Старуха хитро улыбалась, глядя на мужчину, а тот продолжал медлить.

– Иди-иди, кому говорю. Баба плохого не посоветует.

– Так ведь не люб я ей, – Марун нахмурился, глядя вслед ушедшей Любомире.

– Это она тебе такое сказала? – колдунья развеселилась. – Так ты ж вроде не мальчонка, чтоб девичьей болтовне верить. Или разучился девицу добиваться, пока бобылем в лесу жил?

В этот момент, словно в подтверждение Ягининых слов, из баньки донесся жестяной грохот рухнувшей утвари и девичий вскрик, и Марун, более не раздумывая, бросился на помощь.

– Одежу свою на пороге оставьте! – ведьма бросила вдогонку убежавшему охотнику. – И лунницу свою брось, не нужна она тебе покуда ты тут…

…Картина в парной и впрямь была на загляденье. Любомира уже избавилась от рубахи, полезла за шайкой, да опрокинула на себя всю полку с тяжелой утварью. И теперь сидела на полу посередь учиненного ею раздора и хлопала зелеными глазами.

– Не ушиблась?

– Ты здесь зачем? – ведьмочка прикрылась жестяным тазом, недоверчиво следя за охотником. – Решили же по очереди мыться.

– Ты такой грохот тут учинила, Яга перепугалась, что ты ей баньку разнесешь. Вот и послала меня подсобить тебе, – Марун соврал, не моргнув глазом.

– Ах, Яга послала, – Любомира выглядела разочарованной. – Ну, так подсоби. Только не гляди на меня.

– Да, больно ты сдалась, – Марун усмехнулся и ловко скинул куртку. Бросил ее к порогу. Наклонился к штанам.

– Ты чего это удумал раздеваться? – девушка так и сидела на полу, прикрываясь шайкой.

– Так жарко же, – охотник только широкими плечами повел, – и мокро, – портки полетели следом за курткой, и Любомира едва успела зажмуриться, когда мужчина повернулся к ней передом и принялся собирать разбросанную утварь. – Сама так и будешь мыться, сидя на полу. Залазь на лавку, там сподручнее.

Любомира чуть приоткрыла один глаз, осторожно глянув на Маруна. Тот уже стоял к ней спиной и понемногу накидывал воду на каменку. На боку его розовел свежий рубчик от разбойничьего ножа – и вправду затянулась рана, помогла Любомирина ворожба.

Вот, он наклонился за веником… А Любомира все взгляда не могла оторвать от его ягодок. И хоть было в парной влажно, она с трудом проглотила сухой ком, вдруг вставший поперек горла. И закашлялась.

– Переборщил с паром? – Марун как ни в чем не бывало покосился на ведьмочку через плечо.

– Не гляди! – она снова прикрылась шайкой.

– Так, я все уже видел, – мужчина усмехнулся, продолжая готовить парную.

– Все, да не все, – Любомира проворчала и, не убирая от груди шайку, заползла на полку.

Все ее тело тут же окутало горячим паром, голова чуть закружилась, и стало так покойно и хорошо, как давно уже не бывало. Она расслабленно откинулась на деревянную стенку парной. Проговорила, уже без возмущения:

– Мы будем просто мыться.

– Мыться-мыться… – Марун кивнул. – Ложись, давай на полку, я тебя веничком попарю. У Ягини добрые веники, березовые. Враз всю хворь твою и хмарь снимет.

И Любомира, отставив тазик в сторону, послушно вытянулась на полке лицом вниз, отвернувшись к стене. Она почувствовала, как мужчина приблизился, как от него пахнуло жаром. Он потряс над ее спиной мокрым горячим веником, капельки с него упали на кожу, и Любомира повела плечами.

– Не горячо? – Марун поинтересовался, видя ее неловкость.

– Нет, хорошо.

Охотник махнул веником, нагоняя горячий воздух, и в первый момент ведьмочка чуть не задохнулась от волны пара, но очень быстро эта волна словно впиталась в тело, и ей стало так хорошо-хорошо. На голову опустилась легкая приятная муть, а Марун снова махнул веником, и снова Любомира зашлась в горячей неге.

