Отвлечь бы как-нибудь, хотя бы еще на секунду…
Пока «переговорщик» убивал Ковтуна все прямо-таки уставились на него, как загипнотизированные. Эх, жалко не сообразил раньше. Момент безвозвратно упущен.
Так, еще раз.
Толчок, прыжок, нож, веревка. Что потом? Откатиться влево? Не поможет. Вскочить и убежать за машину? Слишком далеко. Не успею! Самому напасть на худощавого? Слишком далеко, не добежать. Метнуть нож? Ночью, без тренировки, почти наверняка промажу.
— Их должно быть восемь, — снова послышалась четкая немецкая речь, — где восьмой? Восемь, — повторил Куратор на эсперанто, ткнув пальцем в трупы и подняв растопыренные ладони с зажатыми двумя пальцами на правой руке.
Сразу зашумели вокруг, залязгало оружие. От группы отделился один из боевиков и тоже заговорил по-немецки, ужасно коверкая слова:
— Все проверять. Нет никто.
— Искать!
Стивен непонимающе посмотрел на трупы и его прошиб холодный пот.
Как же я сразу не сообразил? Иваныч!
Стивен быстро глянул на Мишку, демонстративно моргнул, не дрейфь мол, дружище, как-нибудь прорвемся.
Иваныч жив, пришел в себя и спрятался. Это хорошо! Значит есть надежда, что старик что-нибудь придумает и попытается их вызволить. Интересно как? И что он сможет сделать без оружия?
Впрочем, это сейчас не важно. Чтобы не сделал старик, Стивен должен быть готов к прыжку в любой момент. Даже если Иваныч просто выйдет из темноты и громко крикнет, все сразу же повернутся к нему. Это и будет та самая недостающая секунда.
Главное не упустить момент!
Куратор приблизился и спросил у Стивена по-немецки:
— Где старик? Отвечай!
— Пошел к черту! — ответил Стивен фразой капрала. Даже матерится не было никакого желания.
Куратор нахмурился:
— Мбамба М’генге, — обернулся к рослому африканцу, быстро затараторил на паршивом эсперанто, — пленных нужно допросить, искать восьмой, убивать!
Негр ухмыльнулся, обнажив сверкнувшие в отблесках пламени зубы, потянулся к поясу за ножом…
Глава 17
Иваныч
Extremis malisextremaremedia (лат.) — сложные времена требуют непопулярных решений. Черт его знает кто сказал, какой-то полководец еще в древнем Риме. Фраза стала визитной карточкой Макса Райта, выступившего в ООН с докладом. Было очень много красивых слов, о необходимости объединения человечества для того, чтобы достойно принять вызов природы и выстоять в сложной борьбе со стихией. Наша сила в единстве, заявил Райт с самой высокой трибуны в мире и ему аплодировали миллиарды. Из ста девяносто трех государств, входивших на тот момент в состав Организации объединенных Наций, сто сорок девять проголосовали в поддержку инициатив Райта.
После завершения открытого заседания продлившегося трое суток без перерыва, Генеральная Ассамблея выпустила резолюцию, которая произвела эффект разорвавшейся атомной бомбы. Международная конвекция подписанная на заседании ООН гласила о полном упразднении границ между странами и создании единого правительства планеты. О полной и безоговорочной ликвидации армии и всех объединений и альянсов коллективной защиты. Вооруженные силы всего мира переходили под командование Магистрата, получившего не только законодательную, но исполнительную власть.
Полностью и повсеместно отменялась частная собственность. Вся имеющаяся у населения техника, оружие, боеприпасы, а чуть позднее и недвижимость, реквизировались в пользу Общечеловеческого Фонда, с последующим плановым распределением между нуждающимися. Все предприятия и производственные структуры отныне также принадлежали PFH (the public fund of humanity). Отменялись все валюты. Товарно-денежные отношения любого вида попадали под запрет, начинала действовать универсальная планово-распределительная система.
