— Понятно, секретность, — согласился капитан. — Нам нужно выходить на дорогу,  вы сможете дойти? — и получил в ответ очередной кивок.

— Тогда пошли первыми, по вашим следам, — но на этот раз Николай показал жестом, чтобы впереди повели его задержанных похитителей.

— Да не волнуйтесь, никуда они не денутся, пошли, — но Николай продолжал настаивать, и капитан распорядился вести задержанных впереди них.

И они пошли по своим следам, а Николай по ходу движения размышлял своим, все еще затуманенным разумом — каким же образом эта группа захвата оказалось прямо на их пути, но никакого объяснения найти не мог. То, каким образом было уничтожено оружие, было понятно и ему командиру группы, но по-разному. Он внимательно наблюдал за задержанными похитителями, прекрасно понимая, что их кажущаяся покорность является только ширмой. И он не ошибся.

Когда они достигли небольшой выемки, где был довольно глубокий снег, все трое, по команде старшего, бросились в разные стороны, но их быстро настигли, наградив затрещинами.

Алексей, который делал уколы, сделав вид, что запнулся, долго возился в снегу, показывая, что никак не может встать. Эти его телодвижения не ускользнули от Николая, который уже ощущал себя  не каким-то там зайцем, а, по крайней мере, хитрым лисенком. И, как только беглецов свели вместе, и надели на них наручники, он, к удивлению командира группы, опустился на снег в том месте, где возился Алексей и обнаружил там, припорошенный снегом, стерилизатор, который тотчас убрал за пазуху.

На дороге появились двое всадников и вслед за ними — лошадь, запряженная в кошёвку.

— Всадники, это начальник погранзаставы с помощником, а в кошёвке — представитель Генштаба Красной Армии и военврач, — пояснил капитан Сапугольцев.

Первым к ним подбежал, соскочивший из кошёвки, еще на ходу, человек. — А где же Исаев? — воскликнул он.

— Да вот же, товарищ майор! Вот он! Только он не может говорить, — и в подошедшем человеке Николай узнал… узнал. Да это же его бывший комбат!, капитан Верховцев!

— Это они тебя так разукрасили и принарядили, что не узнать? — спросил комбат, показав на задержанных, и Николай согласно кивнул.  — Дай-ка, я тебе хоть усы…

— Подождите, товарищи! — перебил его второй седок из кошёвки, — дайте мне разобраться с пострадавшим. — Как вы себя чувствуете? — спросил он, и Николай показал большим пальцем вниз.

— Понятно. А вы можете сказать, чем вас травили? Порошки, пилюли или…

Николай достал спрятанный стерилизатор и передал его врачу, который стал рассматривать содержимое. — Так, шприц, иголки, и… о, ампула! Вот это удача!!! Мы на такое и не рассчитывали. Надписей на ампуле нет, но это неважно — анализы покажут содержимое. Как же вам удалось захватить эту, можно сказать, бесценную вещь, и кто колол?

Николай указал на своего мучителя, и врач подошел к нему. — Что в ампуле? — потребовал он.

— Клянусь, не знаю, японцы дали, велели делать инъекции строго через 8 часов, рассчитали точное количество, а эта осталась,  так как не было времени сделать последний укол. И мне был приказ, под страхом смерти, уничтожить остаток, если такой образуется.

— А он и пытался уничтожить, — сообщил капитан Сапугольцев, — они устроили целую комедию, имитировали побег, а этот гусь закопал коробку в снег, да так, что мы не заметили, не было Инструкции касательно каких-либо предметов, но товарищ конструктор его раскусил, и коробку раскопал.

— Молодец, Исаев, — заключил Верховцев, — я в тебе не сомневался, — и приобнял своего бывшего красноармейца за плечи, что, конечно же, не предусмотрено никакими Инструкциями РККА, но бывают же Исключения…

— Доктор, если вы все выяснили, — продолжил Верховцев, — то едем на погранзаставу, и на самолет, в Москву.

— Пожалуй, все. У меня с собой есть различные антидоты, но применять их, не зная препарата, которым травили — нельзя. На заставе перед полетом сделаем общеукрепляющую капельницу, так что можно ехать.

