– Скажи… братец, – ведьмочка снова шагнула ближе к Змею. Она все никак не могла выбрать, с которой из его голов разговаривать, и потому переводила взгляд с одной на другую, – цветет ли еще в вашем царстве папоротник?

– Ну, цветет, – сам Змей прекрасно знал, как обращаться со своими тремя головами: одна из них зорко следила за охотником, вторая беспечно ловила пролетающих мимо мостка мошек, а третья говорила с ведьмочкой. – Он у нас всегда цветет, круглый год.

Любомира облегченно выдохнула:

– Вот, и славно. Мне бы один цветочек его раздобыть. Всего один, больше не нужно, – ведьмочка просительно сложила ладони перед грудью.

– А зачем тебе цветок папоротника? – Горыныч подозрительно прищурился. – Для него, что ли? – покосился на Маруна, и тот только стиснул зубы и крепче перехватил меч-кладенец.

– А хоть бы и для него, – Любомира засмущалась, опустив глаза.

– Поможет ли? – одна из голов снова приблизилась к девушке.

– Яга сказала, что поможет, – Любомира старательно отворачивалась, но, в конце концов, не выдержала и посмотрела прямо в глаза крылатого Змея. И на миг утонула в двух зеленых омутах.

– На нем очень сильное проклятие лежит, – вторая голова внимательно оглядывала Маруна со всех сторон, а охотник только медленно поворачивался так, чтобы меч-кладенец всегда был между ним и Змеем.

– Баба сказала об этом, – Любомира кивнула. – Кто ж такой его оговорил? Не ты ли случаем? – с подозрением прищурилась, глядя в лукавые глаза Змея.

А в ответ Горыныч рассмеялся – громоподобным гулким смехом, точно гроза прогромыхала за лесом.

– Я? Да, сам себя он оговорил!

Повисло молчание, а затем Любомира медленно обернулась на Маруна:

– Правда, что ли?

Тот кивнул:

– Правда.

А Змей продолжал:

– Сам проклятие берендеево на себя наложил да в шкуру медвежью влез. В сердцах, видать, говорил, раз до сих пор ее носит. Ну что, все еще хочешь ему помогать? Цветок папоротника добывать ради того, кто сам себе не мил? – вытянув одну из шей, Змей прошипел в самое ухо Любомиры, а она даже не отстранилась, пораженная открывшейся правдой.

Девушка скрипнула зубами, посмотрела на охотника и решительно кивнула:

– Хочу. Пусть себе не мил, зато мне мил.

Услышав эти слова, Марун обернулся, но Любомира уже отвернулась обратно к Змею:

– Пропустишь, Змеюшка? – она снова взглянула в его зеленые глаза-омуты. И хоть голова ее кружилась, и несло ее по волнам чародейским, Любомира улыбнулась, как могла, ласково, – Мне только туда и обратно. Один цветочек сорву и сразу назад.

– Одна пойдешь? – Змей продолжал околдовывать Любомиру, упиваясь своей властью.

– Одна не пойдет, – Марун шагнул было ближе к девушке, но Змей зашипел на него, отгоняя прочь:

– Опять ты лезешь, куда не просят. Чай тебя не спрашивают.

Любомира покосилась на охотника, силясь разглядеть его сквозь дурноту:

– А вдвоем нас пустишь?

– Нет людям ходу на Калинов мост! – Горыныч проревел устрашающе, подняв к небу все три свои головы. – Кто на ту сторону переберется, навсегда там и останется.

– Так я же не человек, а берендей-оборотник. Вон, какое проклятие наслать сумел, а значит, я колдун, и могу свободно на ту сторону идти, – Марун проговорил, внимательно следя за откликом Змея.

А Змей, казалось, растерялся. Опустил все три головы, глядя сам на себя с одной головы на другую, словно соображая, правду ли сказал охотник. А Любомира посмотрела на Маруна с искренним восхищением: эк, красиво он придумал. Однако Горыныча не сильно тронула его придумка.

– За просто так не пропущу, – он прошипел и лукаво посмотрел на Любомиру.

– Какие же вы все тут алчные, – девушка только вздохнула. – Тебе чего надобно?

– А мне надобно то, что у тебя есть, но тебе самой не надобно. То, что ни потрогать, ни увидеть, а только почувствовать можно.

– Это что ж такое? – Любомира захлопала на Змея зелеными глазами.

