Когда Сэйбл снова проснулась, было уже совсем светло. Головная боль лишь немного утихла, но она заставила себя открыть глаза. Свет причинял боль, но она заставила себя терпеть его, чтобы оценить обстановку. Она лежала в кузове движущегося фургона. Рядом с ней сидела Блайт, в темных глазах которой было столько страха и муки, что Сэйбл поклялась отправить Морса в ад. Хейзел стояла по другую сторону от Сэйбл, но, в отличие от младшей сестры, глаза Хейзел горели жаждой мести.

— Как Каллен, Хейзел? — выдавила Сэйбл.

— Он все еще спит.

Стук в голове Сэйбл усилился, когда она попыталась повернуть голову, но ей нужно было увидеть своего сына. Он лежал у ее ног. Повязка на его голове была пропитана кровью.

Сэйбл подползла к нему, борясь с головокружением.

Хейзел сказала:

— Я перевязала ему голову краем своего халата.

Сердце Сэйбл сжалось, когда она увидела, что он лежит так неподвижно. Когда она прижалась ухом к его груди, чтобы убедиться, что он все еще дышит, она чуть снова не потеряла сознание, но звук его слабого сердцебиения вселил в нее надежду.

— Что ж, Сэйбл, рад видеть тебя в сознании.

Морс.

Она проигнорировала его. Ее беспокойство за Каллена пересилило все остальное. Она тихо позвала его:

— Каллен?

Ответа не последовало.

Она позвала снова, чуть громче. Он дернулся, как будто узнал ее голос, но почти так же быстро снова застыл на месте.

Сэйбл бросила злобный взгляд на Морса, который вел фургон.

— Ему нужен врач.

— Это ты так думаешь, но я никогда не встречал молодого парня, у которого не было бы твердой, как железо, головы. Через день-два с ним все будет в порядке.

Сэйбл сжала челюсти.

— Парню всего двенадцать.

— Молодые быстро выздоравливают.

— Куда ты нас везешь?

— В Рай.

— В аду для тебя будет отведена отдельная комната за все, что ты сделал.

— Где такие, как ты, будут моими рабами.

Они все еще ехали в фургоне, когда Каллен, наконец, проснулся поздно вечером. Его первыми словами, когда он пришел в себя, были тихие слова:

— Прости меня. Я обещал папе Рэю, что буду оберегать вас.

— Ты сделал все, что мог, Каллен. Просто их было слишком много.

— Прости меня, — снова прошептал он.

Когда из его глаз скатилась слеза, ее сердце разорвалось надвое.

— Мы выберемся из этого, не волнуйся.

Морс любезно возразил:

— На твоем месте, Сэйбл, дорогая, я бы не спешил с поспешными прогнозами. Я думаю, ты больше никогда не увидишь своего майора.

Сэйбл с горечью ответила:

— Ну и кто теперь делает поспешные прогнозы? Я снова увижу Рэймонда, даже если для этого мне придется пройти по твоей могиле.

Он только рассмеялся и дернул поводьями, заставляя лошадей двигаться быстрее.

Когда сгустились сумерки, Морс завел фургон в заросли кустарника на обочине дороги и объявил, что они остановятся там на ночь. Он сидел за вожжами с рассвета. Сэйбл надеялась найти способ сбежать, пока он спал, но, когда она увидела, как он полез под сиденье и достал четыре комплекта ножных кандалов, она поняла, что этому не суждено сбыться.

Как только на них надели кандалы, он прицепил их к длинной цепи, конец которой был прикреплен к железному наручнику на его запястье. Если бы они пошевелились, то натяжение цепи предупредило бы его.

Не в силах сделать что-либо еще, Сэйбл и дети прижались друг к другу и заснули.

На следующее утро, когда Сэйбл проснулась, они уже были в пути. Небо над головой было чудесного голубого оттенка. Это был слишком прекрасный день, чтобы быть прикованной к дьяволу, подумала она, но поблагодарила Старых королев за то, что выжила и может видеть его. Морс остановил фургон и снял с них кандалы, чтобы они могли позаботиться о своих нуждах, но отпускал их только по одному.

— Если кто-нибудь из вас побежит, я убью по крайней мере одного из тех, кто останется.

Сэйбл понятия не имела, выполнит ли он свою угрозу, но у нее не было желания выяснять это.

