— Вы… Хименес? — Голос у меня тоненький, и я съёживаю плечи, так что кажется, что я напугана.

— Можно и так сказать. — Он ухмыляется.

— Хименес — мой отец. — Вскидывая руку верх, он движением пальца подманивает меня к себе.

Я повинуюсь. Наконец-то, хоть какая-то достоверная информация.

— Чт-что тебе от меня нужно? Папа сказал мне, что однажды он отказался от твоего отца. — Я лгу.

— И где он сейчас… — говорит он скучающим тоном.

— Встань на колени. Если будешь хорошей зверушкой, я могу тебе рассказать.

Я опускаюсь перед ним на колени, и он смеется.

— Ну и послушная же ты.

Он тянется рукой к моему лицу, и мне приходится напрячься, чтобы инстинктивно не отпрянуть от его прикосновения.

— Интересно… кто одел тебя в белое. — Он качает головой, забавляясь.

— Видишь ли… не мой отец хотел тебя. Ты должна была стать моей. Моей женой. — Его лицо внезапно меняется, и он смотрит на меня с отвращением. — Но вместо этого он отдал тебя ему.

— Почему… почему мой папа обещал меня тебе? — шепчу я, надеясь, что он поверит моему беспомощному акту.

— Потому что он задолжал моему отцу. Ты же не думаешь, что он стал таким богатым сам по себе. Как будто… — Он насмехается. — А потом он пошёл и все испортил. — Он вдруг бросает стакан вправо от себя, и тот, ударившись о стену, разбивается на тысячу осколков. Я нарочно вздрагиваю, но теперь обе его руки свободны, поэтому он хватается за хлипкий материал моего платья и рвет его посередине. Ц, ц… слишком рано.

— Подожди. — плачу я. — Пожалуйста! Я должна понять… мой папочка, нет… — Я качаю головой, и слезы уже падают по моим щекам. Я заслуживаю Оскар за это выступление.

— Как он вообще связался с Хименесом?

Хименес-младший, он же мужчина передо мной, выглядит обескураженным моим вопросом, но, к счастью, он мне потакает.

— Ты такая наивная… — Его рука снова переходит на кожу вокруг моего горла, проводит по ошейнику и спускается ниже.

Пожалуйста, просто ответь на вопрос, — кричит мой разум.

— Ты, наверное, думала, что твой папочка был неприкасаемым, не так ли? Я слышал о том, как ты оплакивала его. — Он говорит со мной, как с ребенком, что, честно говоря, не так уж и плохо. Это значит, что мое выступление на похоронах сработало.

— Они познакомились в Принстоне. Состояли в одном братстве. Твой папочка был бы нигде без моего. — Хорошо, я могу с этим работать…

— Нет… мой папочка был хорошим человеком. — Мне хочется прикусить язык за то, что я произнесла это вслух. Он качает головой и поджимает губы.

— Конечно, был, милая. — Он берет мой поводок и тянет меня вперед, пока я не падаю на него.

Думаю, время разговоров закончилось. Он несколько раз наматывает поводок на костяшки пальцев, и я не могу не проследить за его движением, так как стою слишком близко к нему. Мои глаза блуждают по окружению, и я быстро сканирую все, что может пригодиться для побега.

Стекло…

Я смотрю и вижу несколько громоздких кусков среди множества других осколков. Может сработать.

— Я буду наслаждаться, ломая тебя. — Его рот рядом с моим ухом, когда он шепчет.

— Я буду трахать тебя до полного подчинения… ты никогда больше не увидишь свет дня. — Он изучает мое лицо, когда говорит это, его слова полны злобы и негодования.

Одной рукой он ласкает мою грудь, а другой сжимает мое горло над ошейником. Одним резким движением он переворачивает меня на спину на кровать, его тело нависает надо мной.

Хорошо, тайм-аут.

Воспользовавшись моей дезориентацией, он устраивается между моих ног.

Нет, мы не можем этого допустить.

Спокойно я беру его лицо в свои руки и улыбаюсь ему. Кажется, его это беспокоит, особенно когда я ещё ближе приближаю его лицо.

— Мечтай, ублюдок, — говорю ему я, прежде чем приложить всю свою силу, чтобы перевернуться вместе с ним. Мне удается пройти почти половину пути, до того как он отталкивается от меня, и я падаю обратно, но не раньше, чем высвобождаю ноги.

Хорошо.

