Поле снаружи представляло собой сцену хаоса. Раненые лежали повсюду: на голой земле, на носилках и прислоненные к деревьям. Их лица и униформа были потемневшими от пороха и крови. Когда Сэйбл приблизилась, она увидела, что еще большему количеству раненых помогают выбираться из фургонов и повозок. Воздух оглашали стоны людей, которым еще не была оказана медицинская помощь, в то время как мужчины, которые уже были перевязаны и ковыляли, опираясь на самодельные трости и костыли, оказывали посильную помощь своим павшим друзьям. Сэйбл видела, как женщины рыдали над тяжело раненными мужчинами, и, проходя мимо, слышала, как у них перехватывает дыхание, и видела мужчин, которые просто сидели, не сводя глаз с ужаса, который могли видеть только они.

Внутри кричали раненые, а хирурги и санитары носились туда-сюда. В густом, горячем воздухе пахло кровью и смертью. Ее и Бриджит чуть не сбили с ног люди, которые несли на носилках еще нескольких раненых солдат. Они стояли, как парализованные, глядя на этот хаос, пока не появилась Араминта. Ее лицо было мрачным.

— Сэйбл, иди туда и делай в точности то, что тебе говорит доктор. Бриджит, за мной.

Сэйбл поспешила к столу и встала рядом с седовласым мужчиной в заляпанном кровью фартуке. В руке он держал пилу. Он оглядел Сэйбл с головы до ног.

— Как вас зовут?

— Сэйбл Фонтейн.

— Я доктор Гэддис, а это рядовой Скотт.

Рядовой Скотт был молодым солдатом, лежавшим на окровавленном брезенте, которым был накрыт стол. Его смуглое лицо было покрыто потом и порохом. Казалось, ему было очень больно, но он сумел произнести:

— Здравствуйте, мисс Фонтейн.

— Здравствуйте, рядовой.

Двое других солдат стояли вокруг импровизированной кровати. Сэйбл кивнула в ответ на их мрачные приветствия, все это время гадая, в какой помощи нуждается хирург.

Он сказал ей:

— Мисс Фонтейн, я хочу, чтобы вы держали рядового Скотта за руку так крепко, как только сможете, и рассказали ему все о себе. Хорошо?

Сэйбл была сбита с толку, но кивнула. Она взяла молодого человека крепко за руку, но когда наклонилась, чтобы заговорить, то увидела, как хирург приставил пилу к ноге молодого человека, а двое других мужчин крепко ухватились за него. От этого зрелища она чуть не упала в обморок. Хирург вставил солдату в зубы деревяшку и велел изо всех сил вгрызться в нее зубами. Собравшись с духом, зная, что от нее никому не будет пользы, если она упадет в обморок, она попыталась придумать что-нибудь приятное, чтобы рассказать о себе, но не смогла, поэтому начала петь единственную песню, которая пришла ей на ум… «Когда закончится эта жестокая война», одну из самых популярных военных песен.

Когда пила начала медленно скользить по искалеченной конечности, лицо молодого солдата исказилось от боли. Сэйбл спрятала свой ужас глубоко внутри и пела, не отрывая взгляда от глаз солдата, и не вскрикнула, когда его рука сжала ее так сильно, что чуть не раздробила кости в ее пальцах. Скрежещущий звук пилы, разрезающей кости и сухожилия, заставил ее желудок сжаться. Пот градом катился по лицу юного Скотта, как будто его промочил дождь. К счастью, он потерял сознание примерно на полпути, но Сэйбл держала его за руку, пока хирург не убрал ногу.

Это была первая из многих «капитальных» операций, как называли ампутации, в которых она участвовала в тот день. Хирург Гэддис действовал бесстрастно, но эффективно. Когда один из врачей вручил ей ампутированную конечность и сказал, как и где от нее избавиться, она подавила панику и пошла выполнять задание. Отрезанные конечности были сложены в яму размером с подвал, вырытую во дворе. Она положила безжизненную конечность поверх множества других, лежавших в куче, и поспешила обратно в дом. К концу дня она в седьмой раз подошла к куче, покрытой мухами, и, не в силах больше бороться с тошнотой, ушла в лес, где ее вырвало.

