Подошел ближе к водителям, критическим взглядом осмотрел старика. Спросил напряженным голосом:

— Ну как ты, Петр Иванович?

— Бывало и получше, — не стал кривить душой старый водитель.

— Камень на месте?

Михаил вздрогнул и почему-то сразу вспомнил загадочный артефакт в кузове грузовика.

— Мы только фольгу с него содрали, — пояснил Иваныч, — лагерь экранировали от солнышка. Можно назад замотать, если время терпит.

— Не до нее сейчас, — отмахнулся Чекист, — МАЗ вести сможешь? У нас водителей полтора человека осталось, а машин в наличии две. Жалко груз бросать. Не штурмовиков же за баранку сажать? Выручи, Петя.

— Куда же я денусь с подводной лодки? — усмехнулся Иваныч, но улыбка, сопровождающая слова выглядела жалко, — да и не доверю я никому, окромя Мишки, своего «Русича». Это даже не обсуждается.

— Ну вот и ладушки. Обещаю вам в экипаж водителя дать на пару дней. Отдохнешь, отлежишься, Лидия подлатает. А сейчас ехать надо. С каждой минутой конвой все дальше уходит, догонять придется.

Иваныч нахмурился.

— Мишка, проверь машины. Сильно пострадали? Стивен, помоги другу запаску снять, я видел у нас колесо пробито, поменять нужно. Мишаня, если Урал не заведется, на сцепке потащим. Не стойте столбом, ехать надо!

23 февраля 32 года (утро)

Следующая остановка на дозаправку примерно через три часа пути, то есть к четырем утра. Ливень, как из ведра, барабанит по крыше, стекает по стеклам. Выходить из автомобиля у меня нет никакого желания, но придется. Необходимо подышать свежим воздухом и размять затекшие ноги, а также узнать последние новости. По рации передают только критически важную информацию, все остальное можно узнать на остановках. А для этого придется покинуть кабину и выйти под дождь.

Отцы-командиры заставили собирать воду для «технических нужд». С этой целью раздали специальные такие штуковины, четыре металлические трубки-ножки и кусок брезентухи кулечком. Примитивно, зато действенно. Размах верхней части конуса — метра полтора, десятилитровое ведро набирается минут за пятнадцать — двадцать. Пока заправлялись, Василий нацедил канистру грязной и мутной дождевой воды и закинул в багажник — авось пригодится.

Опять приперся Чернецкий…

Как же он меня запарил! Просто сил нет уже терпеть эту вакханалию похоти, недалекости, и убогих попыток ухаживания. Да что же я, курица что ли? Не надо вокруг меня распушив перья ходить и кукарекать. Не выгорит ничего!

Придется рассказывать с самого начала…

Еще на корабле повадился особоуполномоченный захаживать в мою каюту и надолго там задерживаться без особой причины. Я сначала не могла понять, что ему нужно? Приходит, серьезный такой, участливый, интересуется — «не обижают ли?» Да кто же посмеет? Быков же пригрозил. «Не нужно ли чего?» Нет, отвечаю, все есть и вдоволь. Вот если только ананас… Было бы неплохо… Ухмыляется, значит шутку оценил, — «ананас достать не смогу, но, если что-то в моих силах, вы только намекните. Все оформлю в лучшем виде».

Да не нужно мне ничего! Тем более от вашего брата, чекиста. Знаем мы чем такие «подачки» обычно заканчиваются. Не ребенок давно, пуд соли сожрала на общении с вами, «черно-солнечными». Все это конечно мысленно, вслух только еще раз повторила «нет, спасибо, пока ничего не нужно».

А он все ходит и ходит…

Не выдержала я, однажды, поперла в атаку с шашкой на танк. Чего тебе, говорю, Евгений Александрович, нужно? Ты не юли, мне ребусы разгадывать некогда, ты открытым текстом скажи, без намеков. Стакан спирту налить? Вообще не вопрос, целая канистра самогона в наличии имеется. Или ты на морфий нацелился? Это сложнее — только для раненых. Вот нарвешься на огнестрел, — приходи, обсудим необходимую дозу.

Ухмыляется. Нет, говорит, уважаемая Лидия Андреевна, морфий мне ваш без надобности, а самогону предпочитаю хороший коньяк. У нас есть немного в запасе, могу и вас угостить.

Вот как, удивляюсь я, и какого же рожна вам от меня нужно, глубокоуважаемый Евгений Александрович?