Система распределения товаров и услуг, а также поощрения и наказаний, отныне переходила к местным органам самоуправления на уровне муниципалитетов, с переподчинением их Центральному Координационному Совету, который, в свою очередь, напрямую управлялся Магистратом. Ответственность за выполнение распоряжений Магистрата и CCC (Central Coordinating Council) оказалась возложена на СБМ, организацию полувоенного типа, которую в народе немедленно окрестили привычным словом — ЧК.
Военный коммунизм фашистского типа получил вполне невинное название — «эксимилиазм», от латинского слова «eximia» — исключительный.
Сложные времена требуют непопулярных решений.
Народ в своем большинстве оказался не готов к столь кардинальным переменам. Но его никто и не спрашивал, а поставили перед фактом. Даже в страшном сне никто не мог представить себе подобных перемен до катастрофы. Любые возражения несогласных оказались погребены под ворохом красивых слов и сладких обещаний.
Но фашизм, в своей истинной сути, оказался единственной силой способной противостоять хаосу и бардаку постапокалипсиса, а Метрополия, — единственным территориальным образованием, сумевшим удержать хотя бы видимость порядка. Тогда как остальной мир погрузился в пучину безумства, грабежей, локальный войн и конфликтов, безнравственности и самоуничтожения.
* * *
Петр Иванович открыл глаза и не смог понять, где он находится. Вокруг было темно, прогоркло воняло старой резиной. Он попробовал пошевелиться, голову пронзила нестерпимо острая боль. Сразу захотелось провалиться обратно в сон, как бы смешно это не звучало. Странная слабость, словно только что пробежал несколько километров. Ноги и руки ватные, почти не слушаются, в легких что-то хрипит и посвистывает.
Он попытался восстановить цепочку событий, предшествующих засыпанию, и не смог. Голова была пуста и безмолвна, как пустыня Сахара в полдень.
Он зацепился за эту ассоциацию, и задал себе вопрос, — «а почему, собственно говоря, пустыня? Разве он был когда-нибудь в Сахаре?»
И тогда волна воспоминаний пришла как-то сразу и захлестнула мозг целиком, без остатка.
Пустыня. Жара. Конвой. Африка…
Он вздрогнул, точно от пощечины и почувствовал сильную тошноту и головокружение. Сразу же захотелось взять веник и вымести все неприятные воспоминания прочь из головы. Впрочем, это вряд ли поможет избавится от тошноты и головокружения. Его состояние — реакция на адскую жару и недостаток кислорода в землянке, которая оказалась слишком мала для восьми человек. Гипоксия. Кислородное голодание.
Но где он находится? И почему так темно вокруг?
Он вытянул руку перед собой и помахал ею, не столько увидел, сколько почувствовал вызывающее острый приступ тошноты непонятное мельтешение перед лицом.
Ладно, со зрением кажется все в порядке, просто вокруг темно. Теперь нужно разобраться, где он находится и почему?
Опустил ладонь вниз, и наткнулся на какой-то сверток, перевязанный капроном. Аккуратно отодвинул его, но сверху упал еще один. Сжал кисть, прощупывая ветхую материю насквозь. Что-то очень похожее на гофрированный шланг. Просунул руку вниз между свертками, до самого пола и уперся кончиками пальцев в ребристый метал.
Совсем рядом нестерпимо застрекотал «Корд», и по направлению звука Петр Иванович наконец-то сообразил, что находится в прицепе собственного МАЗа. Теперь стало ясно, свертки — это комплекты ОЗК и противогазы, сваленные Мишкой в кучу прямо на дно прицепа. Кто, когда и зачем перенес его тело в прицеп грузовика, Иваныч вспомнить не смог. Значит в это время был в отключке. Ситуация начала проясняться. Но в кого там так отчаянно палят?
Он снова поднял руку, нащупал рядом с собой металлический контейнер, ухватился за торчащую скобу и попытался сесть. Сильно кружилась голова и не о чем не хотелось думать.
Теперь стреляли одновременно уже не менее двух десятков стволов. Он даже смог вычленить тарахтенье «Калашей» среди разноголосицы беспорядочной пальбы. Несомненно одно, за металлическими стенками прицепа сейчас идет нешуточный бой, а он тут валяется под грудой ветхих противогазов. Таких же гнилых и древних, как он сам…