Рэймонд потер ладонями уставшие глаза и, поклявшись выбросить из головы все мысли о Сэйбл, начал просматривать отчеты за день.
После падения Атланты войска союза вынудили большинство повстанцев вернуться в Алабаму, но они не захотели остаться там. К этому времени повстанцы под командованием старых противников Шермана Худа, Форреста и Уилера стали для Шермана серьезной помехой. Их внезапные атаки на дороги, железные дороги и города, удерживаемые союзными войсками, вынуждали генерала тратить драгоценное время на отвоевывание уже захваченных территорий. Устав гоняться за мятежниками, Шерман предложил вообще их игнорировать. Он намеревался оставить несколько полков для удержания Атланты, пока он сам и основная часть его людей будут прорываться к морю, тем самым фактически разрезав Конфедерацию надвое и дав Гранту шанс наступить генералу Ли прямо в тыл.
Рэймонду этот план показался разумным, когда генерал ознакомил его и других офицеров с ним в конце сентября, но Шерману было трудно донести эту идею до президента и Гранта. Он отправился в Вашингтон, чтобы лично отстаивать свою позицию, и вернулся сегодня утром с их согласием. Он и его армия должны были выступить сразу после дня выборов. В отчете, лежащем на столе Рэймонда, была указана дата — пятнадцатое ноября, то есть менее чем через две недели.
Рэймонд просмотрел список военнослужащих, которые должны были остаться, и его лицо омрачилось при виде имени майора Клода Бордена. Рэймонд надеялся, что он будет среди тех, кто уезжает.
Следующий отчет, лежавший на его столе, касался просьбы Гранта разрешить солдатам из штата Индиана вернуться домой, чтобы они могли проголосовать во вторник, 8 ноября. Девятнадцать штатов разрешили своим солдатам-резидентам голосовать на местах; Индиана не была в их числе. Республиканцы считали, что Индиана имеет решающее значение для выборов, которые состоятся на следующей неделе, поэтому армейских командиров попросили помочь с переизбранием президента, предоставив этим людям срочные отпуска.
Последнее заслуживающее внимания сообщение касалось плантации Дэвис-Бенд, расположенной примерно в двадцати пяти милях к югу от Виксбурга. До войны она принадлежала брату Джефферсона Дэвиса, Джозефу, но после падения долины Миссисипи перешла в собственность Союза. Грант считал плодородную землю идеальным местом для контрабандистов, и в апреле этого года земля была передана в аренду семидесяти пяти главам свободных чернокожих семей, что в общей сложности составляло около шестисот бывших рабов. Это были арендованные участки площадью от одного акра до ста. Как и в случае со всеми новыми домашними фермами, правительство предоставило им рационы и упряжки мулов и лошадей, чтобы они могли начать заниматься фермерством, при том понимании, что долги будут выплачены из прибыли от посевов.
Отчет, который читал Рэймонд, был разослан всем руководителям Союза, в котором сообщалось, что эксперимент прошел с большим успехом. Арендаторы не только посадили свой урожай, продали его и расплатились с правительством, но и большинство свободных черных фермеров также получили прибыль. В одном случае удалось выручить более тысячи долларов. Многие объясняли успех этой конкретной группы вольноотпущенников отношением их бывшего хозяина Джозефа Дэвиса, который, как известно, поощрял предприимчивость и самоуважение среди своих рабов. Рэймонд приписывал этот успех целеустремленности самих бывших рабов, которые сами вели свои деловые операции, устанавливали свои собственные судебные процедуры и обеспечивали соблюдение своих собственных законов.
Новость об успехе в Дэвис-Бенд наполнила его гордостью. Он надеялся, что пресса Севера подхватит эту историю, чтобы уравновесить протесты «Ничего не знающих» по всей стране, которые считали, что чернокожее население Юга никогда не сможет обеспечить себя само. Они считали, что представители их раса интеллектуально отсталые и предрасположены к лени. И неважно, что чернокожие люди построили все крупные города на Юге, проложили сотни тысяч миль железнодорожных путей и занимались самыми разными профессиями. Не важно, что до войны рабский труд сделал Американский Юг одним из богатейших регионов на земле. Многие люди на Севере и Юге были убеждены, что чернокожие никогда не будут работать, когда их освободят, без того, чтобы их не хлестали кнутом по спине.
