Детей, которых она спасала с улицы, обычно отдавали на попечение сестер Святого семейства, чернокожего католического ордена, расположенного в квартале 700 по Орлеан-стрит. Согласно истории, которую сестры рассказали Сэйбл, католические монастыри когда-то были закрыты для свободных чернокожих, но в 1842 году свободная цветная женщина по имени Генриетта Делиль с помощью белой женщины по имени Мари Жан Аликво сумела добиться признания ордена и присоединения к нему. Вскоре к Делиль и Аликво присоединились две другие свободные женщины, которые также мечтали стать монахинями и служить Богу, — Жюльетта Годен и Жозефина Шарль. В здании, пожертвованном родственницей Делиль, монахини открыли школу, церковь и сиротский приют.

Другой благотворительной организацией в Новом Орлеане, помогающей обездоленным детям, было Католическое учреждение для неимущих сирот. Деньги на его создание пожертвовала мадам Мари-Жюстин Кувенант. Она приехала в Луизиану в качестве рабыни, но умерла очень богатой женщиной в 1837 году. В своем завещании она выделила деньги на школу для цветных детей, но протесты белых помешали осуществлению ее желаний. Потребовалась финансовая поддержка свободных чернокожих филантропов, таких как Аристид Мэри и других влиятельных членов общества, чтобы, наконец, утвердить завещание. В 1847 году, через десять лет после ее смерти, мечта мадам Кувенант стала реальностью.

Благотворители с любовью прозвали Сэйбл мадам Д'Орфелен за ее неустанную работу на благо сирот. Владельцы магазинов теперь присматривали за детьми, которых находили, и держали их на месте, пока она не могла забрать их во время обхода. Они также предупреждали ее обо всех, кто мог прийти просить милостыню в их магазины, но потом сбежать. Прохожие останавливали ее на улицах, чтобы расспросить о пропавших детях, и она просматривала газеты, особенно местную La Tribune, в поисках объявлений, размещенных родителями, которые ищут пропавших малышей.

Собственный опыт Сэйбл научил ее очень чутко относиться к детям, у которых никого не было. Она продолжала носить в своем сердце Мати и своего брата Райна, но каждое утро благодарила Старых королев за любящих членов дома Левек.

Однако она не знала, кого благодарить за Рэймонда. Узнав, что у него больше нет любовницы, она улыбнулась. Даже когда Сэйбл и ее кучер бродили по улицам в поисках нуждающихся детей, ее последняя страстная встреча с мужем все еще живо стояла у нее в голове. Она думала, что ничто не может сравниться с удовольствием, которое она испытала в их первую брачную ночь, но оказалось, что она ошибалась. От одной мысли о том, как скандально она наслаждалась их встречей, ее желание усилилось. Его прикосновения приводили ее в такой восторг и трепет, что ей хотелось быть настоящей королевой, чтобы иметь возможность требовать, чтобы он занимался с ней любовью, когда она прикажет. Рэймонд был не из тех мужчин, которыми можно командовать, и она сомневалась, что ее бы привлекло, если бы это было так. И все же он пробудил в ней потребность, которую мог удовлетворить он, и только он.

На другом конце города Рэймонд сидел на новом диванчике, который он купил для Сэйбл, и размышлял, не станет ли ему лучше, если он напьется. Он провел большую часть утра, общаясь с вольноотпущенниками в бюро, но даже их неотложные дела не могли стереть ее образ из его памяти. Сэйбл так запутала его, что он не знал, что делать дальше. Решив посмотреть, не поднимет ли коньяк его унылое настроение, он достал из буфета хрустальный графин. Однако, прежде чем он успел взять бокал, он услышал, как снаружи подъехал экипаж, и направился к входной двери. Увидев Галено Вашона, царственно выходящего из арендованного экипажа, Рэймонд широко улыбнулся. Его улыбка стала еще шире при виде очаровательной жены Галено, Эстер.

Рэймонд отставил графин в сторону и бросился встречать их. После того, как он обменялся крепкими объятиями и энергичными хлопками по спине со своими двумя друзьями, он пригласил их в дом.

Первыми словами, которые сорвались с губ Эстер, были:

— Где здесь уборная?