Когда они все вернулись в фургон, он надел кандалы на их ноги, бросил им несколько кусков черствого хлеба и флягу с водой на завтрак, а затем они продолжили свой путь.

К середине утра дорога превратилась в проселок, а к полудню в изрытую колеями тропу. Земля вокруг них была огромной и пустынной. Сэйбл не знала это место за пределами Нового Орлеана достаточно хорошо, чтобы определить их точное местоположение, но она постаралась запомнить ориентиры, мимо которых они проезжали — деревья странной формы и заросли полевых цветов, — чтобы при случае найти дорогу домой.

Уже почти стемнело, когда Морс наконец свернул с тропы. Впереди показался ветхий особняк. Земля вокруг была дикой и невозделанной. Сорняки высотой по колено и густой кустарник покрывали то, что, вероятно, когда-то было расчищенными полями, но время и запущенность вернули им естественный вид.

— Где мы? — спросила Сейбл.

Морс ответил:

— Я уже говорил тебе, в Раю. Может, сейчас это место не похоже на рай, но, когда участок расчистят и посадят хлопок, оно будет соответствовать своему названию.

Он подогнал фургон к дому и нажал на тормоз. Боковая дверь открылась, и из нее вышла Салли Энн Фонтейн.

— Почему тебя так долго… — Ее глаза встретились с глазами Сэйбл и расширились.

— Что она здесь делает?

— Она будет жить с нами, Сэл. Скажи привет.

— Отведи ее туда, где ты ее нашел, и этих сорванцов тоже. С самого рождения от нее были одни неприятности!

— Я не могу этого сделать, Сэл. Нам нужны рабы, чтобы расчистить землю. Это будут первые четверо.

Лицо Салли Энн исказилось от гнева.

— Я не потерплю эту убийцу в своем доме.

— У тебя нет выбора, — заявил он.

Спрыгнув с фургона, он обошел его и отпер заднюю стенку, затем снял кандалы, сковывавшие Сэйбл и остальных, и жестом велел им выходить.

— Пошли. Сэл, я надеюсь, ты приготовила что-нибудь на ужин. Я так голоден, что готов съесть медведя.

Глаза Салли Энн продолжали метать огонь.

— Отвези их обратно сию же минуту, Генри Морс!

Морс вздохнул и отвел ее в сторону.

— Салли Энн, нам нужна помощь в расчистке этой земли.

— В этом штате столько рабов, но ты не мог найти никого другого?

— Салли Энн, разве ты не мечтала заставить ее заплатить за смерть Карсона?

— Да.

— Что ж, вот тебе и возможность. Ты будешь вольна обращаться с ней, как тебе заблагорассудится. Никто не знает, где она, поэтому она будет твоей рабыней на всю жизнь.

— Мы свободны! — сердито заявил Каллен.

Морс ударил его.

— Никогда больше не говори так при мне, мальчик. Бог послал вас на эту землю, чтобы вы служили таким людям, как я, и вам лучше помнить об этом.

Сэйбл быстро подошла к Каллену. Увидев, что из его разбитой губы сочится кровь, она огрызнулась:

— Ты и те остальные трусы в масках ничего не знаете о Боге.

Морс проигнорировал ее и повернулся к Хейзел, которая сердито посмотрела на него в ответ.

— Сколько тебе лет, девочка?

Когда она не ответила, он резко сказал:

— Я задал тебе вопрос. Сколько тебе лет?

— Двенадцать, — угрюмо сказала она ему.

— Лучше следи за своим тоном, девочка. У тебя уже идет кровь?

Хейзел не ответила.

— С какой стати тебя это должно волновать? — спросила Салли Энн.

— Мне нужно знать, достаточно ли она взрослая, чтобы рожать.

Прежде чем Сэйбл успела выразить свое возмущение, Салли Энн отрезала:

— Генри, ради всего святого, она же ребенок. Если тебе нужно повеселиться, используй эту, — сказала она, указывая на Сэйбл.

Сэйбл сжала челюсти.

Салли Энн, прищурившись, присмотрелась к Сэйбл повнимательнее.

— Когда у тебя должен родиться ребенок?

— Она беременна? — воскликнул Морс.

— Если бы ты смотрел глазами, а не тем, что у тебя между ног, ты бы заметил.

Сэйбл и дети все еще были в ночных рубашках. Под легким фланелевым халатом было легко разглядеть растущий живот Сэйбл.