— Большой корабль, — со знанием дела заметила Джулиана.

Он кивнул.

— Да, хорошего размера. Но после начала войны повстанцы переоборудовали его в военный корабль и вооружили тридцатидвухфунтовой пушкой, двадцатичетырехфунтовой гаубицей и множеством более мелких орудий.

Джулиана присвистнула.

Смоллс усмехнулся, затем продолжил.

— Единственными белыми на борту были капитан и два помощника капитана. Все остальные были чернокожими, включая инженера, моего брата Джона.

Сэйбл был увлечен рассказом о том, как он планировал свой побег на ту ночь, когда трое белых мужчин спали на берегу.

— Такая возможность представилась 12 мая 1862 года. Нас было шестнадцать человек, включая мою жену и троих детей, а также жену и ребенка моего брата.

В три часа ночи они запустили котлы и как ни в чем не бывало вышли в море под флагом Конфедерации.

Смоллс очень тщательно спланировал свой побег. Он даже приобрел большую соломенную шляпу, похожую на ту, что носил капитан. Его план зависел от сил Конфедерации в гавани, которые должны были предположить, что Плантатор просто начал день пораньше. Так оно и было. Он проезжал мимо каждого поста Конфедерации, отдавая должное приветствие своим свистком, и ему махали рукой. Его конечным пунктом назначения был флот Союза, забаррикадировавший гавань. Когда Плантатор приблизился к последнему препятствию, форту Самтер, он надел большую соломенную шляпу и принял капитанскую позу, скрестив руки на груди. Плантатор подал сигнал паровым свистком, тремя пронзительными нотами и шипением, а затем стал ждать. Мгновение спустя они услышали, как последний часовой конфедератов выкрикнул:

— Пропустите «Плантатор», флагманский корабль генерала Рипли.

Часовой, решив, что лодка направляется на дуэль с флотом Союза, добавил, когда они плыли дальше:

— Отправьте проклятых янки к черту и приведите сюда одного из них.

Как только «Плантатор» вышел за пределы досягаемости орудий Конфедерации, Смоллс и его люди сняли флаг Конфедерации и натянули белую простыню.

Когда они приблизились, флот Союза чуть было не открыл по ним огонь, но, увидев флаг перемирия, воздержался.

— Офицеры военно-морского флота были ошеломлены, обнаружив на борту только чернокожих, поэтому я сказал им, что, по моему мнению, «Плантатор» мог бы пригодиться дяде Эйбу. Они сразу же назначили меня матросом, а позже капитаном «Плантатора».

К концу рассказа вокруг собрались еще несколько человек, чтобы послушать. Один из них спросил:

— Мистер Смоллс, что бы вы сделали, если бы что-то пошло не так во время прорыва блокады?

— Я бы потопил корабль, — серьезно сказал он. — И, если бы он не затонул достаточно быстро, мы были готовы взяться за руки и прыгнуть в водяную могилу.

Пока шел съезд, Сэйбл видела Рэймонда только поздно вечером. Она просыпалась от звуков его тихих шагов по спальне, когда он раздевался после долгого дня, а затем улыбалась и вздыхала от удовольствия, когда его теплое тело ложилось рядом с ней под простыни. Жизнь в последнее время была такой беспокойной, что она до сих пор не рассказала ему о ребенке, которого носила под сердцем. Она сделала мысленную пометку сообщить ему, как только закончится съезд, и они смогут побыть некоторое время наедине.

В последнее утро конференции Хейзел зашла на кухню и стояла, наблюдая, как Сэйбл украшает пирог, предназначенный для ужина. Подняв глаза, Сэйбл спросила:

— Тебе что-то нужно, Хейзел?

Сэйбл продолжила свою работу, ожидая ответа, а когда его не последовало, подняла уже обеспокоенный взгляд.

— Что не так?

На другом конце кухни миссис Вайн, замешивавшая тесто для вечернего хлеба, тоже остановилась, увидев серьезное выражение лица молодой девушки.

Хейзел сказала:

— Каллен выпорет меня, если я расскажу.

— Что расскажешь? — спросила Сэйбл.

Она ждала. Дети были на ее попечении совсем недавно, но она уже знала, что у каждого из них ярко выраженные характеры. Каллен был капризным и гордым ребенком; Блайт, которая казалась абсолютно бесстрашной, была типичным десятилетним ребенком с активным воображением и множеством вопросов. Хейзел, напротив, казалось, разрывалась между желанием казаться взрослой и мудрой, как ее брат-близнец, и желанием оставаться такой же глупой и беззаботной, как ребенок.

