– Хм, добра твоему дому, хозяин, – Котофей окликнул Кощея, но тот даже головы не поднял от работы:
– И тебе не хворать, кот-баюн, – у Кощея оказался приятный низкий голос, и что-то такое в нем было, словно бы смутно знакомое, что у Любомиры заныло в груди.
Она приложила руку к сердцу, слушая, как оно стучит, а медведь тут же отреагировал на это движение, и ласково ткнулся мордой ей в живот, поддерживая. На сей раз Любомира не стала его отпихивать, а благодарно погладила по голове.
– Долгонько вы шли, – Кощей так и не поднимал глаз на гостей.
– Так вот, задержали нас маленько, – Котофей взял на себя роль переговорщика, и Любомира была безмерно ему за это благодарна. Сама она рта не могла раскрыть, хоть и не от страха.
– Небось, Горыня опять на мосту барагозит?
– Он самый, – кот вздохнул и покосился на Любомиру, глазами показывая ей, что нужно как-то проявить себя.
Но ведьмочка точно воды в рот набрала. Она просто смотрела на мужчину на грядке, пыталась вспомнить хоть что-то, но кроме звука его голоса больше в ней ничего не отзывалось.
– Не узнаешь? – неожиданно Кощей сам обратился к ней, все также не глядя, и Любомира только головой покачала.
– А где… мама? – наконец, она смогла разлепить губы. Собственный голос показался ей каким-то незнакомым и чужим.
– Отлучилась ненадолго, в Белогорье нежить бунтует, надобно порядок там навести. К обеду будет. Отобедаешь с нами, дочка? – и тут Кощей поднял на нее глаза, зеленые-зеленые, хитрые и совершенно не старые.
Любомира вздрогнула и даже отступила на шаг. Марун, почуяв ее состояние, коротко рыкнул и наоборот шагнул вперед.
– Ты на меня-то не рычи, косолапый, – Кощей щелкнул пальцами, и лапы зверя окаменели до половины.
– Не тронь его! – Любомира сжала кулаки.
Колдун медленно поднялся, отряхнул руки от земли, расправил поясницу после долгой работы, потянул шею. Проговорил спокойно, как бы между делом:
– А пусть не рычит, так и не трону…
Слов у Любомиры вдруг стало так много, что они толпились в ее голове, мешая друг другу, и потому она только тяжело дышала и никак не могла придумать, что сказать первее:
– Не буду я с вами обедать! – ведьмочка вздернула подбородок.
– Любомира… – котейка промурлыкал укоризненно, но девушка уже не могла остановиться.
– Это правда? – спросила с вызовом, глядя в зеленые глаза Кощея, но тот только усмехнулся:
– Что, правда?
– Что ты мой… Что я твоя… – голос предательски сорвался, и Любомира умолкла.
– Я ж говорю, дочка, оставайся на обед. Матушка твоя пирогов напекла, язык проглотишь. Ее бабка научила, такого рецепта больше ни у кого нет, – казалось, Кощей забавлялся растерянностью дочери.
– Не верю я тебе, – Любомира покачала головой.
– Твое право, – колдун пожал плечами.
– Вообще-то мы к тебе по делу, Бессмертный, – кот замурлыкал, пытаясь разрядить обстановку.
– Знаю я ваше дело, – Кощей кивнул и махнул рукой в сторону. – В дальнем углу растет, иди, рви, коли надобно.
Любомира тут же вскинула голову, глаза ее заблестели:
– Папоротник?
– Ты ж за ним ко мне шла?
– За ним, – ведьмочка разом забыла все обиды. – Что, правда, можно?
Кощей только рукой махнул. С лап Маруна обсыпался камень, медведь неловко переступил с ноги на ногу, не сводя с колдуна злого взгляд. Рычать, однако ж, перестал.
А Любомира опрометью бросилась туда, куда указал ей Кощей.
– Грибы мне там не потопчи! – колдун прокричал ей вслед, но ведьмочка не услышала.
***
Дальний угол сада больше походил на кусочек обычного леса, а не на огород. Молодые сосенки, мшистая лесная подстилка, в которой здесь и там вспыхивали ярко-красные, похожие на клюкву ягоды, сияли, точно маленькие лампадки, рыжие лисички.
Любомира огляделась в поисках перистых листьев папоротника. Листья отыскались сразу, но вот цветов среди них видно не было. Ведьмочка медленно приблизилась, пошебуршала в зарослях, спугнув целую стайку мелких насекомых.
