— Нет, — поникла пациентка, — всё по-прежнему.

— А имя себе уже выбрали? — перевёл тему Казимир Жаркович, заметив упадническое настроение пациентки.

— Нет, — не заинтересовалась девушка вопросом.

— Что, так и будете золотком, деточкой, да пациенткой? — прищурился доктор, продолжая осмотр.

— Мне всё равно.

— Тогда напишем у вас в карте в графе с именем, что вы Страшила Казявкович, — голова, которую осматривал старичок, дёрнулась.

— Нет! Не надо! — запротестовала пациентка.

— Ну вот, не всё равно, как выяснилось. Вы так напоминаете мою жену в молодости, — засмеялся доктор.

— Такая же красивая? — улыбнулась пациентка.

— Такая же притворщица, — доктор поднялся.

— Вы считаете, что я всех обманываю? — насупилась девушка.

— Я считаю? Всех? Обманываете? Ах, да, женская логика! — доктор обошёл кровать, чтобы взять карту, висевшую на спинке.

— Вы назвали меня притворщицей.

— Я сказал, что вы напомнили мне Црвену, мою жену, которая любила говорить совсем не то, что думает и делать вид, что важные вещи не так уж и важны. Может быть, запишем вам в карту её имя?

— Хм, звучит красиво, а я похожа на неё внешне? — всё ещё дуясь, спросила девушка.

— Отдалённо. Я уж и забыл, какой она была в юности. Помню только этот ужасный красно-рыжий цвет, в который она красила волосы.

— Неужели она это делала, чтобы соответствовать имени? Црвена, кажется, означает “красная”? — заинтересовалась пациентка и заёрзала на подушках.

— Нет, — улыбнулся Казимир Жаркович, припомнив что-то забавное, — она верила, что это защитит её от дракона.

— Что? — не поняла девушка, — какого ещё дракона, да и как это может от него защитить?

— Я был юн давно, моя хорошая. В те времена люди ещё верили в легенды и жили по заветам предков. Моя Црвена была красивой голубоглазой блондинкой с отменной косой. Её бабка вечно толдычила, что именно таких девиц любит дракон, живущий под горой. Старые поверья ещё не совсем стёрлись из памяти людей, и когда началась война, пропало несколько девушек. Ходили слухи, что кто-то из местных приносит жертвы дракону, чтобы он защитил город. Тогда-то моя Црвена отрезала косу и выкрасила волосы какой-то травой в этот жуткий красно-рыжий цвет. Так потом и повелось. Жена доктора Трешня Црвена в юности.

— А что же стало с девушками? — увлечённая историей спросила пациентка.

— Никто не знает. Разные ходили слухи. Главной, впрочем, в народе была версия, что девиц съел дракон, живущий в этих местах долгие сотни лет. Да только жертвы эти Подгорицу от войны всё равно не спасли. Враг не дошёл, но долетел, как и его бомбы. От старой крепости на горе остались одни развалины. Их сейчас как раз разбирают, вроде хотят строить на том месте отель.

— И что же, в городе было разрушено много зданий? — полюбопытствовала девушка, у доктора зависшего в воспоминаниях.

— Нет, враг нанёс всего несколько ударов, вероятно, упреждающих. Это было в самом конце войны. Была разрушена крепость, перевал, причалы. Мы тогда оказались практически изолированы от внешнего мира…

— А что же ваша жена, — попыталась отвлечь доктора от тяжёлых воспоминаний девушка, — в замужестве стала Црвена Трешня*?

— Да, она шутила, что только из-за фамилии и вышла за меня, — улыбнулся старичок.

— Притворщица! — засмеялась девушка.

— Притворщица! Так что, милая? Выберете себе временное имя, чтобы мы заполнили документы на перевод в общую палату?

— Да! — решительно согласилась пациентка Казимира Жарковича.

* Црвена трешня — устойчивое выражение со значением “красная черешня”, применимо к красивой девушке в контексте “девушка как персик”.

Пожилой мужчина ожидал, что девушка выберет либо прозвище, которое дал ей доктор Карпович, либо предложенное имя собственной жены. Пациенты с травмами головы первое время после получения увечий обычно имели проблемы с тем, чтобы думать самостоятельно. Казимир Жаркович даже нарочно завёл разговор о собственной жене, чтобы подселить девушке в мысли родное имя. Никакого злого умысла, просто небольшая старческая прихоть. Если уж бездарный бабник Карпович не стесняется навязывать свои идеи хорошеньким девушкам, то почему бы и Казимиру Жарковичу разок не попробовать. Тем более что именно он оперировал пациентку, доставленную с улицы Золотых вершин. На самом деле травма девушки оказалась не такой серьёзной, как посчитали работники скорой помощи. Но чтобы понять это, требовался крепкий опыт, которым мог похвастаться только опытный врач. Бездарь типа Карповича умудрился бы даже усугубить ситуацию, если бы послушался рекомендаций работников скорой.

