Именно сейчас я начал не только понимать, но и чувствовать, что именно потерял.

Несколько часов просидел без движения, потом сумел найти в себе силы и добрался до кровати. Завалившись на спину, лежал глядя в потолок и незаметно заснул. Спал почти сутки. Когда на следующее утро проснулся и чистил зубы, глядя в свое отражение понял, что эмоциональный шок, вызванный вспышкой заряда энергии обелиска, прошел.

Прошлое снова вижу обычными картинками, практически не вызывающими чувств и эмоций. И в этот момент, остатками человечности осознавая свои перспективы, я почувствовал самый настоящий страх.

После уничтожения обелиска новый привезли через две недели. За это время мы стали слаженным экипажем и экстремальные погодные условия, искусственно созданные мастерами воды и воздуха, выдерживали. Не всегда хорошо, но и не плохо.

День шел за днем, неделя за неделей, тренировки превратились в нескончаемую рутину, буквально день сурка — изредка менялось лишь место ночевки. Иногда оставались в отеле Рокингема, когда планировались тренировочные заезды на пегасах, чаще ночевали на императорской яхте. В один из таких вечеров, когда мы ночевали на судне, раздался негромкий стук в дверь моей каюты. На пороге обнаружилась Мария — униформу она уже сменила на простое легкое платье и выглядела сейчас совершенно обычной девушкой.

— Впустишь?

— Конечно, проходи.

Прошла внутрь, не скрывая интереса осмотрелась. Подошла ко столу, посмотрела книги — стопка учебников, иллюстрированных энциклопедий и путеводителей, ничего особенного. Отошла от стола, села на подлокотник кресла, словно в готовности быстро встать и уйти.

— Я много думала о нашем разговоре.

Уточнять я не стал, и так понятно, что за разговор. Хотя и прошло уже больше месяца, но речь явно о беседе сразу после того, как пепел Маргарет по ветру развеялся.

— Мне кажется, я поняла кое-что. Ты говорил про сменяемость власти, что очень неудобно менять всю верхушку элиты и на трон часто лучше посадить того, кто может взять бразды правления старой командой. Не сына, а внука, условно. И знаешь, мне вот сейчас уверенно кажется, что отец именно меня готовил на трон в обход остальных. В свете всего тобой сказанного теперь понимаю, что я — компромиссная фигура, которая устраивает всех, потому что могу продолжать прежнюю политику без лишней тряски на самом верху. Как ты думаешь?

— Звучит разумно.

— Но также я понимаю, что от этого плана готовы отказаться, потому что я… слишком добрая и наивная для этой роли, если вычленить суть. Могу все испортить.

— Факт.

— Ты мог бы мне помочь?

— Научить не быть слишком доброй? Или занять трон вместе с тобой, чтобы быть жестким и жестоким, когда необходимо, давая тебе в это время возможность отвернуться?

— Да.

Интересно, чему именно «да». Ладно, по опущенному в пол взгляду и так все понятно. На самом деле, я давно полагал, что подобный — не точно такой, но похожий разговор состоится и обдумывал, что могу сказать в ответ.

— Есть проблема. С того момента, как ощутил в себе серьезные изменения, после того как в огне живого пламени сгорела часть моей души, я чувствую, что стал менее… живым, что ли. Знаешь, у некоторых людей отсутствует чувство страха, а у меня словно барьер стоит на другие чувства — любовь, эмпатию. Когда меня недавно попыталась сжечь Маргарет, чувства у меня исчезли вообще почти полностью. Только из-за этого я понял, насколько они у меня были приглушены в общем до этого момента. Понимаешь, будь я прежним восторженным юношей, я бы давным-давно безоглядно влюбился в тебя, Варвару, Арину или Маргарет, во всех вместе или по отдельности, натворил бы самых разных дел. Молодость и гормоны всегда побеждают логику, жители Трои не дадут соврать, а у меня совершенно все по-другому. Я словно приобрел способность смотреть на все холодно и отстраненно, действую все больше не руководствуясь эмоциями и чувствами, а делаю что-то лишь потому, что это на мой взгляд правильно. Огонь внутри постепенно, но неуклонно выжигает во мне всю человечность. Я уже давно не Данила Багров, мне совсем немного до Декстера Моргана…

— Что?

