Сэйбл усмехнулась его официальным манерам.

— Нет. Уверена, завтрака мне хватит на большую часть дня.

Он понимающе кивнул.

— Я подожду, чтобы пообедать с Патриком и майором. Вы давно знаете майора?

— Большую часть моей жизни.

— Понятно, — сказала она. После поразительных комментариев Эйвери, возможно, было бы разумно узнать больше о свободном чернокожем французе, но если Андре Рено знал Рэймонда Левека всю свою жизнь, она сомневалась, что он даст ей правдивое представление о его характере.

Вместо этого она сказала Андре:

— Мне действительно ничего не нужно, так что, если у вас есть какие-то дела, не стесняйтесь ими заняться.

Он поклонился так же грациозно, как майор, и удалился.

Левек и Патрик вернулись менее чем через полчаса в сопровождении незнакомого Сэйбл мужчины, который держал Патрика за руку. Все трое мужчин выглядели весьма довольными собой.

Майор представил их друг другу.

— Мисс Сэйбл Фонтейн, мистер Бенджамин Уоллс — дядя Патрика. Мы нашли его среди служащих из полка в Атланте.

Грусть Сэйбл из-за перспективы потерять Патрика застала ее врасплох. Надеясь, что за натянутой улыбкой не видно ее истинных чувств, она сказала:

— Рада познакомиться с вами, мистер Уоллс.

— Это вы нашли Патрика? — спросил он.

Она кивнула.

— Большое вам спасибо. Мы плыли на канонерской лодке вниз по реке, а когда причалили и сошли на берег, Патрика нигде не было. Я был в отчаянии, и с тех пор искал его. Он сын моей младшей сестры. Она умерла при родах около года назад. Я воспитываю Патрика как своего собственного сына.

Он посмотрел на своего племянника с нескрываемой любовью.

— В следующий раз, когда мы будем путешествовать вместе, я привяжу его к своему поясу. Я не вынесу, если потеряю его снова.

На лице Патрика была такая радость, когда он слушал, как говорит его дядя, что Сэйбл поняла, что ребенок тоже испытывает искренние чувства к своему дяде Бенджамину.

И все же ей было грустно терять его, хотя она не имела на него никаких прав и знала мальчика совсем недолго. Она, вероятно, никогда больше его не увидит.

Бен Уоллс продолжил:

— Большое вам спасибо за заботу о нем. Если бы вы не помогли, я, возможно, никогда бы его не нашел. Спасибо.

Сэйбл кивнула. Патрик подошел и крепко обнял ее. Через несколько мгновений они с дядей ушли.

Тишина в палатке, казалось, отозвалась громким эхом, когда они ушли, а слезы, стоявшие в глазах Сэйбл, вызвали у Рэймонда желание заключить ее в объятия и утешить.

Она тихо сказала:

— Ему будет лучше с семьей.

— Да.

— Мне… нужно вернуться в прачечную, пока миссис Риз не подумала, что я ее бросила. Спасибо вам за все.

Она смахнула непролитые слезы и направилась к открытому пологу палатки.

Его голос остановил ее.

— Вы все еще можете остаться и пообедать.

Она отрицательно покачала головой.

— Тогда приходите на ужин.

Сэйбл подняла голову и встретилась с его обеспокоенным взглядом.

— Я подумаю об этом.

Когда слегка подавленная Сэйбл возвращалась через лагерь, она не придала приглашению майора особого значения. Шла война. На следующий год в это время он даже не вспомнит ее имени.

Глава 4

Миссис Риз и другие прачки тепло встретили Сэйбл. Все были рады услышать, что Патрик воссоединился со своей семьей, и как только Сэйбл закончила рассказ, она вернулась к своей работе.

В тот вечер, к большому удивлению Сэйбл, Эйвери Коул пришел навестить ее. С ним были его жена Саломея и годовалый сын Эйвери-младший.

В глазах Саломеи стояли слезы.

— Я так благодарна вам, что не нахожу слов. Если бы вас не было рядом, чтобы прочитать мои слова Эйвери…

Она крепко обняла Сэйбл, в то время как Эйвери, державший на руках ребенка, одобрительно смотрел на нее. У Сэйбл тоже были слезы на глазах. Искренность женщины тронула ее сердце.

