– Вот, что ж ты за человек-то такой, берендей? Чуть что за меч сразу хватаешься, все бы тебе что-нибудь отрубить. Не для тебя ведь рОщено, – Горыныч тоже оказался рядом, пошептал чего-то в свою ладонь, да и приложил ее к тому месту, откуда Марун руку срубил. Кровь тут же остановилась, послышался запах горелого дерева.

– Надо было смотреть, как оно Любомиру мучает? – Марун исподлобья глянул на Змея. – Твоя ж невеста, а не бережешь ее совсем.

– Ничего бы с ней не сталось, – Горыня легкомысленно махнул рукой. – В ней кровь сильная и волшебство могучее.

Марун только губой дернул и ничего на это не ответил.

– Ты бы, берендей, сам лучше осмотрелся. Ничего знакомого не видишь? – ехидно подняв бровь, Горыныч указал рукой на чудовищный ствол Живодрева, поросший частями человеческих тел. – Глаза там, может, руки. А то ты рубишь с плеча, не глядя, – Змей усмехнулся своей злой шутке, а вот охотник побледнел и вправду принялся разглядывать Живодрево.

– Пойдем-ка отсюда подобру-поздорову, дурное это место, – кот-баюн единственный, кто не торопился приближаться к жуткому дереву.

– Я ж не против, только вот берендей теперь увлекся, – Змей кивнул на Маруна, который лихорадочно осматривал каждый глаз на дереве, трогал каждую женскую руку. А руки ласкали его в ответ, гладили по плечам, по голове, хватали за одежду и незаметно подтаскивали все ближе и ближе к стволу.

Любомира тоже забеспокоилась:

– Марун, оставь его, пусть растет себе. Идем, – потянула его за полу куртки, но охотник сбросил ее пальцы. – Нам к Кощею надо, цветочек папоротника попросить для тебя и милости – для меня.

Марун не слушал.

Дерево продолжало волноваться все сильнее, но вот сверху послышался шорох крыльев и гортанное воркование. Из кроны обсыпался целый ворох пестрых листьев, и в этой круговерти к людям опустилась большая птица и села на пару растущих из ствола рук, услужливо переплетшихся ради нее в рукопожатии.

Птица была велика, с большого ворона размером, перья ее сияли, словно крошечные язычки пламени – красные, желтые, золотые. И у птицы была голова молодой женщины с простым открытым лицом.

– Этого нам только не хватало, – Котофей запричитал. – Сирин-горевестник!

– Марьяна! – Марун выдохнул и, вытянув руки, шагнул к чудо-птице.

***

– Не тронь ее, оборотник! Не она это! – Котофей заверещал дурным голосом, но Марун его не слушал. Он попытался обнять чудо-птицу, но она сама не далась ему. Исчезла прямо из-под рук, а затем появилась уже в другом месте, повыше, уцепившись за росшее на стволе оттопыренное ухо.

– Марьяша! – Марун протянул руки к Сирин, но птица даже головы в его сторону не повернула.

– Вот так встреча, – Змей усмехнулся в кулак. – С какими вестями ты к нам, птица Сирин?

– Для тебя, крылатый Змей, вестей нет, – лицо Марьяны-Сирин оставалось совершенно спокойным. – Я к ней, – она посмотрела на Любомиру, и ведьмочка, не выдержав ее взгляда, отвернулась.

Глаза у Сирин были совсем не человеческие. Страшно в них смотреть было, будто вся мудрость мира в них была. Заглянешь так ненароком, и свою судьбу узнаешь. А будешь ли рад потом?

Сирин проговорила:

– Мы приветствуем тебя, Любомира, в царстве Нави и рады твоему возвращению. И ждем тебя к себе в гости.

– Кто это мы? – Любомира все-таки покосилась на птицу. Та сморгнула, и взгляд ее разом обрел больше живости и человечности. Она склонила голову набок, словно обычная голубка:

– Царь Кощей Бессмертный и супруга его царица Мара. Ждут они тебя в своем дворце.

– Туда-то как раз мы и идем, – Любомира вздохнула.

– Кружную дорогу вы выбрали, – Сирин склонила голову на другой бок, строго посмотрев на Змея, а тот только руками развел, словно был не причем.

– Марьяна, неужто ты не узнаешь меня? – Марун снова попытался коснуться чудо-птицы, и снова она исчезла из-под его рук.

И появилась прямо перед его лицом, склоняя голову то сяк, то эдак, словно приглядываясь:

– А должна узнать?

