От неожиданности Лена взвизгивает и дергается, телефон вылетает из рук и падает на пол экраном вверх. И я жалею, что он не разбился, потому что вижу это…

На фото — идеальный пресс, а жилистая рука, покрытая черными молниями, придерживает большой эрегированный член поверх белых боксеров.

Лена дважды спотыкается, пока доползает до телефона и забирает его. А потом ее глаза, полные ужаса, поднимаются на меня.

— Ты ничего не видела.

Мои губы растягивает улыбка.

— Самойлова. Молчи.

Я прижимаю костяшки пальцев к губам.

— Это действительно интересно.

— Это спам.

Я киваю с выражением откровенного недоверия на лице.

— Ну-ну, — скептически тяну. — И как зовут этот «спам»?

Лена встает, ее щеки — как раскаленные угли. Прикоснись к ним — и ожог обеспечен.

— А как же, — дальше я припоминаю ее же слова, — что подруги всегда звонят, рассказывают друг другу про любовные штучки, что-то там вместе планируют, а?

— Это не любовные штучки! — выпаливает Лена. — Это… это… — она краснеет до максимальных пределов.— Пойду-ка я помогу бабе Люсе с Царевичем, — и пулей вылетает из комнаты, а я, прикусив губу, смотрю ей вслед и, не выдержав, начинаю громко хохотать. И кто еще из нас задница?

В кармане вибрирует телефон.

Когда Кирилл остается со своим отцом, это частое явление.

На той неделе я первый раз вышла на новое место работы в качестве нянечки, а Илай впервые взял на себя полноценную роль отца.

Всю неделю он появлялся до того, как я уходила на работу, и забирал Кирилла на целый день в лагерь, а к вечеру привозил его обратно и снова возвращался к себе.

Он укладывал своих воспитанников по кроватям, я — нашего сына, и только потом Илай приезжал ко мне, чтобы наконец провести время вдвоем.

В основном это были вечера в машине, иногда в ней же мы встречали рассвет, оставляя друг другу воспоминания о звуках поцелуев и стонов, наполняющих салон, кинопросмотрах под хруст жареной картошки и аромат сочных бургеров, долгих разговорах ни о чем и обо всем одновременно.

И впервые за долгое время смысл моего счастья стал больше. Оно простое. Теплое. Наполненное детским смехом. Мальчишескими разговорами. Теплыми объятиями. Забавными переписками. Запахом мяты и сигарет. Фастфуда и кожаного салона. Его жадными губами и объятиями сильных рук. Доверием. И надеждой на светлое будущее.

Закончив раскладывать игрушки по местам, я присаживаюсь на стул и, пока тихий час, беру себе небольшой перерыв, чтобы ответить на очередное сообщения Багирова.

Илай:

«Он не хочет есть то, что ты положила в контейнер».

Я:

«Попробуй поиграть с ним в самолетик».

Илай:

«Может, я закажу ему пиццу?»

Я:

«Рискни».

Илай:

«Ладно. Понял. Никакой пиццы».

Я:

«И никакого сладкого».

Илай:

«Ты лишаешь ребенка лучшего».

Улыбаюсь и закатываю глаза, а затем быстро печатаю ответ:

«Я лишаю его гастрита и кариеса».

Илай:

«Надеюсь, у тебя нет в планах лишить кое-чего и меня?»

Я:

«Посмотрим на твое поведение».

Илай:

«Мне кажется, я вполне заслужил поощрение, мамочка».

Я так громко хихикаю, что от неожиданности подпрыгиваю на месте и прикрываю рот ладонью.

Господи, это слишком извращенный вариант флирта, но оттого не менее забавный.

Покачав головой, блокирую экран, убираю телефон в карман и продолжаю наводить порядок в группе, но через пятнадцать минут телефон снова вибрирует.

Шумно вздохнув, достаю мобильный и читаю еще одно сообщение бедового папашки:

«Алиса, не хочу показаться тупицей, но что делать, когда ребенок обделался в штаны?»

Я сжимаю губы, чтобы не заржать. Честно? Мне его даже немного жаль.

Прочистив горло, набираю ответ:

«Нужно сменить одежду и подмыть попку».

Доставлено. Прочитано.

Через минуту вижу, что Илай снова печатает.

