День шел за днем, пролетала неделя за неделей и как-то незаметно подкрался декабрь. На первые числа января нам обещали аттестационные испытания и экзамены, к которым мы активно готовились. Но не дождались — тридцать первого декабря в четыре утра я проснулся оттого, что рядом с кроватью стояла Селиверстова, мягко трогая меня за плечо.

— Владимир, просыпайтесь.

Потерев лицо, я от удивления резко привстал на кровати. Маргарет — она спала рядом, положив голову мне на плечо, проснулась. Машинально закрывшись одеялом, вместе со мной она удивлением смотрела на Селиверстову.

— Собирайтесь. Мы уезжаем на тренировочный сбор, — кивнула нам обоим профессор.

Странный способ, конечно — можно было и вестового послать, да и просто в дверь постучать. Но не прокомментировав, я соскочил с кровати и принялся быстро одеваться.

— Леди Маргарет, вы тоже одевайтесь. Жду обоих у запасных ворот через четверть часа, не задерживайтесь. В коридоре вас ждет сопровождающий, он проведет вас к машине. Собирайтесь по самому минимуму, но при этом имейте в виду дальнюю дорогу.

— И куда мы? — спросил я, понимая, что новый год мы будем встречать где-то в чистом поле километрах в ста отсюда. Похоже, аукаются мне командно-штабные учения и сделанные во время них заявки, что мои полковые разведчики могут…

— В Рокингем, — сбивая мысль, ответила Селиверстова.

Название странное. Определенно нерусское — даже не могу представить, где это. Хотя, вполне возможно, что это деревенька совсем рядом, в России каких-только населенных пунктов не найдешь — Париж, Нью-Йорк, Берлин, Фершампенуаз, это только что сходу вспомню.

— Далеко этот Рокингем?

— Если по прямой, одиннадцать. Но нам придется огибать сумрак, так что выходит все шестнадцать.

Похоже верно догадался, что эта деревня со странным и непривычным названием совсем рядом. Хотя что-то задело меня в интонации слов профессора, какая-то неправильность.

— Шестнадцать километров? — машинально переспросил я.

— Шестнадцать тысяч километров, Владимир, — сделала Селиверстова ударение на слове «тысяч». — Поторапливайтесь, самолет уже ждет.

Куда именно вела нас дорога протяженностью в шестнадцать тысяч километров, известно пока так и не было. Профессор Селиверстова с князем Барятинским — явно знающие, куда и зачем мы направляемся, сохраняли полнейшую невозмутимость.

— Профессор, прошу простить мое неуемное любопытство, — обратилась к Селиверстовой Маргарет после того, как самолет набрал высоту. Ее слова вызвали некоторое оживление — все же начальство молчит о конечной цели нашего пути, а остальные не спрашивают, соблюдая неписанные правила поведения. Маргарет не боярыня, ей эти правила неважны, так что сейчас есть вариант, что…

— Вы можете прояснить, в каком качестве я с вами отправляюсь в столь дальнее путешествие?

Заметно было, как коллектив дружно вздохнул — все рассчитывали услышать совсем иной вопрос.

— Вскоре после прибытия в пункт назначения вам будет предложена должность пресс-секретаря команды, — ледяным тоном ответила Селиверстова, после чего сразу отвернулась в широкое окно иллюминатора. После этого все разговоры стихли даже не начавшись, больше вопросов никто не задавал, а летели мы по-прежнему в неизвестность. Нет, понятно, что в какую-то деревню под названием Рокингем, но где она — загадка, а смартфона с поисковиком в кармане у меня уже давным-давно нет. Ясно только, что направляемся на восток — навстречу восходящему солнцу, едва подсвечивающему сейчас алеющий край горизонта.

Даже если есть прекрасное умение спать в самолете, прямой перелет на шесть-восемь тысяч километров может быть утомительным. Нам же нужно преодолеть вдвое больше, тем более на технике начала двадцатого века. Самолеты здесь больше чем на тысячу километров не летают, так что циклы взлет-посадка перемежались один за другим. Еще и скорость наша сравнима со скорым поездом «Москва-Петербург» — лишь чуть быстрее, у нашего воздушного автобуса километров двести пятьдесят в час крейсерская.

