– В подвале выживет Леха. Потому что всех сожрет.

– После взрыва специально выживу. И поплюю на твой облезлый труп.

Еще через неделю все забыли про ядерные бомбы. Случилось куда более реальное и страшное событие – землетрясение в Армении. Мы несли в школу теплые вещи и игрушки. И ужасались газетным статьям, прочитанным на классном часу. Теперь на уроках ОБЖ нас учили в случае сейсмических толчков становиться в проеме двери или убегать на открытое пространство.

Мы дежурили в классе. Первая смена уже ушла, вторая разбрелась по кабинетам. В школе царило спокойствие. Пол блестел разводами воды, чистая доска досыхала на зимнем солнышке. Осталось только цветочки полить.

Вдруг тишину взорвали звонки. Их было три. И мы знали, что это означает.

В коридоре захлопали двери. Пространство наполнилось топотом и людскими голосами.

– Нам тоже надо бежать!

– Да! Надо бежать!

Мы пристроились к какому-то взрослому классу и пошли вниз по лестнице. Людской поток заворачивал в подвал. Значит, война, а не пожар! Я уже настроилась терпеть взаперти голод и жажду (об этом не страшно думать, если только что съел ватрушку в столовой), как вдруг моя напарница развернулась и побежала по лестнице вверх.

– Стой! Куда?

Секунду я колебалась, потом бросилась за ней.

– Куда тебя несет?! Там все уже в подвале!

– Да подожди! Ценные вещи надо забрать! – она уже открывала кабинет.

– Да какие ценные!

– Журнал… А где он? Он же тут лежал…

– Да плевать на журнал! Ты дура, что ли?!

Но она заметалась как безумная, тыкаясь во все углы.

– Пошли! – орала я.

– Он, наверное, в учительской…

И ринулась вон.

– Бли-и-ин! Пошли!

– Я сейчас, ты иди.

– Нет уж!

Мы ввалились в учительскую, привычным движением выдернули дерматиновую красную корку из ячейки и помчались вниз. Нам казалось – с секунды на секунду послышатся зловещие завывания. Нас пугала тишина.

В подвале никого не было. Люди забыли про нас, вошли в убежище и заперли за собой дверь. Мы замерли. Подружка вцепилась в проклятый журнал. Мне хотелось ее убить. Какой надо быть овцой, чтобы в такой момент помчаться спасать эту теперь уже никчемную вещицу?!

Потом мы стучали. Но нам никто не открыл.

Мы стояли у запертой двери. Несколько долгих минут.

Потом повернулся ключ. Из убежища высунулась усатенькая физиономия ОБЖиста.

– Девочки? А вы почему не эвакуировались? Не напираем там, тихо! Стро-о-о-йся! Все выходим по классам! Парами, парами… А вы посторонитесь.

И толпа гомонящих школьников пошла мимо нас наверх.

Просто нам забыли объяснить очень важную деталь – тревога бывает учебной.

Неисповедимы пути Господни. И уж тем более – внезапны и непонятны пути людей. Только-только начался курс философии, а на меня указали пальцем и оставили после звонка. Хотя ничего плохого я не делала. Впрочем, и хорошего тоже.

Я просто сидела на задней парте и осторожно решала химию под столом. Это не мешало мне слушать. Не слушать и не слышать было нельзя, ибо вела философию женщина-огонь, холерик в чистом виде, буря эмоций и фонтан чувств, – из той редкой породы учителей, что бегают по классу, поминутно всплескивают руками, вскрикивают, суетятся, сами себе задают вопросы и сами же радостно отвечают на них. В общем, прелесть. Такие люди меня просто завораживали. К тому же у нее были лохматые черные кудри, кольца в ушах и браслеты на руках – это навевало чудные мысли об Испании, фламенко и бое быков.

И вот эта дуэнья Мадридского двора ни за что ни про что избрала меня.

– У нас в школе! Скоро! Состоится конференция! – возрадовалась она.

Я вежливо кивнула. Что-то от меня было надо – наверное, плакат нарисовать.

– У меня есть потрясающая тема! Ты должна ее представить!

Опа! Я проморгалась и уставилась на нее. Вы, сеньора, ничего не попутали?

