Дождь прекратился. Народ кучкуется возле «командирского» броневика. Не удержалась от соблазна, подошла подслушать. Обсуждают вероятность засады на очередном участке перехода. Родион озабочен, Пауль хмур, Чекист, торопит, — «ехать нужно, господин эмиссар. Время не терпит». Быков яриться — «а если засада?». Чекист спокоен как удав — «ничего, господин эмиссар, отобьемся! Не впервой». Пауль предлагает организовать небольшую ротацию техники внутри конвоя. Как по мне, так от перестановки мест слагаемых…

Забралась в машину, жду отправления. Тронулись в путь, оставив на обочине бочку-прицеп. Вот так и будем на каждой стоянке избавляться от пустых емкостей из-под горючего. Мысленно даже представила себе длинную цепочку из брошенных бензовозов.

В воображении выглядит смешно, а на деле, пустые автоцистерны гнать дальше нет никакого смысла. Заправить-то их все-равно негде, а они тоже горючее расходуют. Так что бензовоз, брошенный на обочине, это не безумное расточительство народного достояния, а экономия горючего для остальных машин колонны. Иными словами, до места назначения доедут не все.

Как ни горько осознавать, это касается не только автомобилей, но и охранников и даже водителей. Слишком опасное место Африка. Зачем в экспедицию брали тех, кому более сорока пяти лет? Чем старше организм, тем сложнее ему выдержать жару, тяготы и лишения пути, скудный рацион и ненормированные нагрузки на психику. А между тем, пожилого контингента в составе экспедиции почти треть.

При всей моей циничности и прагматизме, от кошмарной догадки волосы встают дыбом. Техника настолько старая, что рассыпается на ходу. Горючего в обрез. Неужели организаторы исходили из принципа разумной целесообразности, и с самого начала заложили в расчеты гибель стариков к середине пути? Чтобы не тащить с собой лишнюю жратву, шмотки и воду.

Как бы мерзко и гнусно это не выглядело со стороны, идея то как раз в духе наших «Великих Кормчих». Практицизм, рациональность, утилитарность, холодный расчет. Да и кому есть дело, до откинувших копыта стариков? Для выживания вида, гибель нескольких представителей семейства несущественна, а убыль населения в пределах запланированной нормы.

Катим потихоньку. Ожила рация, Быков объявил «боевую тревогу». Надо же, всю ночь ехали спокойно, никто не нападал. С чего бы сейчас? Средь бела дня?

Ну ладно, отцам-командирам виднее. Закрыли окна, опустили жалюзи, едем, ждем нападения на колонну.

Не прошло и тридцати минут, как что-то грохнуло далеко впереди, а следом еще один взрыв, в хвосте колонны. Загрохотали пулеметы. Пришлось опять сползти на коврик и сидеть, там согнувшись в три погибели добрых полчаса. Опасный участок проскочили быстро, но без жертв не обошлось. «Падальщики» взорвали машину хозобслуги, двое погибли. Конвой лишился еще одной машины, целой горы запчастей, сварочного аппарата, и еще кой-чего по мелочи, я не очень разбираюсь.

Пока я переживала, хватит ли горючего на обратный путь, мы лишились уже четырех автомобилей. Если так и дальше пойдет, техника закончится быстрее, чем горючее. И придется дальше плестись пешком и тащить на себе оружие и снаряжение.

Выглянуло солнышко и сразу начало припекать. Влажность запредельная, дышать совсем нечем. Едем, потеем, проклинаем пустыню и жару.

Вновь ожила рация: «Внимание всем! Стоп конвой».

Наконец-то! Дневка. Ну это как ночевка, только наоборот…

Днем в пустыне слишком жарко, все живые существа спят, забившись поглубже в песок, а охотятся и передвигаются, в основном, по ночам. Когда температура спадает до переносимого уровня, и можно быть уверенным что не поджаришься под обжигающими лучами двух небесных светил.

Вот и нам, придется подстраиваться под новый график. Хотим мы этого, или нет.

Принялись спешно организовывать лагерь. Движуха — как в Столице Метрополии. Как муравьи снуют туда-сюда, что-то таскают, мастерят, прикручивают. Бульдозер тарахтит, холм трамбует. Небольшой экскаватор траншею роет. Машины полукругом выстроили, кабинами вовнутрь, пулеметами наружу. Натягивают огромный тент из брезента, для защиты от прямых солнечных лучей.