— Минутку, подождите, — попросил начальник погранзаставы, и повернулся к Николаю: — Вы, товарищ, Исаев, нигде, по дороге, не встречали наш дозор, из двух пограничников?

И Николай кивнул, показал в сторону, откуда они приехали, а потом сделал двумя рукам крест, как это делают танкисты, подавая сигнал «Глуши моторы!»

— Они что, погибли?

И он снова согласно кивнул, потом показал руками, будто держит вожжи, и, нарисовав в воздухе пальцем еще один крестик, показал на своих мучителей.

— Они что, и Кузьмича убили? — и получил молчаливый кивок.

— Эх, напрасно погибли товарищи! — воскликнул начальник погранзаставы. — Три раза повторял младшему лейтенанту Хрусталеву — только провести разведку, и ни во что не ввязываться, а он, горячая голова… Эх, зря…

А перед Николаем промелькнули недавние события, начиная с того момента, как этот Хрусталев потребовал предъявить документы, как он сам подал ему сигнал, стрельбу, павшую лошадь, их бег по дороге… А ведь Хрусталев своими действиями подтолкнул разум Николая к размышлениям, и затормозил движение преступной группы… А Сапугольцев сказал, что они только что заняли исходную позицию. А это значит…

И Николай написал пальцем на снегу: не зря.

— Вот как?! — удивился начальник погранзаставы. — Спасибо, что сообщили, товарищ Исаев. Мы так и сообщим и в рапорте, и родственникам погибших, что они герои… А вы можете показать? — кто конкретный убийца?

И Николай,  не раздумывая, указал на молодого Василия, припомнив, как тот, по указанию старшего, возвращался в Валин  дом и оттуда слышались хлопки «чпок», «чпок». — «О, черт подери, неужели он и их убил?»

А начальник погранзаставы, ни слова, ни говоря, подошел к Василию, и, с плеча, по рабоче-крестьянски, врезал ему по лицу.

— Ты чего, капитан! — возмутился Сапугольцев, — не положено пленных!

— А они заявили, что сдаются?

— Нет, ничего подобного.

— Значит, они пока не пленные, а враги, убийцы, преступники и отношение к ним должно быть соответствующим.

— Сдаемся, сдаемся, — хором заголосила троица, — окажите помощь, ожоги очень болят, ну, ради Бога!

— Да, оказать нужно, — согласился военврач, и сделал шаг в их сторону, но его остановил Верховцев. — Передайте все, что нужно для первой помощи, и объясните, что сделать бойцам группы захвата, а нам нужно спешить.

Николай, сидя в уютной кошёвке, пытался выспросить у Верховцева, естественно жестами, —  каким же образом и группа захвата, и он сам оказались в данном месте. Когда Верховцев, наконец-то, понял, чего от него хотят, сказал: — Это длинная история, Исаев, и я ее, со временем, тебе расскажу. А сейчас мы доложим в Москву, что операция прошла успешно, немного отдохнем и в самолет. Там у нас, у заставы, «Дуглас» на лыжах, холодина в нем, правда, но для тебя уже подготовлены и полушубок, и валенки, не замерзнешь.

Когда после длительного, утомительного перелета с посадками для дозаправки, самолет приземлился на заснеженном поле в Тушино,  Верховцев спросил Николая: — Ты выдержишь еще одно дело? Нас сам Верховный ждет, а потом в госпиталь.

И Николай согласно кивнул.

— Здравствуйте, товарищи, — сказал Верховный, протягивая руку сначала Верховцеву, а затем Исаеву.

— Здравия желаю, товарищ Сталин! — отозвался Верховцев, — а Исаев говорить не может, это воздействие препарата, которым его травили.

— Вот как!? Жаль, а вы пытались выяснить — этот недуг можно как-то вылечить?

— К счастью, товарищ Сталин, удалось захватить образец этого вещества, кстати, с помощью Исаева.   Меня уверили, что противоядие этому психоактивному веществу найдут, это лишь вопрос времени.

— Хорошо, проходите вот сюда, к столу — будем беседовать и одновременно пить чай. Я, конечно, хотел поговорить с вами, Верховцев, и с Исаевым… гм, тогда, в следующий раз. А теперь, товарищ Верховцев, я бы хотел узнать, как вам удалось раскрутить всю эту историю с похищением и выбрать верное, единственно правильное решение.