— Как?

Влад вздыхает и начинает мне рассказывать о своей договоренности с одним из охранников в «Block», заверяя меня, что до аукциона о Бьянке позаботятся.

— А после? Что, если ничего не получится? Любой может купить ее. Только не говори мне, что ты об этом не думал.

— Шансы в ее пользу, — просто отвечает Влад.

— Шансы? Это что, лотерея? Речь идёт о безопасности моей жены. Твоей подруги.

— Значит, теперь она снова твоя жена? Интересно.

— Влад!

— Позволь мне выразится по-другому. Учитывая все известные переменные, вероятность того, что Бьянка будет продана Хименесу, выше, чем вероятность быть проданой случайному человеку. Я не ожидаю, что ты поймешь.

— Знаешь что? Меня тошнит от твоей полуправды и опущенной информации. Я не знаю, чего ты добиваешься, но с этого момента не впутывай в это ни Бьянку, ни меня.

— Если ты этого хочешь… — усмехается он. — Не беспокойся о Бьянке. Она может о себе позаботиться.

Он кладет трубку, и я бросаю телефон в ближайшую стену, наблюдая, как он разлетается на осколки.

Я возвращаюсь туда, где припарковал машину, и решаю подождать, пока не закончится аукцион, а потом надеяться, что Бьянка сможет выбраться из той ситуации, в которую она попала.

Может быть, мне даже удастся перехватить ее, пока ее перевозит покупатель?

Слишком много мыслей одновременно проносится в моей голове. Шаткость ситуации заставляет меня слишком волноваться.

Я езжу кругами, пока не останавливаясь, чтобы купить еды и воды. Она может хотеть пить или есть, или и то, и другое… Я также беру несколько энергетиков для себя, уже предвидя бессонную ночь. Через несколько миль меня снова осеняет, что она может быть ранена или больна. Я нахожу ближайший Walgreens и покупаю все, что только можно придумать.

Кассирша странно на меня смотрит, пока я продолжаю складывать вещи на кассу, включая бинты, физраствор, суперклей, обезболивающие, парацетамол и несколько мазей. Всего покупаю по одной штуке.

Оплатив покупки я отправляюсь в путь с двумя полными сумками, загрузив их на заднее сиденье машины, чтобы их было легко достать. Я смотрю на часы и вижу, что сейчас чуть больше часа ночи.

Вспомнив расписание предыдущей ночи, я снова начинаю бродить вокруг заброшенного завода, паркуюсь где-нибудь поблизости, но вне поля зрения, и каждые полчаса объезжаю ее.

Я потягиваю свой энергетик и проверяю время почти каждые пять минут. Уже глубокой ночью я слышу доносящиеся со стороны завода выстрелы.

Я немедленно завожу машину и еду в сторону шума. Подъехав ближе, я вижу, как другая машина открывает огонь по кому-то, бегущему по другой стороне шоссе, после чего у нее простреливаются шины. Не знаю как, но я точно знаю, что это Бьянка.

Не задумываясь, я даю задний ход и выезжаю на встречную полосу. Чем ближе я приближаюсь к движущейся фигуре, тем больше ужасаюсь ее состоянию. На ней черный пиджак поверх белого платья, которое доходит почти до пола. Она практически хромает, пробираясь вперед. Она узнает мою машину, останавливается и меняет направление, направляясь прямо ко мне.

Я останавливаюсь у дороги и открываю пассажирскую дверь. Она запрыгивает внутрь, и я еду на полной скорости, слыша все больше и больше пуль, направленных на нас.

Каким то образом мне удаётся избежать всех выстрелов. Когда я нахожусь в не зоны досягаемости, я продолжаю ездить вокруг, чтобы убедиться, что никто не проследует нас. Я съезжаю с шоссе и делаю несколько кругов по району, прежде чем припарковаться на заправке.

Остановив машину, я тяжело дышу. Шок от произошедшего еще не прошел, когда я поднимаю руки и смотрю на свои дрожащие пальцы.

Я не могу даже взглянуть на Бьянку, зная, что когда увижу в каком она состоянии, мое сердце разобьётся. Некоторое время мы сидим молча, и я все больше беспокоюсь о том, что она ничего не говорит. Я даже боюсь спросить ее, всё ли с ней в порядке.

— Я в порядке, — наконец она произносит слова, которые я так хочу услышать. Я закрываю глаза и делаю большой вдох.

Она продолжает:

— Правда. Видел бы ты, скольких убрала я, — Что? Это то, что ее сейчас волнует? Неужели она думает, что меня волнует, сколько людей она убила?