Хорошо, что в ту ночь дежурил не опытный доктор. Ему удалось и сердце девушки запустить, когда оно остановилось, и правильно определить особенности травмы головы. Казимир Жаркович, самую малость, но чувствовал, что пациентка ему обязана, обязана выбрать правильное имя. Жаль, что у хорошенькой блондинки были несколько иные планы.

— Запишите меня Мильяной, — решительно попросила пациентка.

— Как? Почему? — доктор Трешня готовился услышать совсем другое имя.

— По-моему мне очень подходит в сложившейся ситуации, “та, кто стремится, желающая”, кажется, такое значение у этого имени?

— Возможно, наверное, но почему именно оно? — не понял Казимир Жаркович.

— Я буду стремиться всё вспомнить о себе, и это имя мне поможет!

— Ах вот как, ну что ж, — старичок улыбнулся, — Мильяна — это красивое имя.

— И если вы разрешите, то я бы взяла фамилию Трешня, в честь врача, который спас мне жизнь, — хитро улыбнулась самопровозглашённая Мильяна.

— Я буду только рад, только рад, — пожилой доктор отвернулся, чтобы скрыть то ли увлажнившиеся глаза, то ли хитрую улыбку.

— Вы можете звать меня Милли, доктор Трешня, по-моему, мне подходит, — девушка потянулась, чтобы погладит сухую руку старичка.

— Очень подходит, гораздо лучше, чем Злата, — не смог удержаться от шпильки Казимир Жаркович.

— Ну что, тогда заполняем бумаги на перевод? — девушка попыталась вскочить с кровати, но, ощутив головокружение, поостереглась.

— Если будете так себя вести, то повременим, — прищурился доктор, уже начавший заполнять карту.

— Нет-нет, я буду вести себя хорошо, обещаю, просто на радостях немного забылась, — пообещала Милли состроив самый покорный и скромный вид, на который была способна.

— Верю-верю, — согласился Казимир Жаркович, в глазах которого отчётливо читалось: “не верю”, — отдыхайте Милли, я заполню бумаги у себя в кабинете, если ваше самочувствие не ухудшится, завтра переведём вас в общую палату к новым подружкам.

— Спасибо, доктор, — поблагодарила девушка.

Когда дверь за Казимиров Жарковичем закрылась, самоназванная Мильяна забралась повыше на подушки. Она действительно не помнила своего имени, своего нынешнего имени, но в памяти отчётливо оформлялись воспоминания, которых в этой голове быть не должно. Больше, их было гораздо больше того, что положено одному человеку. Мысль эта не приносила облегчения, и девушка вздохнула. Вот что приходилось ей прятать за улыбками и невинными взглядами — явное несоответствие ожидаемого с действительным. Ведь если у тебя амнезия, то тебе положе не помнить ничего о своей личности, у девушки словно было в памяти этих личностей несколько.

Поначалу она и вправду ничего не помнила. При попытке заглянуть в собственные воспоминания мир превращался в набор цветных пятен. Но после того как девушка выспалась, в памяти начали появляться какие-то неясные обрывки. После рассказа доктора Трешня о жертвах дракона в голове вообще словно бы колодец появился, из которого стали выныривать всё новые и новые подробности быта того времени, когда Мильяна ещё даже не родилась. Она отчётливо знала, как именно называлась та трава, которой Црвена красила волосы. В то время все, кто боялся стать жертвой дракона, знали об этом средстве. Но как девушка, родившаяся от силы четверть века назад могла об этом помнить? Мильяна попыталась стряхнуть воспоминание, качнув головой. Но вместо ожидаемого облегчения получила толчок боли под повязкой, где была рана. Перед глазами встала картина: волосы, светлые и прямые как солома, собранные в кулак и серп, который вот-вот срежет их под самый корень. На костре уже пыхтит котелок, в котором кипят кривые корни той самой травы. Чтобы спастись от дракона, девушке надо было пожертвовать самым дорогим, но не все были к этому готовы.