Зябкость и усталость после дороги по болоту разом отступили, сменившись текучим покоем. Ведьмочка блаженно расслабилась, вытянувшись на полке во весь рост, и уже не шибко беспокоясь, что Марун видел ее собственные нагие ягодки. Наоборот, хотелось, чтобы он коснулся их веником или даже руками. Но сказать о таком она не осмелилась. Просто лежала, нежась в потоках горячего пара.

Голова стала пустой-пустой. Не успев прикусить язык, Любомира спросила:

– Что, совсем я тебе не сдалась?

Вместо ответа Марун коротко ударил Любомиру веником по спине.

– Слышишь? Отвечай! Не сдалась я тебе? – когда волна пара улеглась, и Любомира смогла вдохнуть, она повторила вопрос.

Но охотник снова не ответил, и еще раз приложил Любомиру веничком аккурат пониже спины.

А с ней творилось что-то невообразимое. Волнение и трепет, какого она никогда раньше не испытывала. И банный жар только лишь распалял эту горячку. Она чуть приподнялась на руках, намереваясь уже повернуться лицом к Маруну и сказать ему все, о чем она думает, но охотник придержал ее голову рукой, не давая повернуться:

– Не нужно, не гляди.

– Почему? – ведьмочка покорно легла обратно на лавку под мужской рукой.

– Забоишься, убежишь опять. Где мне тебя потом на болоте искать? – и не было в его голосе усмешки, только грусть.

– Не забоюсь, – Любомира слабо дернулась.

– Сама ж сказала, просто мыться. Ну, так и мойся, – охотник отшагнул прочь и, отвернувшись спиной, занялся собственной чистотой.

А Любомира разве что не разревелась с досады. Села на лавке, радуясь, что в потоках влажного жара не видно было слез на ее лице. Но Марун больше и не поворачивался. И хоть был он совсем рядом – банька была мала – ни коснуться, ни заговорить с ней больше не пожелал.

Так они и мылись, стоя друг к другу спинами. Ведьмочка, глотая слезы, а охотник – просто молча. Он вышел первым, оставив девушку один на один с ее огорчением.

На дворе Баба Яга зорко следила за банькой. Увидев вышедшего охотника, замотанного в чистую простыню, только руками всплеснула:

– Что? Так и не тронул?

Тот покачал головой.

– Ну, ты даешь! – ведьма протянула удивленно.

– Сама пущай попросит. А вообще, загостился я у тебя, старая. Где моя одежа? Сироту я к бабке привел, братца ее озорного нашел. Пора мне в обратный путь собираться.

В скором времени из бани выскочила Любомира. Стыдливо кутаясь в длинную простыню, она, словно чувствуя скорую разлуку с суженым, бросилась в избушку. Путаясь в ткани, так и норовя сорваться со ступенек, вскарабкалась по лесенке.

Баба Яга собирала охотнику харчи в дорогу и, как могла, тянула время.

– А вот и наша Любушка, – Ягиня улыбнулась внучке кривозубым ртом. – Намылась, напарилась, красота ненаглядная?

Ведьмочка только кивнула.

– А чего смурная такая? – словно не понимая причины ее кислого лица, старуха продолжала кудахтать как ни в чем не бывало. – Обидел тебя, что ли, Марун-оборотник?

– Нет, – Любомира пробормотала, стараясь не встречаться взглядами с охотником.

– Сдается мне, поговорить вам надобно, – Яга хитро подмигнула внучке.

– Не о чем нам разговаривать, – Марун хмурился и тоже отводил взгляд от Любомиры.

– Да, неужто? – Ягиня всплеснула руками и красноречиво посмотрела на девушку, постучав себя кулаком по лбу.

Собравшись с духом, Любомира шагнула к охотнику и проговорила быстро, покуда решимость ее не оставила:

– Послушай, Марун, задержись ненадолго. Мне тут… одолжение одно твое надобно…

– Зачем тебе непременно мое одолжение? – охотник хмурился все сильнее, увязывая узел со снедью. – Все равно одного меня тебе будет мало. Так вон на болоте полно мужиков, и леший, и водяной.

– Не хочу я лешего и водяного! – Любомира даже ножкой топнула от расстройства.

– А оборотника-берендея, значит, хочешь? – Марун перестал вязать свой узел и внимательно посмотрел на ведьмочку, ожидая ответа.

Но она ему не ответила.

Вместо этого она перевела взгляд на Ягу, спросила:

– А правду говорят, баба, что ежели цветок папоротника отыскать, то он любое проклятие с человека снять может?