– Садись сюда! Слушай внимательно! – она подтащила меня к столу и вытряхнула парочку книг. – Интереснейшая тема! Назовем работу «Странствия великой мечты»! У нас – у тебя! – есть две недели. Возьмешь эту книжку. И эту. Тут я список напишу – поищешь в библиотеке… Если в нашей нет, то в городской… Ты поняла, кто это?! Ты знаешь, о чем эти книги?!

Я совсем перепугалась.

– Нет.

– Это утопии! Мировая мечта человечества! Светлый путь! Платон! Томмазо Кампанелла! Томас Мор!

Я вежливо кивнула.

– И ты проследишь его! Сделаешь выводы! Держи! За выходные прочтешь и выскажешь свое мнение.

И все. Вот тебе книги, вот тебе конференция… Да в нашей школе вообще никогда конференций не было! Что там делают? Я даже не спросила. Просто сгребла книги и ушла.

Вечером папа раскрыл мне глаза. Лучше бы он загадочно помолчал. Он рассказал, что на конференции нужно красиво выступить перед большим скоплением народа, а потом отвечать на вопросы.

Я пришла в ужас и немедленно захотела умереть.

Выходные были потрачены на книги. Прочитанное было временами интересно, но в целом не вдохновляло. Липкий страх возился в животе. Дурная обида на жизнь выедала мозг. Я прекрасно знала, что выступить не смогу.

В понедельник я явилась на урок к дуэнье, надеясь, что про меня позабыли напрочь. Ага, сейчас! Учительница затащила меня в класс и принялась подробно выспрашивать о прочитанном. Я отвечала вежливо, мрачно и односложно. Да, понравилось. Очень интересно. Да, идея замечательная.

Внезапно она замолчала Довольно надолго.

Я подняла глаза. И поняла, что наплевала человеку в душу.

Она смотрела оскорбленно и чуть ли не злобно.

– Так ты читала «Государство»? – спросили меня, и нехорошие нотки прозвучали в вопросе.

– Ну… в общем, да…

– Да или нет?!

– Да… не все.

– И тебе понравилось?

Она так хватила по столу, что пальцы хрустнули. Мне страстно захотелось сбежать.

– Мне… да.

– Да? Ты! Общие женщины и дети – это, по-твоему, хорошо?! Поздние дети уничтожаются – это хорошо?!

– Нет…

– Нет?! А что! Что там понравилось?

– Я не…

– Что ты как курица?! Что ты тут мямлишь?!

Тут уж я совсем перепугалась. Ей в дурке место, факт.

– И ты! Мне! Говоришь, что нравилось! Что? Говори?

– Образование, – прошептала я.

– Что?! Вот. Во-о-от! Образование! Школы для народа! А что потом? Цель? Молчишь? Главное – цель! Для чего все? Так для чего? Что ты cебе уяснила?!

Все больше распаляясь, она вскочила и пробежалась по классу туда и обратно. Плюхнулась на стул. Черные волосы торчали во все стороны. Уставилась на меня.

– Надо видеть между строк! Надо чувствовать! Так что ты увидела? Валяй, говори!

Как она меня достала. Больше, чем алгебра. Больше, чем наша завуч.

– Да ничего! – вдруг заорала я. – Ничего там умного нет! Головой никто не думает! Идеальное общество?! Так не бы-ва-ет!

– Почему это не бывает?

– Потому что глупо! Потому что нельзя всем поровну! Потому что все разные!

– Так! А Мор-то… ведь он говорил…

– Мор еще ничего! На таком-то фоне!

– А что Мор?!

– Да то! Все общее – да! А за косметику и каблуки – смертная казнь!

– Это не Мор, а Кампанелла!

– Да, Кампанелла… И все равно!..

За окнами капало. В окно било солнце. В кабинете истории стояла жара. Воздух был спертым и нагретым. Мы сидели и орали друг на друга.

– Ты должна понять! Почувствовать! Почему они так писали! Что было не так! Ведь они были не дураки, нет! Думай! Думай!

И я думала. Громко и сердито.

Я чувствовала, что вспотела. Надо лбом учительницы склеились кудряшки. Я забыла, что еще полчаса назад боялась рот раскрыть. Забыла все страхи публичности. Я кричала и спорила. Тыкала пальцем в книги, сбивалась, путалась – это злило и распаляло еще больше… Иногда мы хохотали как две придурочные, иногда вскакивали и теперь уже я делала круг между рядами…