— Хирург? — Я уставился на нее в недоумении.

— Ага. — Она задирает рубашку, так что обнажается плечо, и показывает на белый морщинистый шрам. — Однажды меня подстрелили. Это было довольно неприятно, потому что парень не смог найти пулю. Сказал, что по сравнению с этим, вывих не так уж плох. — Я… в шоке. Она говорит это безэмоциональным голосом, как будто просто пересказывает какие-то случайные факты. Я еще больше в шоке, когда осознаю, что многие шрамы, которые она винила в несчастных случаях в детстве, на самом деле не были несчастными случаями в детстве.

Вспоминая многие отметины на ее теле, я теперь понимаю, насколько был доверчив. Или, лучше сказать, слепым.

Я, как никто другой, должен был распознать ножевое или пулевое ранение, учитывая мой опыт службы в полиции и время, проведенное под правлением Эндрю. Но, конечно, моя милая, защищенная жена не могла получить пулевое или ножевое ранение.

— А что насчет других шрамов? — спрашиваю я. — Те, о которых ты говорила, что это несчастные случаи в детстве.

— О… дай подумать. У меня их не так много. Я хорошо справляюсь со своей работой. — Она смотрит на меня обиженно, будто я сомневаюсь в ее способностях. — Давай посмотрим. Тот, что на бедре, от пули. Большой на спине от ножа… о, и еще есть маленькие белые на груди и животе. Это от не очень глубоких ножевых ранений. Вообще-то, шрамы очень красивые. — Она собирается снять свой топ, чтобы показать мне, но я останавливаю ее, когда замечаю доктора, идущего в нашу сторону. Она дуется секунду, но не продолжает.

— Доктор. — Я киваю ему, и его выражение лица выглядит не очень хорошо.

— Мистер Гастингс. Боюсь, я с не очень хорошими новостями. Я просмотрел ваши снимки. У вас есть трещины в ребрах и запястье. Но больше всего меня беспокоит незажившая кость. — Он поворачивает свой планшет и показывает рентгеновские снимки моей грудной клетки. Он указывает на некоторые области обведенные синим цветом. — Это ваши новые травмы. Но эти… — Теперь он указывает на некоторые области, обведенные красным. — Это старые травмы, которые так и не зажили должным образом. У вас были проблемы с дыханием? Боль в груди, когда пытаетесь вдохнуть и расширить легкие? — Я качаю головой.

— Хорошо… это хорошо. — В его голосе звучит почти облегчение. — Учитывая вашу обширную предыдущую травму, необходимо, чтобы вы избегали всего, что может привести к дальнейшим повреждениям. — Объясняет он, что плохо зажившие ребра могут повредить мои легкие, а в худшем случае и ограничить дыхание.

— Он именно это и сделает! — Бьянка быстро успокаивает доктора, ее рука лежит на моей спине.

— Теперь перейдем к снимкам запястья. Они лучше. Я все еще вижу много переделанной кости, но она была установлена правильно, так что это не должно вас беспокоить. На дистальной стороне вашей лучевой кости есть только микротрещина, которая должна зажить сама по себе. Поэтому я рекомендую вам носить бандаж, а не гипс. Не нагружайте ее слишком сильно, потому что состояние может ухудшится.

Я киваю, пока доктор описывает все, что мне нужно делать. В итоге он лишь выписывает мне обезболивающее и советует быть осторожным, пока ребра заживают.

Мы благодарим доктора, и после того, как он уходит, Бьянка скрещивает руки и поднимает на меня бровь.

— И ты ещё говорил о моих травмах…?

— Почему ты так довольна собой? — ворчу я.

— Потому что, может быть, в какой-то момент ты поймешь, что мы с тобой не такие уж разные. — Я смотрю на нее с минуту, пытаясь собраться с мыслями для ответа, когда у неё снова звонит телефон. Она поднимает один палец вверх, прежде чем принять звонок и включить громкую связь.

— Вот ты где, маленькая богиня, Марсель сказал мне, что у тебя возникли некоторые проблемы.

— Ага, мы собираемся покинуть больницу, — отвечает Бьянка.

— Хорошо. Приходи, ладно? Думаю, мы кое-что нашли с этим твоим списком.

— Ладно. Мы скоро приедем. — Она кладет трубку, и я говорю то, что беспокоит меня уже довольно давно.

— Почему он всегда называет тебя маленькой богиней?