– А вот, как разгадаешь мою загадку, так и выпущу я твоего суженого обратно. А пока что… так и быть, идемте со мной. Но гляди только, чуть что мне не понравится, останетесь на той стороне на веки вечные – оба.

Змей Горыныч взмахнул крыльями – над Калиновым мостом поднялся ветер. Разлохматил волосы Любомире, она только за косу свою схватилась.

– Ну, идем что ли? – обернулась к Маруну.

Тот не торопился убирать меч-кладенец:

– Уверена? Змей лукавый, нельзя с таким дела иметь. А ну, как не выпустит он тебя обратно?

– Выпустит. Наверное… – Любомира мешкала перед мостком. – О себе, значит, не беспокоишься? – покосилась на охотника, но тот не ответил.

Ведьмочка вздохнула и решительно шагнула на полотно моста:

– Идем уже, раз решились. Чего кота за хвост тянуть?..

И тут, словно каким-то чудом услыхав ее слова, с громким мявом из береговых зарослей вывалился пушистый комок. Остановился аккурат у ног Любомиры, встряхнулся и с видом гордым и достойным кот-баюн шагнул на Калинов мост вперед девушки.

– Котик! Ты к нам вернулся? – Любомира наклонилась, чтобы погладить кота, но тот вывернулся из-под ее ладони:

– Руками попрошу не трогать! – у кота оказался хорошо поставленный звучный голос.

– Ой, он говорящий, – ведьмочка с испугом отдернула руку.

– А чего раньше-то молчал, коли говорящий? – Марун все также держал в руке заговоренный Ягинин клинок.

– Не велено мне в Яви рта разевать, на смертных землях животина молчать должна, – котище смерил охотника презрительным взглядом.

– Лучше б ты и дальше молчал, – Марун только вздохнул.

– Полно те, Марун, – Любомира тронула охотника за плечо. – А ты дальше с нами пойдешь? Поможешь папоротник отыскать?

– Яга велела присмотреть за тобой, – кот уселся на задние лапы, снисходительно поглядывая на людей. – Так что придется идти.

– Как хорошо! – Любомира разве что в ладоши не захлопала. Извиняясь, посмотрела на охотника, – Будет у нас провожатый.

– Один провожатый у нас уже есть, – Марун кивнул на парящего в небесах Змея.

– А ты бы клинок свой прибрал, Марун-охотник, если хочешь целым из Нави воротиться. Не любят тамошние обитатели, когда у них железом заговоренным перед носом машут, – котик сверкнул на охотника зелеными глазищами, и тот нехотя спрятал меч-кладенец.

– Как звать-то тебя, котик? – Любомира все-таки присела ближе к коту, улыбнулась.

– Котофей Тимофеевич я, – кот-баюн ответил с гордостью, – и попрошу обращаться ко мне по батюшке.

– Конечно, Котофей Тимофеевич…

Не успела Любомира договорить, как с неба прогремел голос Горыныча:

– Ну, вы идете или нет? Долго мне вас ждать, ворота в царство мертвых открытыми держать?

Котофей показательно лениво встал на лапы и мягкими шагами направился по мосту. Любомира посмотрела на охотника, улыбнулась ему неуверенно. А Марун, видя смущение своей суженой, просто подошел и взял ее за руку.

Так они, бок о бок, и ступили на Калинов мост.

***

Любомира шла по человеческим костям, замирая от страха. И если бы не крепкая рука Маруна, верно, не выдержала бы и побежала обратно, на берег живых. Все ей казалось, что хрустят под ее ногами косточки, что слышит она стоны тех, кому эти косточки когда-то принадлежали.

Марун чувствовал ее смятение и только крепче сжимал ее ладошку:

– Может, все-таки передумаешь, Любомира-ведьма?

Девушка упрямо помотала головой, еще сильнее разлохматив косицу. Туман с того берега медленно полз под ноги, свивался колечками, цеплялся за штаны, точно силясь удержать отчаянных храбрецов.

Так они и дошли до края моста, еще шаг, и начнется царство мертвых. Горыныч парил в небе над их головами, Котофей, не оборачиваясь на подопечных, без единого звука просто шагнул с мостка. И пропал. Словно утонул в густом тумане, окутывавшем берег Нави.

– Как там, наверно, сыро и темно. А я даже платка с собой не взяла, – Любомира протянула задумчиво.