Многие из команды заметно нервничали. Замечаю, как при взлетах и посадках сжимают подлокотники кресел до белых пальцев. Могу понять, все же не привычный мне пассажирский лайнер — который на эшелоне на высоте десяти километров встал и летит себе спокойно. У самолетов этого времени потолок ниже, звукоизоляция салона гораздо хуже и шум винтовых двигателей обеспечивают отличный эффект присутствия в небе, с ощущением скорости.

После третьей посадки перешли в другой самолет — похожий, но с иными номером и эмблемой воздушного флота на киле. Пейзажи вокруг только никак не менялись — заснеженные широкие просторы, расчищенные взлетно-посадочные полосы и самолетные арочные ангары военных баз. Лишь члены экипажей вносили ясность в наших перемещениях по карте — из Орска в Тюмень, потом Омск, Томск, Красноярск, Иркутск, Чита. Далее оказались в Благовещенске, где во время набора высоты как-то незаметно встретили Новый год раньше ожидаемого — мы ведь летели на восток, так что он нам навстречу катился.

Событие промелькнуло совсем незаметно. Общая усталость сказывалась — уже двадцать часов в дороге. Рано утром первого января приземлились на флотской военной базе на побережье у города Императорская гавань. Что интересно, я тут был — только в другом мире, и там гавань называлась Советской. Здесь нас ждал самолет в окраске морской авиации, на полозьях и с дополнительным подвесными баками. Униформа у пилотов тоже отличалась — кожаные бомберы, утепленные шерстью, белые шарфы, унты, плотные штаны. Нам выдали похожие комплекты и после того как утеплились, взлетели без задержек.

Сначала полетели на север, потом — после недолгого полета над водной гладью, развернулись и снова на юг. Странные маневры, вряд ли экипаж карты или полетное задание перепутал, очень похоже следы путаем. После странной петли над водой летели мы очень долго, пока наконец под крылом не показалась изрезанная линией гор заснеженная земля.

Когда снижались для посадки неожиданно я узнал место — Сахалин, южная его часть. Нет, понятно, что включив логику и пространственную ориентацию это понять можно, но я конкретное место узнал — слишком уж приметные очертания снизу под крылом промелькнули. Озеро Тунайча, остров Птичий, я его летом на сап-доске огибал — мне даже видео с дрона делали, почему так хорошо очертания островка и запомнились. Сейчас он, правда, весь в снегу, а садились мы на расчищенную прямо на льду взлетную полосу. Здесь пересели в совсем небольшой военно-транспортный самолет, в котором сидеть пришлось в тесноте на скамейках, расположенных вдоль фюзеляжа. Для нас десятерых еле-еле места хватало. И вот здесь недавнее утепление в летные полушубки-бомберы и унты оказалось очень прямо вот в тему — жарко даже на земле не было.

Оглушающе громко взревев моторами — слышимость как в вертолете, наш новый самолет резко и резво пошел на взлет. Полетели мы дальше на восток, в сторону Курильских островов. Неужто на них очередная пересадка, и дальше через океан в Северную Америку? Как раз туда еще тысяч десять километров, да и название пункта назначения — Рокингем, явно намекает. Да, ни один самолет здесь без посадки такое расстояние не перелетит, но на Курилах может с соблюдением тайны на дирижабль пересядем, они тут наравне с трансокеанскими лайнерами между материками снуют. Причем Тихий океан, по причине переезда центра мира в этот регион, здесь гораздо активнее освоен судоходством чем Атлантический. И кстати, тут Титаник с айсбергом не встретился, до сих пор людей перевозит — только по маршруту из филиппинской Манилы в японскую Осаку, где обосновалась британская торговая (читать колониальная) компания. Специально узнавал судьбу парохода, интересно было.

Летели мы долго, потрясывало прилично — предыдущий «летающий автобус» по сравнению с этим самолетом прямо эталон комфорта. На островах Курильской гряды садиться не стали — мелькнули под крылом очертания горных пиков, и вскоре земля осталась позади. Очень странное событие. Куда мы на этом самолете, у которого предельная дальность не больше тысячи, теперь летим? Судя по тому, как заволновались остальные, у многих возникли похожие мысли, но Селиверстова и Барятинский сохраняли спокойное молчание.