Но Дэвис-Бенд говорил сам за себя.
Еще одна история успеха произошла в колонии на острове Роанок, где контрабандисты арендовали землю и построили 591 дом. К тому времени, когда они отпраздновали свой первый год на свободе, стоимость земли выросла почти в сорок раз.
По всему Югу контрабандисты заявляли о своих правах на лучшую жизнь. Многие сдавали в аренду ту самую землю, на которой они работали в качестве рабов. Другие сдавали в аренду все, что могли. Владение землей в сочетании с образованием были главными целями свободного человека, и тысячи людей работали для достижения этих целей. Теперь, когда вольноотпущенники могли владеть своими хижинами и они были не так перенаселены, как во времена рабства, хижины ремонтировались и белились. Были вырыты колодцы, посажен урожай. Если бы вольноотпущенникам дали шанс соревноваться на равных со своими бывшими хозяевами, Рэймонд предвидел большой успех не только для вольноотпущенников, но и для всей страны.
Он отложил отчеты в сторону и порылся в бумагах в поисках своей книги регистрации браков. Раз в месяц армия присылала капеллана для проведения бракосочетаний, и сегодня был тот самый день. Первый день бракосочетания состоялся примерно через неделю после основания лагеря, когда было так много пар, желающих связать себя узами брака, что капеллан обвенчал их всех — 191 за один только первый час. Рэймонд понятия не имел, какие цифры будут сегодня, но наблюдение за церемониями было одной из немногих обязанностей, которые доставляли ему искреннее удовольствие. Его сердце тронуло, когда он увидел любовь в глазах пары бывших рабов, которые прожили вместе пятьдесят лет, но им было отказано в праве пожениться, или услышал историю мужчины, который ходил от плантации к плантации в поисках жены, которую у него продали десятилетия назад. В отчете, опубликованном в лагере в Виксбурге, говорилось о более чем трех тысячах браков, заключенных за восемь месяцев. Пятьсот, или одна шестая, из этих пар были насильственно разлучены из-за рабства.
Сэйбл поспешила оформить последние больничные документы, чтобы отправиться на свадебное торжество. В прошлый день свадьбы ее еще не было в лагере, но она с нетерпением ждала того, что Бриджит называла «старым добрым времяпрепровождением». По ее словам, вечером после церемонии должны были состояться выступления скрипачей, танцы и много общения. Сэйбл с нетерпением ждала встречи с майором Левеком. Каждый раз, когда она вспоминала о вчерашнем ужине, перед ней живо вставали воспоминания об ощущении, которое она испытала, находясь в его объятиях. От его прикосновения у нее перехватило дыхание. Она никогда не думала, что поцелуи могут быть такими трогательными, а прикосновения могут обжигать. К счастью, у него хватило здравого смысла, чтобы не дать страсти полностью завладеть ею, иначе вечер мог бы сложиться совсем по-другому.
К тому времени, когда Сэйбл вышла из больницы на площадку возле Дерева посланий, где должны были проходить церемонии, толпа была уже густой. Казалось, что собрались все контрабандисты, и она увидела много знакомых лиц, когда встала на цыпочки, пытаясь найти Бриджит. Она помахала рукой и поздоровалась с теми, кого знала, и спросила, не видел ли кто-нибудь ее подругу. Несколько человек сказали, что да, но никто не мог назвать точное место, поэтому Сэйбл на время отказалась от намерения ее найти.
Оказалось, что там было довольно много пар, ожидающих, когда священник обвенчает их. Некоторые из мужчин были солдатами, которые выглядели элегантно в своей накрахмаленной синей форме. Многие женщины выходили замуж в единственных платьях, которые у них были, но, похоже, это не имело значения. Любовь на их лицах отражала истинную меру их богатства. Это были как старые, так и молодые пары. Многие из них были вместе еще с рождения Сэйбл, в то время как другие встретились и полюбили друг друга в лагере. В довоенные годы некоторые хозяева на родине разрешали своим рабам вступать в брак, но Карсон Фонтейн не был одним из них.