— Чертова сука. — Он безуспешно пытается удержать меня. Я сжимаю один кулак и бью его прямо под челюсть, на мгновение ошеломляя его. Воспользовавшись этим, я отталкиваю его от себя и встаю. Он сжимает челюсть от боли, и я понимаю, что не могу терять времени.

Рукой тянусь к ошейнику и вращает маленькое колесико, которое показал мне Диего, я быстро снимаю его с себя и использую поводок, чтобы связать его руки в петлей восьмёрка, убедившись, что это достаточно надежно. Теперь его тело бьется подо мной, и локтем я бью его как можно сильнее в висок. Вижу, как его глаза закатываются к затылку, и вздыхаю с облегчением.

Он в отключке.

Я подбираю с пола два относительно больших осколка стекла и направляюсь к двери. Конечно, рядом с ней стоят два охранника. Они немедленно реагируют, когда видят, что я открываю дверь, но я действую быстрее.

Я позволяю им войти за мной в комнату, думая, что это поможет рассеять шум.

Я делаю несколько шагов назад, а затем делаю выпад в сторону первого мужчины, прыгаю на него и прижимаю осколок прямо к его горлу.

Одно движение и из него вытекает кровь.

Это дает второму охраннику достаточно времени, чтобы выхватить пистолет и направить его на меня. Одной рукой я быстро поворачиваю обмякшее тело, чтобы смягчить попадание пуль, а другой обшариваю его в поисках пистолета.

Когда я, наконец, нащупываю, то обхватывают холодную сталь, выдергиваю оружие из брюк охранника и прицеливаюсь. Мужчина падает на землю, а я секунду перевожу дыхание и хватаю второй пистолет.

Я уже собираюсь выйти из комнаты, когда вспоминаю о своем состоянии безволия, поэтому беру куртку одного из упавших охранников и накидываю ее на плечи.

Теперь начинается самое трудное.

Я иду по коридору и изо всех сил стараюсь вспомнить все повороты, которые мы проходили, когда шли сюда со сцены. Кажется, в какой-то момент мне это удается, но меня встречают другие охранники, которые кричат «нарушитель» когда замечают меня.

Я навожу оба пистолета и стреляю, убивая двоих и раня еще одного, прежде чем укрыться за одним из трупов.

Проверяю пистолеты на наличие патронов и с разочарованием вижу, что один из них закончился. Черт. Я бросаю этот пистолет и ищу другой у мертвеца. У меня нет времени проверить еще раз, прежде чем начнутся выстрелы.

Есть только один выход.

Я тащу тело за собой несколько метров, украдкой бросая взгляды в сторону мишеней впереди. Пять человек. Двое сзади и трое из них движутся ко мне. Они продолжают стрелять, поэтому я считаю до трех и бросаю тело, бегу на полной скорости к охранникам впереди.

Я бросаюсь к одному из них и одновременно пригибаюсь, отвлекая его и выстреливаю.

Тут же переключаю внимание на двух других, пользуясь при этом укрытием тела рядом со мной. Поскольку это прямой туннель, я не могу использовать что-либо еще в качестве щита, поэтому мне приходится прыгать от человека к человеку, чтобы избежать прямого попадания.

Эти мужчины однозначно не лучшие стрелки. Я уже устала, и мои движения становятся небрежными, так что то, что они не смогли попасть в меня хотя бы одним выстрелом… это их вина.

Не то чтобы я жаловалась.

Еще несколько выстреливаю, и оказываюсь рядом со входом в клуб. Вспомнив про выход, я бросаюсь к нему, убив по пути еще пару человек, включая вышибалу у входа. Когда я наконец выхожу из заброшенного завода, я не прекращаю бежать.

Я слышу, как позади меня мобилизуют людей, но я стараюсь не обращать на это внимания и сосредоточиваюсь на своей оставшейся выносливости, выжимаясь на максимум.

Поскольку фабрика находится посреди гребаного нигде, я оказываюсь на шоссе, и я знаю, что здесь мало надежды найти такси.

Я останавливаюсь на секунду, чтобы перевести дух и оглядеться. Ничего… несколько заброшенных зданий на горизонте, но это все.

Чертов Атлантик-Сити!

Мне нужно двигаться дальше.

Моя грудная клетка сжимает воздух от бега на полной скорости без остановки. В таком темпе я, наверное, смогу продержаться еще минут десять.