Еще более важными были последствия этого инцидента в Токио. Разгром Квантунской армии укрепил позиции группировки “Южный удар” – главную роль в которой играл военно-морской флот, – настаивавшей, чтобы Япония сосредоточилась на наступлении на своих азиатских соседей и оставила СССР в покое. Нежелание японцев рисковать очередным поражением от Красной армии станет определяющим фактором для исхода предстоящей мировой войны.

Двадцать четвертого августа 1939 года поступила телеграмма, заставшая Зорге, посольство Германии и японское правительство врасплох: Гитлер заключил пакт о ненападении со своим архиврагом Сталиным. Переговоры между нацистским министром иностранных дел Иоахимом фон Риббентропом и его недавно назначенным советским коллегой Вячеславом Молотовым держались в абсолютной тайне. Пакт между нацистами и Советами стал шоком даже для посла Отта. Зорге – и коммунисты всего мира – считали, что решение Сталина заключить сделку с дьяволом было глубоким и необъяснимым предательством.

С весны того года было ясно, что масштабная война в Европе, а вероятно, и во всем мире неизбежна. Однако вопрос о точном составе воюющих сторон оставался открытым – и так будет до конца 1941 года. Оккупировав Чехословакию в марте 1939 года, нарушив Мюнхенское соглашение, Гитлер показал себя агрессором и лжецом. 31 марта Невилл Чемберлен публично обязался поддержать Польшу в случае вторжения. Британия и Франция вступили в срочные переговоры со Сталиным, чтобы заручиться поддержкой СССР в борьбе против Гитлера. В то же время японская правая пресса начала требовать полномасштабного альянса с Германией, чтобы противостоять Британии, Франции и СССР. Чью же сторону выберет Сталин?

Убежденные коммунисты по всему миру не могли себе даже представить, что Советский Союз предпочтет вступить в альянс с фашистами, вместо того чтобы поддержать западные демократические государства. Генеральный секретарь компартии США Эрл Браудер за несколько месяцев до подписания пакта презрительно усмехался, что “шансы на появление [советско-нацистского] соглашения столь же велики, как шанс на то, что Эрла Браудера изберут председателем Торговой палаты”^[2].

Тем не менее преимущества альянса как для Гитлера, так и для Сталина были очевидны. Гитлеру нужно было прикрыть восточную границу Германии, чтобы дать своей армии возможность беспрепятственно завоевывать Западную Европу. Раньше он рассчитывал, что “Стального пакта” с Японией, представлявшего угрозу для российского Дальнего Востока, будет достаточно, чтобы держать Сталина в узде. Однако после фиаско Японии в Номонгане Гитлер убедился, что для того, чтобы удержать Россию от участия в войне, требуются более непосредственные меры, а именно прямое соглашение с его коллегой в Кремле. “Я остановил выбор на Сталине, – сообщил Гитлер своим генералам 22 августа. – В мире всего три великих государственных деятеля: Сталин, я и Муссолини”^[3].

Советский Союз тайно помогал Веймарской республике перевооружаться и проводить учения в период между 1923 и 1933 годом. Теперь, рассуждал Гитлер, Сталина можно убедить снова оказать помощь Германии, на этот раз в обеспечении немецкой экономики сырьем, поставки которого в случае войны с Британией мог перекрыть Королевский флот. Гитлер часто публично осуждал “еврейских большевиков”, возглавлявших Советский Союз, и говорил о неизбежной борьбе с панславизмом, победа в которой приведет к “бессменному мировому господству”. Но уже в 1934 году Гитлер произносил и другие речи: он был готов “пройти часть пути с русскими, если нам это поможет”^[4].

Сталин, в свою очередь, стремился почти любой ценой отвести от СССР нацистскую агрессию – и искренне не верил обещаниям старых империалистических держав помочь России в случае нападения Германии. Отвечавший за переговоры с Гитлером в Берлине в августе 1939-го Молотов впоследствии утверждал, будто пакт был лишь способом выиграть время перед неизбежным вторжением Германии. “Мы знали, что война не за горами, что мы слабей Германии, что нам придется отступать, – рассказывал он биографу в 1982 году. – Мы сделали все, чтобы оттянуть войну. И нам это удалось – на год и десять месяцев. Хотелось бы, конечно, больше”^[5].