— Это от моего кодового имени. — Она наклоняется, чтобы прошептать мне на ухо: — Артемида. Однажды он просто назвал меня так, и я согласилась. — Она пожимает плечами, как будто это не кажется слишком интимным.

— Мне это не нравится, — говорю я ей, и она хмурится.

— Почему?

— Просто не нравится, — жалуюсь я и скрещиваю руки.

— Хорошо, я скажу ему больше меня так не называл. — Она берет свою сумочку, чтобы уйти.

— Вот так просто? Никаких возражений?

Она, кажется, не понимает, что я пытаюсь сказать, так как отвечает бесстрастно.

— Почему я должна возражать? Тебе это не нравится, так что я скажу ему прекратить.

— Неважно, — я встаю, чтобы уйти.

Мы добираемся до дома Влада и застаем и Влада, и Марселя сосредоточениями на экране компьютера.

— Ну наконец-то, — говорит Влад, не поднимая глаз. — Идите посмотрите. — Мы оба обходим стол, и Влад указывает на документ.

— Итак, всего в списке восемнадцать имен. Нам удалось отследить их всех. — Он показывает нам фотографии двух листов бумаги с именами, причем шесть из этих имен вычеркнуты.

— Что вам удалось выяснить? — спрашиваю я, надеясь, что они что-то нашли.

— Все эти двенадцать имен, которые мы можем разобрать, двадцать лет назад были важными людьми на государственных должностях или руководителями предприятий.

— Были?

— Некоторые уже мертвы, а большинство вышли на пенсию. Я также поговорил со своим IT-специалистом, чтобы попытаться разобрать вычеркнутые имена.

— Это не так уж много, — замечает Бьянка, но Влад быстро поднимает руку, чтобы остановить ее.

— Не заканчивай, пожалуйста. Рабочая теория заключается в том, что эти люди когда-то были связаны с Хименесом. Мы с Марселем начали изучать финансы каждого человека. Если они вкладывали деньги в Хименеса, должны быть какие-то доказательства, верно? Мы не смогли просмотреть всех, конечно, но трое людей, которых нам удалось проверить, дали нам кое-что.

— Кое-что? — спрашиваю я, и Влад достает финансовые отчеты.

— Мы заметили, что у этих троих есть что-то общее. Около двадцати лет назад они начали делать регулярные ежегодные платежи на оффшорный счет. — Он указывает на сумму, и она ошеломляет. Каждый человек переводил по 250 000 тысяч долларов.

— Черт! Шантаж? — Влад и Марсель кивают.

— А оффшорный счет?

— Все еще работаю над этим. Но если моя теория верна… а это, скорее всего, так. — Влад начинает в своей обычной самоуверенной манере. — Мы найдем аналогичные платежи, сделанные остальными людьми из этого списка.

— Что Мартин делал с этим? Подстраховка? — задаюсь я вопросом вслух. Это не совсем логично.

— Нет… не подстраховка. — Бьянка наконец-то заговаривает, и ее проницательность заставляет взглянуть на проблему под совершенно другим углом. — Мой отец никогда не был бедным, грубо говоря, но он пережил тяжелый период, когда я была ребенком. Я помню, потому что в то время, он стал вести себя злее, чем обычно, и часто жаловался на деньги. Ты можешь проверить счета Мартина примерно с того времени?

— Ты действительно думаешь, что это он шантажировал этих людей? — Имена в списке принадлежат политикам… людям с властью. Как Мартин мог…?

Черт.

Я помню обширные связи Мартина, и то, как все казалось подчинялись ему. Ретроспективно, может быть, у него действительно было что-то на них?

— Сейчас у меня есть доступ только к открытой информации, но… — Влад сосредоточенно смотрит на экран, пытаясь получить доступ к каким-то данным. — Би права. Примерно двадцать два года назад был тяжелый период. Он больше терял, чем зарабатывал. В тот момент он почти подумывал о банкротстве. — Он показывает нам несколько финансовых отчетов, в которых указаны миллионные долги. — Затем он внезапно снова встает на ноги. — Он прокручивает другие выписки, и дата на той, где показывает, что он в плюсе… восемнадцать лет назад.

— Временные рамки совпадают, — констатирует Бьянка. — Итак, предположим, что Мартин сделал несколько неудачных инвестиций, терял деньги, и срочно нуждался капитале. Он получил этот список с людьми, которые явно были замешаны в незаконных делах, и шантажировал их. Четырехлетнюю задержу в прибыли мы можем объяснить тем, что его долги были слишком велики, чтобы их можно было списать сразу.