В этот момент перед Сэйбл стояла мудрая, похожая на Каллена Хейзел.

— Хейзел, что ты пытаешься мне НЕ сказать?

— Он будет очень зол, но я беспокоюсь, что с ним что-нибудь случится. Он тайком уходит по ночам.

— И куда же он тайком уходит?

Хейзел пожала плечами.

— Мы с Блайт не знаем, а он нам не говорит. Он взял с нас обещание не говорить тебе, но…

Сэйбл успокаивающе обняла Хейзел за плечи и мягко сказала:

— Все в порядке, дорогая. Я понимаю, ты беспокоишься о своем брате. Я тоже несколько раз жаловалась на своего брата Райна, и да, он был в бешенстве. Но через несколько дней мы снова мирились. Как часто Каллен ускользал из дома?

— С тех пор, как мы переехали сюда жить. Он даже улизнул из дома бабушки Джулианы в ночь бала.

Глаза Сэйбл расширились.

— Как?

— Он связал простыни и вылез в окно.

Сэйбл изумленно уставилась на него. Что задумал этот мальчишка?

— И вы понятия не имеете, куда он ходит?

— Нет.

— Спасибо тебе, Хейзел. Пожалуйста, пока ничего не говори Каллену.

Хейзел, похоже, все еще не была довольна своим решением раскрыть тайну брата, но кивнула и отправилась в школу.

Миссис Вайн повернулась к Сэйбл.

— Что вы собираетесь делать?

— То, что сделала бы любая мать. Узнаю, что он задумал.

В тот вечер Рэймонд вернулся домой поздно, усталый и мечтающий только о том, чтобы провести ночь в спокойном сне рядом с теплыми изгибами Сэйбл. Но когда он вошел в спальню и обнаружил, что его жена не только не спит, но и одета в мужскую одежду, он почувствовал, что этой ночью сон придет не скоро.

— И в честь чего ты так нарядилась? — спросил он.

— Хейзел рассказала, что Каллен тайком уходит по ночам.

Усталость Рэймонда мгновенно улетучилась.

— Что?

Сэйбл рассказала ему всю историю. Когда она закончила, изумленный Рэймонд спросил:

— И она понятия не имеет, куда он ходит?

— Никакого.

Рэймонду с трудом в это верилось.

— Так почему ты в такой одежде?

— Потому что, если он куда-то уйдет сегодня вечером, я планирую проследить за ним и выяснить, что он делает.

Рэймонд решительно покачал головой.

— Нет, ты этого не сделаешь. Дороги слишком опасны ночью.

Он, как и она, слышал сообщения о преступлениях, совершаемых против цветных бродячими бандами белых головорезов.

— Тогда я предлагаю тебе пойти со мной в качестве моей защиты, сэр рыцарь, потому что я пойду с тобой или без тебя.

Ему не нужно было долго изучать ее решительное лицо, чтобы понять, что это был не тот спор, в котором он мог победить.

— Ладно. Мы пойдем вместе. Просто дай мне умыться.

Они устроили дежурство в кустах под окном Каллена. Это давало им беспрепятственный обзор его комнаты и достаточное укрытие, чтобы оставаться незамеченными.

Рэймонд знал, что это должно было быть серьезным занятием, но его все время отвлекало то, как брюки Сэйбл подчеркивали соблазнительный изгиб ее ягодиц. Необычный наряд, обнаруженный в одном из сундуков Джулианы, когда-то принадлежал Филиппу. Как Сэйбл объяснила Рэймонду, она решила, что, одевшись как мужчина, она не только скроет свой пол, но одежда также даст ей свободу передвижения, недоступную в юбках. Он согласился, что она рассуждает здраво, но, учитывая, как ткань обтягивала ее бедра, она не была похожа ни на одного мужчину, которого он когда-либо видел.

Звук медленно открывающегося окна в комнате Каллена вернул его внимание к насущной проблеме. Пока Сэйбл и Рэймонд напряженно наблюдали за происходящим, Каллен бросил длинную веревку из связанных простыней, чтобы спуститься. Она свисала с дома, устрашающе освещенная луной. Следом были выброшены две большие ковровые сумки; они с глухим стуком упали на землю под окном. Затем они наблюдали, как Каллен спускается по простыням. Спустившись вниз, он некоторое время осматривал территорию, словно убеждаясь, что все безопасно, затем поднял тяжелые ковровые сумки.