Сталин приказал Молотову купить не только время, но и место. “Весь вопрос был в том, докуда нам придется отступать – до Смоленска или до Москвы, это перед войной мы обсуждали, – вспоминал Молотов. – Мы знали, что придется отступать, и нам нужно иметь как можно больше территории”. В ходе нескольких совершенно секретных встреч в Берлине и Москве в конце июля и в августе был согласован протокол к пакту о ненападении между нацистской Германией и СССР, в соответствии с которым территория Польши должна была быть разделена между Германией и Советским Союзом, а для обеих держав от Прибалтики до Румынии устанавливались “сферы влияния”. Сталин считал, что логика очевидна: образовать вокруг Советского Союза буферную зону, которая даст возможность для глубокой обороны. Взамен за первый год действия пакта СССР обязывался поставить Германии миллион тонн зерна, полмиллиона тонн пшеницы, 900 000 тонн растительного масла, 100000 тонн хлопка, 500000 тонн фосфатов и значительные объемы других жизненно важных материалов, а также обеспечить транзит миллиона тонн соевых бобов из Маньчжурии^[6].

Молотов будет потом посмеиваться над гипотезой, что Гитлер усыпил бдительность Сталина, создав у него ложное чувство безопасности. “Наивный такой Сталин? Нет. Сталин очень хорошо и правильно понимал это дело. Сталин поверил Гитлеру? Он своим-то далеко не всем доверял! – вспоминал Молотов. – Нам нужно было оттянуть нападение Германии, поэтому мы старались иметь с ними дела хозяйственные: экспорт-импорт. Никто не верил [Гитлеру]. Велико было желание оттянуть войну хотя бы на полгода еще и еще”^[7].

Девятнадцатого августа СССР, резко прервав переговоры о формировании альянса с британскими и французскими чиновниками в Москве, подписал экономическое соглашение с Германией. Спустя три дня Риббентропа пригласили в Кремль, где он пил с Молотовым и Сталиным водку и перед объективами фотографов подписал политическую часть пакта о ненападении. Последняя помеха на пути к войне была устранена. 1 сентября 1939 года войска Германии осуществили молниеносное вторжение на польскую территорию, реализовав стратегию, известную как блицкриг, разработанную на равнинах Белоруссии во время сотрудничества между Германией и Советским Союзом. За шесть дней до этого Великобритания подписала договор о взаимопомощи с Польшей: уже з сентября Великобритания сама вступила в войну с Германией^[8].

Сталин не предпринимал никаких шагов в Восточной Европе, пока 15 сентября 1939 года не был подписан окончательный договор с японцами в Номонгане. Гарантировав безопасность на Дальнем Востоке, Сталин отдал приказ советским войскам захватить Польшу под малоубедительным предлогом “защиты” братьев-славян украинцев и белорусов от нацистской агрессии^[9]. Молотов впоследствии признавал в разговоре с немецкими чиновниками, что это было необходимо, потому что Кремль не мог найти никакого иного предлога для вторжения^[10]. Меньше чем через две недели германские и российские войска встретились на линии, протянувшейся от Кенигсберга на севере до Ужгорода на венгерской границе. 22 сентября 1939 года в Брест-Литовске генерал-майор Хайнц

Гудериан и командир бригады Семен Кривошеин из РККА провели совместный парад в честь победы, ознаменованный появлением скрещенных символов стран – свастики и серпа и молота^[11]. Польша была стерта с карты мира.

Пакт Молотова – Риббентропа требовался Гитлеру для осуществления тактических задач в Европе. Однако из-за него трещали по швам отношения с Японией. Японское правительство было в ярости, что от него утаивали информацию о наглом нарушении Гитлером Антикоминтерновского пакта. Что еще интереснее, крах доверия к Гитлеру открыл Японии возможность для создания совершенно иного союза.