомира вышла из воды и принялась торопливо обтираться жестким полотенцем.

– Да, не спеши ты так, – Стожара все не унималась. – Никуда теперь Марун от тебя не денется. Главное, чтобы грозы не случилось, как в прошлом году. А то зальет костер, опять в девицах останешься, – она хихикнула своей злой шутке, и Любомира только фыркнула.

– Бросьте ссориться, девчат, – Весняна взялась мирить подружек. – А ты не болтай попусту, Стожара. Не ровен час, и вправду дождь накличешь. Смотрите, как восток ярится.

Девушка махнула рукой, указывая на висящие над лесом грозовые тучи. Подсвеченные лучами закатного солнца, они смотрелись, словно непромытая сизая кудель на прялке неряшливой хозяйки. Тяжелые, напитанные густой влагой, как груди кормилицы молоком.

В темно-сизых недрах облаков мелькнула быстрая молния, и Любомира вздрогнула. Закусила губу. В воздухе действительно чувствовалась влага и тот особый свежий запах, что витает перед грозой. Если и в эту ночь дождь помешает им жечь обрядовые костры, то Любомира так и останется в девицах. И тогда о ведьмовском ремесле можно будет позабыть. Да, и замуж ее никто уже не возьмет, такую старую девицу.

Разве что Марун-охотник.

Любомира вздохнула. Почему-то эта мысль не приносила досады, наоборот. Она, наверно, была бы даже рада, если бы их обоюдный выбор пал друг на дружку. И пусть эти пигалицы смеются над ней. Просто они завидуют. Марун был сильный и опрятный. И охотник умелый, к нему за дичью да за редкими шкурками целая очередь выстраивалась. Просто так и не купишь, только по особой договоренности. И шкурки все, как на подбор, гладкие, лоснящиеся. Где он только таких зверей находил?

А ей вот травки за просто так приносил. И ни разу оплаты не спросил, все только рукой махал да улыбался потихоньку себе в бороду.

В этот момент небо расколол далекий низкий рокот – громовые раскаты прокатились от края до края, словно груженая телега, и затихли где-то вдали, рассыпавшись мелкими одиночными ударами.

Девчата разом втянули головы в плечи и затравленно переглянулись.

– Гневается Батюшко, опять грозу не ко времени чародеит, – Ярослава пробормотала, осеняя себя охранным знаком.

– Да уж, не время еще для гроз, – Весняна нахмурилась. – Любомира, ты бы поспрошала Василину, за что осерчал на нас Батюшко? – она повернулась к ученице ведьмы. – Или вдруг неможится ему? – от неожиданной догадки Весняна аж рот приоткрыла.

– Скажешь тоже, подруга, – Стожара скривила губки, пытаясь высушить полотенцем свою непослушную рыжую копну. – Батюшко да занемог. Не бывает такого.

– А ну как бывает? – девушки принялись задорно спорить, а Любомира только глаза подвела. Не в первый раз.

А между тем начал накрапывать дождик, мелкий и теплый, но так не ко времени зарядивший.

– Идем, девчат, – Любомира остановила препирающихся подруг, – помочь надобно костры разжечь. А то и впрямь останемся без купальской ночи.

И первая направилась к холму-огневику.

***

На холме уже вовсю кипела работа. Младшие помогали укладывать костры. Потом, когда начнется таинство, их всех повыгонят с огневика, но пока что бойкие девчонки и мальчишки сновали туда-сюда с охапками хвороста и вениками зеленых свежесрезанных веток, путаясь под ногами у взрослых. Старшие тоже помогали устраивать праздник, где советами, а где и своевременными оплеухами. Позже старики сами уйдут с холма, хотя их никто гнать не станет. Но купальская ночь – это время молодой жизни, и в эту ночь считалось зазорным мешать молодым куролесить и любовничать.