Домовенок все дни после возвращения Любомиры и Маруна хлопотал не покладая рук. Готовил избу к расширению да к пополнению семьи. И потому выглядел еще более растрепанным и всклокоченным, чем обычно.

– Ничего вам доверить нельзя! Все профукаете! – Шуршаня потешно сердился, катаясь по светлице сердитым мохнатым колобком, а девчата только улыбались, глядя на него.

– Да, Весняна, вот так вот все обернулось. Василёк сначала разобиделся на меня, не хотел Маруна принимать, а потом попривык и вроде сдружились они, – Любомира ласковым взглядом проводила домового, отправившегося в сени проверять подготовку угощения для гостей.

Весняна хлопала на нее глазами, ожидая продолжения рассказа, но ведьмочка замолчала, решив, что говорить всего не станет. Все равно не поверят. А поверят, еще испугаются. А как испугаются, так обозлятся. Пусть сами себе сказочки придумывают.

Едва сдержав разочарованный вздох, Весняна взялась за гребешок:

– Ладно, давай косу твою расплетать.

– Погоди-ка, – Любомира всполошилась. – Давай вот этим вот гребешком, мне его Марун подарил.

И протянула подружке простой гребень. Та повертела его в руках, недоуменно поджала губы:

– Простецкий совсем. У тебя вон полон дом теперь всяких диковинок, а ты простым деревянным гребешком причесываешься.

– То любимого подарок, – Любомира упрямо нахмурилась.

– Ну, как знаешь.

И подружки невесты, негромко напевая, принялась расчесывать ее волосы, готовя к обряду обручения.

На берегу озера Белояра горели костры, отгоняя нечисть от людей. Ребятня сновала между ними с охапками свежей травы и полевых цветов, девушки постарше, напевая, плели венки и длинные цветочные бусы. Конопатый светловолосый мальчуган держал самый большой ворох цветущей травы, упрямо пробираясь на самое удобное место подле главного костра. Взрослые гоняли его, но он раз за разом возвращался, чтобы успеть поглядеть на названную сестрицу в красивом свадебном сарафане.

Постепенно гости занимали свои места. Семейные пары с детишками стояли по одну сторону от главного костра. С другой стороны стояли свободные парни и девчата, нарядные, с венками на головах. Они то и дело игриво стреляли друг в друга глазами, но купальская ночь миновала, и потому вели они себя смирно. Сегодня был не их праздник.

Сегодня вечер и ночь посвящались Маруну и Любомире.

Охотник, нарядный и взволнованный, ждал невесту у костра. Рядом стояла Василина, которая должна была провести церемонию, а у ног Маруна крутился кот-баюн, то и дело поглядывая на него хитрыми зелеными глазами:

– Да, не тревожься ты так, оборотник. Теперь уж никуда от тебя Любомира не денется, – баюн ободряюще ткнулся лбом в колено Маруна.

– Я не тревожусь, – тот выдавил сквозь зубы.

– Оно и видно, – котик лукаво замурчал. – Сейчас главное, чтоб гости со стороны невесты поселковый люд не распугали.

Стоило Котофею это произнести, как над Белояром свился густой туман. Внутри него то и дело вспыхивали болотные огни, и чудилось странное движение. Люди оглядывались на озеро, взволнованно переговаривались. Пелена тумана наползла на берег, но дойдя до линии разожженных костров, остановилась, словно наткнувшись на невидимую стену. И казалось, словно в глубине этого морока стояли человеческие фигуры, но они не смели ступить на смертную землю.

– Вспомнишь хорошего человека, вот он сразу и появится, – Василина посмотрела на клубящийся туман проницательным взглядом, улыбнулась и сдержанно поклонилась Белояру, приветствуя нездешних гостей. – Спасибо, Кощеюшка, что ведешь себя скромно. – Развернулась обратно к костру, – Деликатный у тебя тесть, Марун.

В ответ на это охотник только хмыкнул и снова перевел ищущий взгляд на стайку молодых женщин, из которой вот-вот должна была появиться его суженая.