«К такому меня жизнь не готовила».

Я улыбаюсь и, кажется, влюбляюсь в него еще больше.

Отправляю последнее сообщение и доделываю свою работу.

После смены я быстро переодеваюсь и выхожу. Через час Илай должен привезти Кира, а у меня дома черт ногу сломит и мышь в холодильнике повесится.

Мелодия входящего звонка застает меня врасплох, как только я покидаю территорию детского сада.

Перехватив пакет с вещами в другую руку, достаю из джинсов мобильный.

От высветившегося имени у меня опять невольно ползет улыбка.

Подношу трубку к уху.

— Ну как прошел день? — воркую.

На другом конце провода раздается протяжный вздох.

— Как и всегда… весело, — Илай пытается бодриться, но по голосу слышно, что он устал.

— Ладно, потерпи еще денек, послезавтра у меня выходные, отдохнешь от нас, — успокаивающе говорю я.

— Отдых? Что это?

Я хихикаю на его попытку отшутиться. Я знала, что ему будет непросто и предупреждала об этом, но, видимо, Илай предпочел убедиться лично.

— Вы уже выехали? — я перевожу дыхание и облизываю губы.

— Алис, у меня тут завал небольшой. Давай я тебе такси вызову? Сможешь забрать?

Хлопаю ресницами.

— Да. Эм… хорошо, я могу и сама вызвать…

— Хватит, Алис, деньги — не проблема. А в режиме «сама» ты уже достаточно пожила, сейчас давай перестраивайся на командную работу.

Я безнадежна, знаю, и над тем, чтобы принимать бескорыстную помощь, мне нужно еще поработать.

— Хорошо, — шепчу, а уже через десять минут сижу в такси и еду в детский лагерь за сыном. Мы успеваем проехать город до часа пик. Наверное, поэтому дорога кажется не такой уж и долгой.

Возле ворот лагеря меня уже дожидаются два знакомых лица.

Я машу ребятам-сводникам в знак приветствия, после чего они проводят меня через охрану, сообщая, что «это от Багирова Илая Дамировича».

— И где же ваш тренер? Не могу до него дозвониться, — интересуюсь, следуя за ребятами по гравийной дорожке.

— В лагере сегодня какие-то проверки…

— Да не, это депутат приехал, — опровергает слова Хорошего Луговой.

К нам бежит их третий дружок, его фамилию я не помню.

— Илай Дамировича ищете? Я видел, как он только что шел в сторону своего кабинета.

— А это правда? — Луговой выпрыгивает передо мной.

— Ну, — он играет бровями, — что это ваш с Илаем Дамировичем ребенок?

— А есть сомнения? — я улыбаюсь и подхожу к основному корпусу.

Хорошев отвешивает Луговому оплеуху.

— Илай Дамирович бы тебя уложил на татами за такой вопрос.

И под эти словесные перепалки ребята провожают меня до коридора, который ведет к кабинету Илая. Я помню, где он.

Я стучу и сразу толкаю дверь. Открываю рот, чтобы поприветствовать своих мальчишек, но слова застревают в горле, а улыбка сползает с лица, как у плавящийся восковой фигурки. Потому что перед глазами картина маслом: Илай сидит в кресле, а практически между его ног стоит девушка в белом халате и сюсюкается с моим сыном. Сюсюкается, пока они не замечают меня на пороге.

— Мама! Мама! Мама!

Кирюша сразу превращается в «шило в попе» и выбирается из рук посторонней для него женщины. Посторонней же? Или я чего-то не знаю?

Несется ко мне с вытянутыми руками, и я как можно скорее подхватываю его, чтобы обнять и скрыть свою истинную реакцию. Я однажды уже была знакома с этим чувством. Оно мне не понравилось.

— Извини, — пытаюсь улыбнуться, глядя на Багирова. — Я пыталась дозвониться, но ты не брал. Не хотела мешать.

Илай тут же поднимается, вынуждая девушку в форме медработника отойти немного назад.

— Ты и не помешала, — он как-то неловко проводит ладонью по волосам и представляет мне свою компанию: — Познакомься: Лиза, наш фельдшер.

— Рада знакомству, — Лиза улыбается мне и при этом выглядит так мило, что становится тошно. Господи, я ревную, да?