И ни с того, ни с сего Сирин наклонилась к Маруну и поцеловала его в губы – коротко и почти целомудренно. Тут же отстранилась и коротко хихикнула:

– Забавно. Сладкий ты, смертный молодец.

– Да не Марьяна это вовсе. Лицо только ее, – баюн настойчиво потерся лбом о ногу охотника, привлекая к себе его внимание. – Шутят так бессмертные, злые у них шутки бывают. Не гляди на нее, Марун.

Но Марун глаз не мог отвести от лица своей бывшей супружницы, приложив пальцы к губам, на которых еще горел поцелуй Сирин:

– Ну, как же не она, когда она?

– Не она, не она, - Котофей схватился зубами за штанину охотника и принялся оттаскивать его от дерева.

– А хочешь, берендей, я тебе твою настоящую Марьяну покажу? – Горыныч спрятал усмешку в кулак.

– Показывай! – Марун резко отвернулся от Сирин, так некстати примерившей лицо его покойной жены.

– Ты чего такое говоришь, Горыня? Она ж умерла… – Любомира возразила, но тут же осеклась.

– Верно, так мы сейчас в царстве мертвых и есть, – Горыныч самодовольно усмехнулся. – Мы как раз почти пришли уже. Вон, там под горкой найдешь свою Марьяну, – Змей неопределенно махнул рукой вперед, и Марун, позабыв обо всем, бросился вниз с холма.

– Марун, постой! Куда же ты? – Любомира растерянно захлопала глазищами.

– Ой, бедовые вы оба! Что ты, что твой медведь-оборотник! – котейка разве что за голову не схватился. – Вернуть его надобно, нельзя ему на Марьяну глядеть.

– А что ж, она и вправду там? – ведьмочка поджала губы, прищурилась, смотря вслед Маруну.

– Там-там, где ж еще ей быть, – Котофей уже бежал следом за охотником.

– Так если ж ее медведь подрал… – Любомира решила вслух не договаривать свои сомнения.

– Ну и славно, ну и пусть их идут, – за спиной девушки проворковал Змей Горыныч. – А нам с тобой в другую сторону. Кощей вон даже гонца к тебе прислал, ждет не дождется дорогую гостью. Свадебку сыграем, весь подгорний мир месяц гулять будет.

– Нет, я так не могу. Я ж ради него сюда пришла, братца родного одного на болоте бросила. Я теперь без него никуда не уйду, покуда цветок папоротника ему не добуду, – Любомира, насупясь, уперла руки в бока и тоже направилась вниз с холма.

– Вот ведь упрямая ведьма, – Горыныч только зубами скрипнул.

Вздохнул и пошел за Любомирой. А над головами путешественников летала птица Сирин…

…Под холмом была деревня. Почти обычная с виду деревушка на берегу узкой речки, с маленькими аккуратными домиками. На лугу за околицей гуляли коровы, у мостка качались привязанные лодчонки, на улице были люди, мужчины, женщины, дети… Вот только не курился дымок над печными трубами, не голосили петухи, не слышно было разговоров.

Марун стремглав влетел в деревеньку, но у ближайшего домика, словно запнулся, и остановился, удивленно оглядываясь. Запыхавшаяся Любомира еле догнала его, вцепилась в куртку:

– Стой, кому говорю! Ни шагу дальше!

– Тихо-то как здесь. Как на погосте, – охотник затравленно осматривался.

– Так погост это и есть, – Котофей тоже догнал товарищей. – Оставь их, Марун, не место здесь живому, успеешь еще сюда. Идем, Кощеюшка заждался уж…

– Я должен найти Марьяну, – Марун упрямо шагнул вперед.

– Зачем она тебе, Марун? А как же я? – Любомира разжала пальцы и теперь испуганно семенила следом за оборотнем.

– У тебя Змей теперь в женихах, – Марун ответил неожиданно жестко.

– Не нужен мне такой жених, – ведьмочка чувствовала, как на глазах вскипают слезы.

– Я должен найти Марьяну, – охотник проговорил упрямо. – Должен… прощения у нее попросить.

Так они и шли по деревеньке: охотник впереди, за ним шаг в шаг Любомира, Котофей запрыгнул ведьмочке на руки. Марун заглядывал в лицо каждой встречной женщине, но ни одна из них не смотрела на него, словно вообще не замечая чужаков. Зато вот Любомира заметила, что у некоторых обитателей деревеньки не было у кого рук, у кого носов, а у иных и глаза или даже двух. А на их месте была просто гладкая кожа.