— Ты дура… — бормочу я и, больше не в силах сдерживаться, хватаю ее за руки и притягиваю к себе, крепко обнимаю, больше для себя, чем для неё.

— Ты гребаная дура… как ты могла даже подумать сделать это? — за глазами нарастает давление, и я прижимаю ее еще крепче.

— Ах. — хныкает она, и я возвращаюсь к реальности. Ей больно? Что случилось?

— Черт. Ты в порядке? Где ты ранена? — Когда она не отвечает на мой вопрос, я сам начинаю искать, осматривая ее явно опухшую щеку и внутренне содрогаюсь.

Продолжаю прощупывать ее, почти срывая пиджак с ее плеч в попытке осмотреть ее дальнейшие повреждения.

Она останавливает мои руки и сама снимает пиджак. Но когда я вижу, что ее платье разорвано посередине, грудь болтается, а вся верхняя часть тела в синяках, я выхожу из себя.

— Скажи мне, что ничего не случилось. — умоляю ее я, уже чувствуя, как меня затягивает в спираль «что-если»

— Пожалуйста, скажи, что с тобой ничего не случилось. — Я больше не знаю, что делать. Я чувствую себя таким беспомощным, видя ее в таком состоянии и зная, что ничего не сделал, чтобы остановить ее. Я прижимаю ее к себе и раскачиваюсь взад-вперед вместе с ней.

— Ничего не случилось. Клянусь, — шепчет она, но я ей не верю.

— Точно? — Я сжимаю ее голову ладонями и смотрю ей в глаза, молясь, чтобы она не лгала мне. — Больше никогда так не делай. Никогда… Ты не представляешь, через какой ад ты заставила меня пройти, Би. Пожалуйста… Никогда больше. — продолжаю молить я. Мысль о том, что я мог потерять ее… Я не могу даже помыслить об этом.

— Да, больше никогда. — Она уверяет меня, но я не знаю, верю ли я ей. — Обещаю… — Она замолкает, и я чувствую, как она обмякает в моих руках.

— Би? — неуверенно спрашиваю я, и когда она не отвечает, начинаю трясти ее. — Бьянка?

— …Перестань… Устала…Спать. — Она бессвязно бормочет, и я испускаю глубокий вздох. Она в порядке.

А затем я замечаю кровь на ее руке и зияющую рану чуть ниже плеча.

Черт.

Я осторожно усаживаю ее на сиденье, пристегиваю ремнем безопасности и еду обратно в наш мотель. Пронести ее внутрь не совсем просто, особенно с учетом, что она в крови. Я стараюсь как можно лучше прикрыть ее пиджаком, что был на ней, и продолжаю нести ее внутрь.

Когда я дохожу до нашей комнаты, меня переполняет чувство чистого облегчения. Я кладу ее на кровать и снова иду к машине, чтобы взять пакеты с покупками, чувствуя огромное удовлетворение собой за то, что мне хватило предусмотрительности спланировать все заранее.

Раздеваю Бьянку и влажной тряпкой начинаю мыть ее тело, чувствуя себя немного спокойнее, когда вижу, как краска сходит с ее кожи.

Так вот что имел в виду Влад, когда рассказывал мне о ее подготовке. Вымыв ее с головы до ног, остаётся лишь пара настоящих синяков. Наношу на них обезболивающую мазь, и начинаю обрабатывать рану на плече.

Рана довольно глубокая. Я промываю ее физраствором, прежде чем нанести суперклей, чтобы закрепить ее, пока мы не сможем вызвать врача. Сжимаю кожу так, чтобы клей схватился и держу ее.

Бьянка вздрагивает раз или два во сне. Когда я убеждаюсь, что клей схватился, я начинаю заматывать ее руку бинтом.

Сидя на полу, я откручиваю бутылку с водой и делаю несколько глотков.

Продолжаю смотреть на спящую Бьянку и размышляю, как быть дальше.

Она вызывает во мне столько эмоций, что я не могу мыслить здраво… Не тогда, когда она рискует своей жизнью и подвергает себя опасности. Те часы, проведенные в машине, следя за движением стрелок часов, были самыми страшными в моей жизни. Беспокойство и бесчисленные «что, если»… Не думаю, что хочу проходить через это снова.

Тогда же я понял, что, несмотря на всю душевную боль, что она мне причинила, я не могу вычеркнуть ее из своей жизни. Я бы точно сошел с ума, думая, не идет ли она на другие излишние риски. А потом был момент в машине, когда я увидел ее такой измученной, но все еще улыбающейся мне.