И вот, наконец, момент настал – подружки невесты расступились в стороны, и Любомира вышла вперед. А под руку ее вела женщина, высокая и статная, немолодая, но такая красивая, что даже совсем зеленые молодцы на нее во все глаза уставились. И были у женщины ясные голубые глаза, что, казалось, в самую душу заглядывали. Я чуть позади нее переваливался с лапы на лапу молодой медведь. Поселковые испуганно жались в стороны от мишки, но тот даже носа не поворачивал к ним, словно бы люди его вовсе не интересовали.

– Это кто там такая мою невесту под руку ведет? – Марун нахмурился.

Кот-баюн едва не подавился насмешливым мявом, Василина спросила удивленно:

– Не узнаешь, что ли, Марун Северный Ветер? Вы же знакомы вроде как.

– Знакомы? – Марун прищурился, изучая гостью. – Нет, не узнаю.

Между тем, женщина вела Любомиру под локоток. А в руках у ведьмочки был особый венок. Она сама плела его три ночи напролет, нагая, на берегу Белояра, с наговорами да заклинаниями. И теперь этот венок она должна была надеть на голову Маруна.

Незнакомка подвела Любомиру к суженому. Улыбнулась лукаво:

– Что смурной такой, берендей-оборотник? Не передумал ли часом мою внучку в супружницы брать?

Марун только рот приоткрыл от удивления:

– Ягиня-баба?

– Она самая, без прикрас, – Яга кивнула. – Ты рот-то закрой, а то комар залетит.

И отпустила руку Любомиры, чуть подтолкнув ее к суженому. И ведьмочка, смущаясь точно в первый раз, шагнула в Маруну. Улыбнулась, протягивая ему венок из душистых полевых трав и цветов. Точно такой же уже украшал ее собственные волосы. Этот венок останется ее единственной одеждой, после того, как свадебная церемония завершится, и они с Маруном останутся наедине на берегу Белояра.

А пока что на Любомире был яркий наряд, расшитый лентами и цветами, распущенные волосы дивной волной рассыпались по плечам.

И вновь, в который раз, Марун залюбовался суженой:

– Какая же ты красивая, Любомира, глаз не отвести.

– Так ты не отводи, бери ее себе и любуйся, сколько хочешь, – Василина протянула руки молодым, подзывая их к себе.

Они шагнули ближе к деревенской ведьме, а Василина повысила голос, обращаясь к собравшимся гостям:

– Слушайте все! И не говорите потом, что это не было сказано.

Люди притихли, повернувшись к главному костру. А ведьма-травница продолжала, обратившись к Маруну:

– Какова твоя клятва перед лицом невесты, Марун Северный Ветер?

Охотник улыбнулся, глядя на Любомиру горящими глазами:

– Клянусь любить и уважать мою супругу Любомиру, хранить и защищать наш дом.

Василина чуть кивнула и обратилась к Любомире:

– Какова твоя клятва, Любомира-травница?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ведьмочка дрожала от волнения, словно осиновый лист на ветру. Венок в ее руках ходил ходуном – в отличие от Маруна для нее это был первый свадебный обряд. И Любомира искренне желала, чтобы он остался единственным.

Чистым и звонким голосом она произнесла:

– Клянусь любить и уважать моего супруга Маруна, хранить и защищать наш очаг.

Василина снова согласно кивнула и отступила в сторону от молодых, а они наоборот приблизились друг к другу. Любомира протянула венок Маруну:

– А это мой тебе дар, любый мой, как знак того, что наша с тобой любовь будет бесконечной, словно это сплетенное кольцо.

Маруну пришлось наклониться, чтобы Любомира смогла возложить венок ему на голову. Со счастливым видом охотник выпрямился и, сжав руку ведьмочки, привлек ее к себе:

– Все, теперь ты моя, Любомира.

– А ты мой, – девушка улыбнулась в ответ.

Охотник поцеловал уже не невесту – супругу. И она ответила ему с радостью. И так они были увлечены друг другом, так искренне миловались, что даже не заметили, как разошелся народ с берега Белояра, раз развеялся туман над его гладью, унеся с собой гостей из Нави. И что остались они вдвоем у догорающего костра.

Марун поднял голову и огляделся. Увидев, что вокруг никого нет, стащил с Любомиры свадебный сарафан, она даже ойкнуть не успела. И осталась ведьмочка в одном только лишь венке.