Он резко развернулся и пошел прочь. Я тоже двинулся в противоположную от него сторону, как вдруг меня остановил чей-то радостный крик: «Папа»! Я обернулся и увидел, как к Дорохову подбежала девушка… Та самая, которая восхищенно смотрела на меня своими невероятными темными глазами, когда я пришел победителем на скачках. Та самая, которая заставила меня забыть, где я находился. Та самая, которую я, пожалуй, даже мог бы взять в жены. И вот это воплощенное чудо было дочерью моего врага…

Дорохов тепло обнял дочь, которая что-то увлеченно щебетала ему, и увел ее к столу. Я улыбнулся своим мыслям.

- Вы тоже не хотите продавать землю Дорохову? – раздался за моей спиной тихий вопрос.

Я резко обернулся и наткнулся взглядом на невысокого худощавого мужчину. Венчик из редких темных волос обрамлял блестевшую в свете люстр лысину. Мужчина приветливо улыбался, но взгляд его был грустным. Под глазами залегли синие круги.

- Нехорошо подслушивать чужие разговоры, - неодобрительно покачал я головой.

Лысый господин неопределенно пожал плечами.

- Случайно вышло. Впрочем, если Дорохов разговаривает с каким-то новым человеком, значит, этот человек владеет месторождением империя. А если Дорохов не улыбается, значит, ему не удалось купить это месторождение.

Мужчина вздохнул и уже хотел уйти, но мой вопрос остановил его:

- А у вас тоже есть шахта, господин…

- Барон Грофф, Виктор Викторович, - представился он, чуть кивнув. – А вы – граф Никольский, как я слышал.

- Верно. Так что, вы тоже счастливый обладатель шахты с империем?

- Месторождения, не шахты, - поправил меня барон.- Я не веду разработок. И не собираюсь.

- Почему? Боитесь Константина Васильевича?

- Есть в жизни вещи пострашнее князя. Мне уже ничего не страшно, я одной ногой в могиле. Переживаю только, что дочь одна останется, без помощи и защиты. Ей семнадцать всего, даже замуж не выдать. На нее могут надавить и она поддастся.

- Так почему же вы не продадите землю князю, если уж сами не хотите добывать?

Виктор Викторович, прищурившись, пристально посмотрел мне в глаза.

- Что вы знаете о шахтах, зонах и мехаботах, молодой человек?

- Почти ничего, - почему-то смутился я. – Добыча империя провоцирует разрывы пространства, из которых лезет всякая нечисть. Мехаботы – это единственное, что может ее сдержать и защитить шахтеров и людей, живущих рядом. Слышал, что быть пилотом мехабота – почетно.

- Почетно… - горько усмехнувшись, повторил барон.

Сделав еще один шаг вперед, он посмотрел на меня внезапно помутневшим взглядом и хрипло зашептал:

- Добыча империя несет счастье и деньги лишь ограниченному кругу лиц. Этот металл хорош лишь тем, что его хорошо продвигают. Да, он используется почти во всем, что производится сейчас, но его можно заменить более дешевыми аналогами. Но князю Дорохову выгодно поддерживать репутацию империя, ведь он поднялся на добыче этого металла до заоблачных высот.

- Даже если так, - я тоже перешел на шепот, - почему вы не желаете продать ему землю? Не хотите, чтобы он еще больше обогатился?

- Тимофей Александрович, знаете, на чем стоят шахты с империем?

- Извините, не увлекаюсь ни геодезией, ни геологией.

- Геология… - повторил Грофф,– На костях они стоят, Тимофей Александрович! На костях шахтеров, магов, пилотов… Всех тех, кто за эти сто лет был причастен к добыче империя! Нам вещают, как мехаботы сдержали и зачистили… А они уже давно не сдерживают и не зачищают… Многие крупные шахты уже ничего не добывают, потому что прорывы там не могут закрыть годами. Так, вроде прикроют на месяц, а потом рванет с новой силой. Эти шахты превратились в поле постоянного боя. Они просто кормят этих тварей нашими ребятами, посылая туда все новых магов и пилотов. Чем дольше в шахте идет добыча, тем чаще и масштабнее прорывы. Они захватывают деревни и города, расположенные рядом. Поэтому и нужны все новые шахты, потому что старые недоступны. Но нам говорят совсем другое. Даже государю не известно всей правды. Хотя, я думаю, ему ничего не известно. Империй – это очень прибыльно для определенных людей.