2Когда она, наконец, подняла голову, то увидела рядом с собой Рэймонда Левека. На его лице читалось беспокойство, когда он протянул ей флягу. Она прополоскала рот водой, затем опустилась на ближайший ящик, пытаясь вернуть свой мир на место.

— Ты был внутри? — спросила она.

— Да. Я пытался узнать имена погибших. Необходимо сообщить их семьям. Тебе лучше?

Сэйбл кивнула.

— Да, и мне нужно вернуться. Врачи ждут.

Он жестом сказал ее вернуться на свое место.

— Посиди минутку, чтобы прийти в себя. Врачи сказали, что ты хорошо себя показала. Они попросили перевести тебя к ним в штат, если ты согласна.

Она внимательно посмотрела на него.

— Ты будешь получать зарплату от армии, — продолжил он. — Компенсация всего на несколько центов больше, чем тебе платит миссис Риз, и рабочий день будет длиннее.

Она усмехнулась, несмотря на ужасный день.

— Если ты пытаешься сделать так, чтобы предложение прозвучало непривлекательно, майор, то у тебя получается.

Его улыбка была мягкой.

— Это не входило в мои намерения. Я просто хочу, чтобы ты знала, чего ожидать. Ты хочешь все обдумать?

— Нет. Я согласна на все, что поможет мне на свободе.

— Ты уверена?

— Да.

Решение перейти в больницу казалось правильным. Сэйбл хотела помочь в борьбе. Она не могла взять в руки оружие и таким образом повлиять на исход войны, но она могла помочь мужчинам, нуждавшимся в лечении. Никому не нужно было говорить ей, что воспоминания о смерти и запекшейся крови, которые она пережила сегодня и которые будут переживать в последующие дни, станут частью ее души. Она уже знала это.

— Я никогда не видела такой боли, — сказала она. — Откуда эти люди?

— Они из местного полка контрабандистов. Они были на войне всего несколько месяцев и восстанавливали железнодорожную ветку примерно в пятидесяти милях отсюда, когда наткнулись на отступающих повстанцев. Их превосходили численностью в два раза, и они понесли значительные потери, но сражались храбро. Когда командир был убит, один из сержантов занял его место, возглавив сражение.

— Некоторые из них не доживут до утра.

Он кивнул в знак согласия.

Отвлекшись от мыслей о храбрых людях, которые умирали, она задала несколько практических вопросов, касающихся ее нового статуса.

— Нужно ли мне будет искать новое жилье теперь, когда я больше не работаю на миссис Риз?

— Боюсь, что да. Хирурги захотят, чтобы ты была рядом. Миссис Табман живет неподалеку отсюда. Она предложила приютить тебя на столько, сколько потребуется.

Сэйбл встала.

— Я должна вернуться. Спасибо за передышку

— Не за что. Увидимся позже.

Пока она спешила обратно, он смотрел ей вслед.

Следующие четыре дня Сэйбл провела, помогая хирургам с ещё несколькими «капитальными» операциями и присутствуя при таком количестве операций и лечения ран, которых хватило бы на всю жизнь. Она наблюдала, как врачи удаляли огромные куски мягкого свинца, застрявшие в теле одного солдата, и держала за руку человека, которому пришлось удалить половину челюсти без помощи эфира, потому что хирурги боялись, что он захлебнется собственной кровью. Ее уважение к доктору Гэддису росло с каждым днем, когда она наблюдала, как он принимает болезненные решения. Должен ли он ампутировать конечность, чтобы спасти жизнь, зная, что потеря конечности навсегда скажется на солдате, или ему следует оставить конечность и молиться, чтобы человек выздоровел? Некоторые выздоравливали. Многие другие нет.

Одним из тех, кто не выжил, был ее первый пациент, рядовой Скотт. Через несколько дней после ампутации ноги у него началась инфекция. На следующее утро он умер. Один из выздоравливающих солдат, который знал Скотта с детства, спросил, не сообщит ли Сэйбл новость жене Скотта, Хелен. Она следовала за его полком с момента его вступления в должность и расположилась лагерем посреди деревьев, окружающих госпиталь, в ожидании новостей о своем муже. Узнав новость, женщина заплакала. К сожалению, Сэйбл обнаружила, что не может этого сделать. Все ее эмоции испарились в тот момент, когда хирург удалил ногу Скотта. От всей этой крови и смертей в последующие дни у нее все внутри онемело.