— Она снова беременна, — с гордостью объявил Гален.

Рэймонд поспешно указал Эстер направление, и она убежала.

Рэймонд подсчитал количество детей Галена, когда они садились.

— Это будет четвертый?

— Правильно. Еще один маленький дракончик, которого Макси и мама Фрэнсис могут баловать.

— Как будто ты не будешь делать то же самое.

Рэймонд усмехнулся. Макси была кухаркой Галена. Фрэнсис была матерью Эстер.

— Я был там, когда родилась Франсин, помнишь? Ты часами носил эту малышку на руках. Не позволял мне брать ее на руки, пока ей не исполнилась почти неделя.

— Первый ребенок для отца — это всегда что-то особенное. Кроме того, я боялся, что ты ее уронишь.

Рэймонд фыркнул с комическим возмущением. Эстер вернулась в самый разгар их игривой перепалки.

— Вы что, уже препираетесь?

Гален нежно сжал плечи жены, когда она села рядом с ним.

— Теперь лучше?

— Бесконечно.

Она вздохнула от удовольствия.

— Над чем вы смеялись?

Рэймонд предоставил ответ.

— Над тем, каким собственником был Гален по отношению к Франсин, когда она только родилась.

Эстер усмехнулась.

— Он действительно немного перегнул палку, не так ли? Он даже мне не давал ее подержать в начале. Макси пришлось напомнить ему, что мамы нужны малышам хотя бы для кормления, и он с большой неохотой отдал ее. С двумя другими девочками он вел себя немного лучше, но ненамного.

Господи, как же я рад снова их увидеть, подумал Рэймонд. Хотя Галено родился в Новом Орлеане, теперь он называл Мичиган своим домом. Двое мужчин знали друг друга с детства. В неспокойные годы аболиционистов они были частью Подпольной железной дороги, которая вела беглецов на север. Разъяренные рабовладельцы выдали ордера на их арест за то, что было названо «преступлениями против Юга», и предложенная награда сделала каждого человека на вес золота для диких банд работорговцев, бродивших по Северу. На самом деле, если бы не ловцы рабов, Галено и Эстер, возможно, никогда бы не встретились. Она спрятала его в своем подвале после того, как он был жестоко избит группой наемных убийц, и к тому времени, когда он достаточно оправился, чтобы Рэймонд и его малыши забрали его домой, он уже влюбился.

— Что привело вас сюда? — спросил Рэймонд.

— Ты, — ответила Эстер. — Твоя мать написала нам о твоей свадьбе. Я очень обижена, что нас не пригласили.

— Раз вы прибыли сюда так быстро, она, должно быть, написала вам, как только была согласована помолвка.

— Да, так и было, и мы немедленно заказали билет на юг.

Рэймонд был благодарен своей матери за то, что она организовала это воссоединение, но ему было интересно, как много из их истории она рассказала.

Эстер, должно быть, заметила эмоции, отразившиеся на его лице, потому что спросила:

— В чем дело?

Галено наклонился вперед.

— Почему такой мрачный? Только не говори мне, что невеста похожа на медведя.

Рэймонд сверкнул глазами.

Галено ухмыльнулся.

— Я так понимаю, что это не так. Так в чем дело?

Эстер предостерегающе спросила:

— Рэймонд, ты ведь не обрюхатил дочь какого-нибудь бедного вольноотпущенника и не был вынужден жениться на ней, не так ли? Джулиана написала, что она бывшая рабыня.

— Она также сказала, что ты влюблен, Рай, — добавил Галено.

Взгляд его потемнел еще больше.

Галено посмотрел на человека, которого любил как брата, и начал смеяться.

— Ты реально влюблен, не так ли? Малышка, посмотри на его лицо. Ты насколько несчастен?

Рэймонд не ответил.

— Она ненавидит землю, по которой ты ходишь? Это безответная любовь?

Эстер посмотрела на мужа.

— Прекрати, Гален.

— О, нет. Только не после того, как он мучил меня из-за тебя. Выбирай. Или ты рассказываешь мне эту историю, Рай, или, да поможет мне бог, я пойду прямо к Джулиане и спрошу ее. Она мне все расскажет.