Голос и слова барона производили на меня какое-то гипнотическое действие. Я слушал его, раскрыв рот, и не мог и слова сказать в ответ. Но больше всего на меня действовал его взгляд, словно смотревший внутрь меня.

- Вы меня спрашиваете, почему я не продаю землю Дорохову? Я вам отвечу, Тимофей Александрович. Я не хочу быть причастен к массовым убийствам! Я не хочу потворствовать обогащению горстки знати за счет сотен, а в будущем и тысяч жизней!

Вытаращив глаза, он просипел последнюю фразу так неразборчиво, что я едва смог понять ее значение.

- Папа, папа! Ну что ты говоришь, - словно из другого мира раздался молодой, даже почти детский голос. – Наслушаешься новостей, а потом ходишь, небылицы рассказываешь.

Я вынырнул из гипноза в реальный мир и увидел перед собой нечто, почти такое же милое, как княжна Беркутова. Светлые локоны мелкими спиральками торчали во все стороны. По щекам разбежалась стайка рыжих веснушек. Четко очерченные пухлые губки не были накрашены. Милую картину завершал чудесный вздернутый нос. Очень скромное на фоне остальных нарядов этого вечера свободное серое платье надежно скрывало фигуру от любопытных глаз.

- Извините, пожалуйста, моего отца, - в голосе девушки прозвучали виноватые нотки. – Не стоит слепо доверять тому, что он говорит. Он не совсем здоров.

- Ничего-ничего, - поспешил я успокоить ее. – Все в порядке.

- Это не я болен, а наше общество… - попытался вернуться к прежнему разговору барон, но дочь одной рукой взяла его за руку, а другой коснулась щеки.

- Папа, ты снова пропустил прием таблеток. Идем, я отведу тебя к маме, у нее в сумочке есть.

- Мыеще с вами поговорим, молодой человек, - заговорщицки шепнул мне Грофф. – Веди меня уже к своей матери.

Девушка взяла его под руку и увела из большого зала.

Я глубоко вдохнул, стараясь больше дать воздуха легким, а крови кислорода. Слова барона настойчиво вертелись в моей голове и никак не хотели оттуда выветриваться.

Пока я пытался прийти в себя, неожиданно вернулось прелестное создание. Девушка выглядела крайне встревоженной и смущенной.

- Я искренне прошу вас простить меня, - сказала она, прижав ладонь к груди. – Могу я надеяться на ваше благородство? Пообещайте, что вы забудете то, о чем говорил мой отец. У него опухоль мозга. Вот уже пять лет. Операцию делать нельзя, лекарства и магия перестали помогать. После смерти его друга, графа Николая Михайловича Никольского, ему везде мерещатся заговоры и преступления. Граф тоже странные вещи говорил. Врачи дают отцу еще год. Позвольте ему спокойно дожить это время. Не обсуждайте ни с кем его бред. Он не всем такое рассказывает. Только тем, кому доверяет. Не понимаю, зачем он к вам подошел… Простите, не знаю вашего имени.

- Тимофей Александрович… Никольский, - медленно произнес я, внимательно наблюдая за реакцией девушки.

Рыжие веснушки утонули в алом мареве смущения, разлившемся по округлым щечкам.

- Простите, - едва выдавила из себя девушка. – Я, наверное, наговорила лишнего.

- Самую малость, - я мягко улыбнулся.

- Как мне загладить свою вину?

Если бы этот вопрос мне задала любая дама из этого зала, я придумал бы сто и один способ заглаживания вины. И не один из них не был бы приличным. Но почему-то насчет «кудряшки» ничего такого в голову не приходило.

- Как вас зовут?

- Конечно… простите… - совсем разволновалась бедняжка.

- Будет вам извиняться. Просто назовите ваше имя, - я попытался ее подбодрить.

- Соня… Ой! Софья Викторовна Грофф, - четко отделяя каждое слово, ответила девушка и сделала неловкий книксен.

- Так вот, милая Софья Викторовна, я никому не расскажу о том, что услышал от вашего отца. И мне искренне жаль, что он болен. Я совсем недавно влился в семью Никольских, но почти каждый день узнаю об отце и дяде что-то новое.