Эйвери сказал:

— Знаете, я рассказал людям о том, что вы написали письмо для Эдварда, и все они хотят знать, сделаете ли вы то же самое для них. Есть много людей, которые написали бы домой, если бы у них был кто-то, кто мог бы написать письмо. Как вы думаете, вы смогли бы найти время?

Сэйбл обдумала это.

— Смогла бы, но только после того, как я закончу свой рабочий день здесь.

— Я уверен, что это их вполне устроит.

— Тогда ладно. Просто скажите им встретиться со мной здесь в конце дня, и я сделаю все, что смогу.

Саломея сказала:

— Но вам не стоит делать это бесплатно, Сэйбл. Вам понадобится каждый пенни, который вы сможете заработать для своего будущего.

Сэйбл от всего сердца согласилась. Она решила, что плата будет составлять два пенни за написание письма и один — за чтение. И Эйвери, и Саломея сочли, что эти расценки справедливы, и пообещали распространить информацию.

К концу недели умение Сэйбл писать и читать стало приносить ей почти такую же прибыль, как и работа в прачечной. Поступало так много заявок, что Бриджит и миссис Риз тоже присоединились к работе. Однажды вечером просьба солдата отправить письмо его сыну, оставшемуся без матери, домой, в Огайо, заставила Сэйбл вспомнить о Патрике, когда она лежала ночью на своей койке. Она была так занята стиркой и составлением писем, что у нее не было возможности поинтересоваться, все ли еще он и его дядя в лагере. Дядя Патрика, Бенджамин, похоже, искренне беспокоился о маленьком мальчике, и она была уверена, что о Патрике будут хорошо заботиться.

Она всегда питала слабость к детям. Если бы времена и мир были другими, она, возможно, сейчас была бы замужем и имела бы детей, но сейчас рабство отняло у нее эту надежду. Хотя сейчас она была свободна, в ноябре ей исполнится тридцать лет. По общему мнению, это делало ее слишком старой для брака с уважаемым мужчиной и для рождения детей. В глубине души она считала себя более чем способной любить мужа и произвести на свет детей, но она знала, насколько сильными могут быть социальные ограничения.

Она стряхнула с себя меланхолию и попыталась уснуть, но храп соседей по палатке не давал ей уснуть. Через несколько недель она, возможно, накопит достаточно денег, чтобы купить собственную палатку, но до тех пор ей придется жить в общей. В конце концов, она надеялась покинуть лагерь и отправиться на север или на юг, или куда-нибудь еще, куда поведут ее Старые Королевы. Наверняка, теперь, когда рабство было в предсмертной агонии, у такой женщины, как она, появятся возможности преподавать, быть гувернанткой или вести бизнес, как у свободных чернокожих, которых она встретила здесь. Она даже станет прачкой, если придется, но ей нужно было выбраться из лагеря.

Ее ближайшая цель состояла в том, чтобы стирать столько белья, сколько она могла физически постирать, а затем, когда ее рабочий день заканчивался, писать и читать десятки писем для таких же беглецов, как она. Казалось, Эйвери рассказал всему лагерю о ее услугах. Как и в последний год своей работы рабыней у Фонтейнов, она каждую ночь ложилась спать измученной, но по мере того, как накапливались монеты, она радовалась своей работе — до тех пор, пока утром, проснувшись, не обнаружила, что ее соседки по палатке исчезли, а ее небольшие сбережения пропали. Не нужно было быть ученым, чтобы сложить два и два. Миссис Риз пришла в ярость, узнав, что наняла воров, но ее гнев не мог вернуть деньги Сэйбл.

Миссис Риз настояла, чтобы Сэйбл сообщила о краже, и на следующее утро она встала в очередь за другими контрабандистами у большого белого особняка. Она не видела майора несколько недель после отъезда Патрика и обнаружила, что незаметно оглядывает помещение в поисках его красивого лица. Она видела много солдат, как черных, так и белых, но не Рэймонда Левека.

Перед ней в очереди стояла большая группа из примерно двадцати женщин и детей. Солдат, стоявший рядом с ними, объяснил солдату, проводившему оформление, что армия Союза наняла мужей этих женщин. Их командир хотел, чтобы семьи оставались в лагере, пока их мужья сражались с повстанцами.