Смутился, покраснел и говорит, — «вы мне, Лидия Андреевна, как женщина очень сильно нравитесь. Я как только вас на корабле увидел, так сразу и…»

Вот тебе бабушка и Юрьев день!

Только сексуально озабоченного чекиста мне и не хватало для полного счастья, в комплект ко всем «радостям» путешествия. И ведь не выгонишь просто так. Не простой водитель или охранник, — в состав администрации конвоя входит! Пусть и на вторых ролях.

А тут еще сомнения возникли, уж не приставлен ли сей субъект ко мне в качестве провокатора самим Быковым? А что, сексотов в Метрополии всегда хватало с избытком. А этот как раз из когорты холуев и жополизов, вполне может и по собственной инициативе. Подленький тип, это даже по усикам понять можно.

Собрала всю волю в кулак, и вежливо так, не повышая голоса, объяснила, «вы господин особоуполномоченный, не в моем вкусе. И вообще, у меня есть мужчина, в Метрополии остался, и я ему верна. Шашни крутить в экспедиции ни с кем не собираюсь. Вот вообще ни с кем! Так что напрасно вы мое время тратите, лучше займитесь своими особо важными делами, на которые вы кем-то там уполномочены».

Вру безбожно, хотя умом понимаю, что наверняка у этого субчика на меня подробное досье имеется. Вся надежда только на то, что не совсем тупой. Неужели так трудно понять, что женщина тебя не хочет? Ни под каким соусом и ни за какие коврижки!

Надул губы. Обиделся. Ушел.

А на завтра опять приперся, и давай все сначала, — завел шарманку о любви и нежности. Тьфу!

Несколько дней терпела, субординация, как никак. Да и неохота «сор из избы выносить» наружу. Да, в конце концов, что я сама с озабоченным придурком не справлюсь? На третий день не выдержала, выставила вон. Пригрозила пожаловаться Быкову и вообще…

Не сработало. Стал целыми днями ходить следом, услуги предлагать, — «Лидия Андреевна, может вам обед в каюту принести? Не хотите? Ну ладно. Но если нужно, вы только скажите…»

Чувствую — закипаю не на шутку. Я когда в бешенстве, могу в разнос пойти. Что под руку попадется, тем и метну. Пригрозила!

Думала успокоится, ан нет, еще сильнее доставать начать. Тут у меня терпение совсем закончилось, и предложила я господину особоуполномоченному провести прямой массаж простаты, а в качестве железного аргумента продемонстрировала пару медицинских перчаток. Растерялся, начал лепетать что-то оправдательное, что не нуждается мол, ни к чему это. А я настаивать начала. «Понимаете, говорю, Евгений Александрович, в вашем возрасте и с вашим образом жизни, проблемы с простатой просто неизбежны. А после таковой процедуры, у вас надолго отпадет желание приставать к чужим женщинам, особенно если они вас не хотят».

Покраснел как подросток и убежал, хлопнув дверью. Долго не было, целых два дня. И вот опять приперся. Я посмотрела холодно в его сторону, достала перчатки и говорю, — «долго вы думали, Евгений Александрович, но раз решились, — устраивайтесь на носилках. Сейчас все сделаю, в лучшем виде». Скис, опустил голову, проворчал что-то невразумительное и ушел.

Прямо хоть тотализатор организовывай. Рискну предположить, что опять припрется уже назавтра. Память как у мухи, а чести и совести, ни на грамм. Ставлю початую канистру самогона против ржавой гильзы от Калаша, что придет.

Дождь немного стих. Эмиссар дал команду на отправление, взревели моторы, колонна пришла в движение. Василий почти сразу уснул, меня тоже сморило, опустила голову на грудь и клюнула носом.

Проснулась, на очередной заправке, накинула плащ, вышла прогуляться. Левая нога затекла, шея не поворачивается, глаза режет, словно песка насыпали. Короче говоря, чувствую себя старой калошей…

Раздали завтрак. По половинке засохшей лепешки и куску вяленой рыбы, сушеный планктон, пакетик с комбучи и кипяток. Выбор блюд разнообразием не отличается. Лепешка — твердая как камень, чтобы не поломать зубы покрошила ее в суп из планктона, получилась еще менее аппетитная тюря. Вздохнула. Попробовала. Вполне съедобно. На болотах приходилось жрать и более противное варево. Жаловаться на судьбу, жалеть себя и пускать слезу как-то не привыкла. Съела что дали. Маловато, даже мне — женщине. А что говорить о мужиках? Если они и дальше состав экспедиции намерены держать впроголодь, то и до голодных бунтов недалеко.