– Ну, и где же тут цветы? – в груди медленно закипала обида оттого, что ее могли обмануть, а она так легко поддалась обману.
Все так и норовили обмануть Любомиру. Кощей наврал про цветочки, а может, и про родство свое тоже наврал. Змей Горыныч, тот вообще правды не сказал ни разу, вертел, как хотел, лишь бы Любомира ему в игрушки досталась. Даже Василина и та с подарочками намудрила. Хоть бы предупредила, что на том берегу Смородины они бесполезны…
На том бесполезны, а на этом полезны.
Любомира схватилась за котомку, принялась шарить в ней. Зеркальце оказалось на месте, целехонькое. Как любая девушка она первым делом глянула на себя и только вздохнула: лохматая, чумазая, и как только Маруну такая глянулась? А потом повернула зеркальце так, чтобы видеть в его отражении листья папоротника. И даже не сильно удивилась, что в волшебном зеркальце отразился целый пук ярко-огненных цветов.
Так и глядя на папоротник через зеркальце, Любомира наклонилась и принялась рвать цветы. С каждого венчика, словно искорки, ссыпалась блестящая пыльца. Сорвав очередной цветок, девушка чихнула, прикрыв глаза, а когда снова посмотрела в зеркало, цветов на папоротнике уже не было. Только тот небольшой букетик, который она успела собрать.
– Не жадничай, – за спиной прозвучал женский голос, грудной и красивый.
Любомира обернулась, но никого не увидела. Пожала плечами и, прижав букетик папоротника к груди, направилась обратно.
***
Кот-баюн, медведь-Марун и Кощей Бессмертный ждали ее на огороде. Закончив с прополкой, чародей принялся подрезать у деревцев сухие веточки, отрезая их прямо пальцами, словно ножницами.
– Набрала? – Кощей спросил коротко, даже не глянув на дочь.
– Набрала, – она кивнула. – Только вот я не знаю, что с ними дальше делать.
– А это тебе у Мары нужно спросить, у матушки твоей. Она большая мастерица по части всяких травок, ее Ягиня хорошо научила.
– Хорошо, спрошу, – Любомира мялась перед Кощеем, не зная, как вести себя дальше. – А почему, кстати, Баба Яга с вами не живет? Она ж вам вроде как тоже родственница?
– Вроде как? – Кощей ухмыльнулся, оторвавшись от своего занятия. – Не хотел бы я с такой тещей под одной крышей жить, да по счастью, у нее своя работа. В смертном мире она нужнее. А здесь Мара и без нее справится.
– Ясно, – Любомира проговорила чуть слышно, покосилась на медведя. – Скажи, эм… Кощей, а можно Маруну покамест человеческий облик вернуть? А то, что ж он бессловесным ходит…
– Норовист он у тебя больно. Останется покуда в медвежьей шкуре, – Кощей снисходительно посмотрел на оборотника. – А там поглядим, как вести себя будет.
И только собралась Любомира сказать что-то еще, попросить за Маруна, как послышался грохот, небеса разверзлись, и в клубах дыма прямо на Кощеев огород, перемяв под собой половину грядок, рухнул Змей Горыныч в облике чудища.
С одной-единственной головой.
Змей рычал, из пасти его валил густой дым, сыпались искры. Он взмахнул огромными крыльями, закрыв ими небо, словно тучей…
– Ты что ж творишь, ирод? Все кабаки мне перетоптал, подлец! – Кощей заохал, глядя на учиненный Горыней раздор, запричитал, схватившись за голову, словно самый обыкновенный дед-огородник.
Змей Горыныч, как-то разом умерив агрессивный настрой, принялся смущенно перетаптываться с лапы на лапу, еще больше разоряя посадки.
– Ах, ты, гадючий выползок! – Кощей продолжал бушевать. Звонко хлопнул в ладоши, огромное тело Горыни заволокло вонючей гарью, и через пару мгновений посреди растоптанных кабачков стоял человек, отчаянно кашляя и плюясь от едкого дыма.
А когда клубы дыма развеялись, и все перестали кашлять, на месте Змея стояла точная копия Маруна. Такой же русоволосый кареглазый мужчина с аккуратной бородой, только на плечах его вместо видавшей виды латаной-перелатаной куртки, был подбитый богатым мехом плащ.