Занялась раненными. Шестеро было, один умер в пути, двое добавилось при встрече с «падальщиками». Итого, семеро погибших и семеро раненных. И это после первых суток пути. Что будет дальше? Жара усиливается с расстоянием от океана. Скоро появятся первые больные с симптомами перегрева, а через несколько дней пытки и первые жертвы среди старшего поколения.

Пока перевязывала раненных, сооружение временного лагеря закончили. Заработала «полевая кухня», потянуло дымком. Аж в животе заурчало от голода.

Выдалась свободная минутка, не удержалась и осмотрела лагерь. Ничего особенного, в принципе…

Вплотную к холму вырыли две огромные траншеи, соорудили крышу из брезента и насыпанного сверху песка. Входы наглухо перекрыли толстыми стеганными одеялами, чтобы снаружи не проникал раскаленный воздух. Вентиляцию организовали с помощью нескольких выносных труб, установленных в разных концах сооружения. Все это хозяйство сверху прикрыли брезентовым тентом, под который загнали бензовозы. Остальную технику выстроили снаружи, перекрыв доступ к лагерю, на случай нападения.

В левом крыле расположилась «полевая кухня» и небольшая импровизированная столовая, под открытым небом. Точнее сказать, под брезентовой крышей. Раскладных столиков мало, так что принимать пищу придется в очередь. Весь коллектив одновременно разместится не сможет.

На вершину холма затащили пулемет, и поставили часового. Жалко парнишку, на солнцепеке долго не выдержит. Солнечный удар гарантирован. Чувствую, через пару часов добавится еще один больной, требующий неотложного внимания врача…

Прибежал Чернецкий, морда довольная, нашел уважительную причину чтобы появится в поле зрения «докторки», без опасения подвергнуться унизительной экзекуции. Так что свою «ржавую гильзу от Калаша» я, несомненно, выиграла. Сообщил, что для меня выделили небольшой закуток в блиндаже у водителей. С отдельным входом! От сопровождения великодушно отказалась, в лагере заблудится трудно. Закуток оказался крошечным, как раз на меня одну. Впрочем, все неудобства компенсировала возможность лечь и вытянуть ноги.

На обед выдали суп из планктона, консервированную рыбу, лепешки и великолепный комбучи. Все очень вкусное, особенно суп и чай. Повар молодец, готовит замечательно.

Ушла к себе, завалилась на мат, лежу и не могу уснуть. Непривычно, что мир подо мной не шатается. Рассмеялась, повернулась на бок и уснула, словно провалилась под лед…

Разбудили вояки, приволокли часового без сознания. Сглазила, называется…

Осмотрела. Молоденький, бледный. Перегрелся на солнцепеке. Сунула пузырек с нашатырем под нос. Дернулся, чихнул, открыл глаза. Перепугался до чертиков, невесть что подумал. Пришлось прикрикнуть, чтобы не дергался и дал спокойно закончить осмотр.

Велела намочить голову и полежать в тенечке полчаса. На всякий случай, перед уходом заставила еще раз «понюхать пузырек». Отказался. Уверил что чувствует себя хорошо, только голова сильно болит. Порылась в походной аптечке, сунула пару таблеток на основе метамизола натрия, чтобы снять спазм. Просроченные, конечно. Других все-равно нет…

Штурмовик ушел, улеглась снова, но сон уже не шел. Духотища неимоверная, что-то вентиляция не справляется. Откинула полог, чтобы хоть немного свежий воздух поступал. И моментально стало так жарко, что уже не заснуть. А через полчаса звякнул рельс — общий подъем. Затем будет ужин и снова в путь.

Ладно, пора подниматься и приводить себя в порядок. Откинула полог и сделал пару шагов по ступенькам. Боже! Словно прыгнула с обрыва в кипяток. Дыхание перехватило, перед глазами поплыло, заплясали черные точки. Что же это творится? Да сколько же тут градусов?

Присела на ступеньки, отдышалась, пришла в себя. Купол тента над головой хлопает. Воздух плотный, горячий, обжигает самим прикосновением. Вот она, настоящая жара! Бедный солдатик, он же на склоне бархана службу нес. Под прямыми солнечными лучами. Даже представить страшно…