— Прости, увлекся, ты их не знаешь. Я просто предполагаю, что совсем скоро превращусь в совершенно бездушное существо, хорошо чувствую, что постепенно иду к этому. Если вычленять суть, я думаю, что мое предназначение в этом мире — сгореть вместо с тьмой, иначе для чего мне дана такая сила? И успеть это сделать надо пока у меня еще есть остатки человечности. Поэтому я бы и хотел тебе помочь всей душой, но у нас слишком разные пути. Пока еще оставаясь человеком, я искренне не хочу, чтобы ты пострадала.

Посидев немного, Мария молча встала и вышла. Я завалился на кровать, думая обо всем сказанном. Ну вот и хорошо, одну проблему решили…

Сон не шел, около часа я так и лежал, глядя в потолок. Вдруг негромкий стук в дверь раздался снова. На пороге опять Мария — похоже, никуда она не уходила, так и стояла в коридоре. Уверенно и безо всякого смущения прошла, села на кровать, откинулась чуть назад, опираясь на широко расставленные руки.

— Я не намерена никому тебя отдавать. Ты сам сказал, что правитель может выбирать, но этот выбор будет между властью и любовью. А мне из чего выбирать — у меня и власть, и любовь на одной стороне медали.

— Если так, то не поспоришь.

— Так ты согласен?

— Со сказанным тобой сложно спорить.

— Мы… попробуем?

— Да, попробуем.

Посидели некоторое время, помолчали.

— Влад…

— Да?

— Когда я была в пансионе во Франции, девочки ночами только и говорили, что о сексе. Он действительно так важен, или это субъективно-эмоциональная переоценка?

— Каждому свое.

— То есть проверку можно провести только эмпирическим методом.

— Именно так.

— Если что, я именно на это тебе и намекаю всем своим видом вот уже несколько минут.

Несмотря на внешнюю уверенность слов и действий, яркий румянец выдавал смущение девушки.

— Я прекрасно все понял. Но есть нюанс — даже учитывая свободу нравов боярского сословия, еще я прекрасно понимаю, что за такие эксперименты государь-император мне голову отрубит и на кол посадит. Как я тогда мир буду спасать?

— Но ты же уже согласился на мне жениться?

— Хм. Аргумент.

На следующее утро, кстати, я чувствовал себя вполне обычным человеком, со вполне обычными эмоциями. И это не было чувство «влюбленности во всех девчонок нашего двора», о котором я говорил Варваре, это было конкретное чувство зарождающейся привязанности к Марии.

Обелиск, взрывом которого меня ошарашило, вернув ненадолго в привычное человеческое состояния, был накопителем стихийной энергии воды. Как и Мария — выжигающие чувства и эмоции пожар в душе у меня словно притушило.

Другое дело, что к обеду уже все прошло. Но постепенно, эмпирическим методом стало понятно, что Мария приглушает сжигающий меня огонь. Я продолжал качаться на качелях от полного безразличия, до эмоций Маугли весной, когда ему хотелось плакать и смеяться. Подобное состояние — нормальное для обычного влюбленного человека, до этого у меня было только тогда, когда на меня воздействовала убийственная доза магии нифм, еще и приправленная афродизиаком.

День шел за днем и сосредоточившись на тренировках, я старался не думать о том, что в ближайшем будущем мне нужно будет делать сложный выбор. Ради которого, полагаю, меня и вытащило сюда из совсем другого пространства времени.

Тридцать четыре команды, тридцать четыре яхты качаются на высоких волнах.

Вроде совсем недавно мы только летели в Австралию, а уже сейчас вновь на другой стороне света, прибыли на игры в Европу. Самые разные флаги трепещут на ветру — Великобритания, Франция, Российская империя, Австрийская империя, Италия, Скандинавская уния, Османская империя, САСШ, Япония, Империя Цин.

Невероятные ощущения. Это не первая моя парусная гонка, я ведь в прошлой жизни был мастером парусного спорта. Но тогда, находясь в экипаже яхты просто для количества, я воспринимал происходящее больше как прикол, то и дело по команде просто переходя с борта на борт. Ветер во время тех единственных до этого момента моих соревнований был слабым, заставляя команды яхт учитывать каждую мелочь, чтобы выигрывать за счет техники и тактики. Сейчас же задувало так, что действовать еще до начала гонки приходилось на пределе сил. Мы даже до старта дошли с большими проблемами, а кто-то и вовсе не добрался — две яхты выбыло из гонки до ее начала.