Времена были суровые, недавно закончился 37-ой год, а перед директором вплотную встал вопрос отправиться на «перековку» за невыполнение плана по разработке оптического прицела (не хуже, чем у Цейс) для нового танка Т-34. И директор даже не стал слушать коменданта, а выгнал его, используя «материнские» слова, и потребовал  выполнить приказ «от буквы до буквы». Обиженного коменданта тоже заело, и он начал выполнять приказ, как ему было предписано.

Николай наблюдал, как следующим утром перед постом охраны выстроилась большая очередь для получения ключей от лабораторий. Комендант, совместно с сотрудником, получившим ключ, следовал к двери этого помещения, где останавливался, громко и отчетливо произносил слово «Инструктаж». Затем сотрудник отпирал ключом дверь, они совместно с комендантом заходили в помещение, осматривали при свете зажженной спички электрический выключатель, выходили на свет, в коридор, где делали запись о том, что выключатель исправен, расписывались, затем снова возвращались в помещение, где сотрудник, под наблюдением коменданта, включал свет, в чем комендант и расписывался, а затем спешил к посту охраны за очередным сотрудником.

Николай тогда подумал, что вряд ли они откроют все лаборатории до обеда. А стоящие в очереди сотрудники, молча, и терпеливо ждали, понимая, что добром это не кончится. Какой-то доброхот сообщил о происходящем директору и тот прибыл на расправу. «Это что тут, происходит? Саботаж?» — прогремел его голос, — «я сейчас позвоню, куда следует, и уже завтра вы, комендант, отправитесь осваивать Дальний Восток, самый дальний».

«Я исполняю ваш приказ, товарищ директор», — ответил комендант, вытащив из кармана заготовленный приказ, — «в данный момент вот этот пункт, где записано: «произнести Инструктаж», что и делаю».

Директор взял приказ и впервые его прочитал. Все-таки он был мудрым человеком, и не стал показывать свой гонор, а расхохотался, порвал приказ, бросив обрывки на пол, и дружески хлопнул коменданта по плечу, отчего тот чуть не упал. «Приказ, конечно, отменяется!» — сказал директор, — «а что по существу с тем несчастным случаем?»

«А по существу» — ответил комендант, «я в тот же день организовал внеплановую проверку всех электрических аппаратов, и монтеры выявили и заменили несколько подозрительных выключателей и розеток. А несчастного случая и не было. Часть старого выключателя, действительно, отвалилась, но к контактам она никак прикоснуться не могла, она просто испугалась, уколовшись об острый край, и наслышавшись разных небылиц об электричестве. Она вспомогательный работник, не научный, и кричала, что ток в ней застрял, что она его чувствует, и требовала отвезти ее на рентген, грозилась пожаловаться товарищу Сталину». Директор расхохотался, пожал руку коменданту, и ушел по своим делам. 

И перед увлекшимся воспоминаниями Николаем, прямо в соответствии с «ассоциацией идей», как у Эдгара По, возникла картина события, свидетелем которой он был.

Женщина лежала на полу, визжала и кричала, что умирает, но врач скорой помощи, осмотрев ее, сказал, что с ней все в порядке, и она может вставать.

«Нет, нет, я не могу двигаться, во мне ток застрял», — причитала она. «Я знаю, человека надо закопать, чтобы ток вышел, но опасаюсь, как бы меня не закопали совсем. Если вы не верите, что ток застрял, сделайте рентген, и сами убедитесь».

«Принесите ведро», — попросил врач.

«А зачем ведро?» — встревожилась женщина.

«Нужно сделать подготовку к рентгену мягких тканей, в которых застрял ток. Где он у вас застрял?»

«Вот здесь», — показала женщина на свой объемный живот.

«Ну вот, мы разведем барий, и вам нужно будет выпить 3 литра, а лучше, 4, так делают всегда».

«Нет, я не смогу, моя талия не выдержит такого. А можно выгнать ток без рентгена?»

«Можно. Сделайте пациентке инъекцию, 10 кубиков токогонного препарата», — сказал врач, подмигнув медсестре.

«Ой, ой, похоже, ток начал двигаться, ой, не могу терпеть», — взволновалась женщина буквально через минуту после укола, и всем стало понятно, что ей вкатили большую дозу мочегонного.

«Принесите ведро», — повторно попросил врач, но пострадавшая вскочила, чуть не сбив с ног врача, и понеслась в сторону туалета, сверкая пятками.

«Да, нет пределов человеческой глупости, но ток вышел», — сказал врач, собирая свой тонометр.

— «Да», — подвел итог своим размышлениям и воспоминаниям Николай, — «такие документы, приказы, инструкции, должен готовить высококвалифицированный специалист, знающий все аспекты вопроса, а не случайный человек, будь он даже достойным членом ВКП(б)».

Как и предполагал Иван Антонович, через пару дней последовала реакция на происшедшие события, которая оказалась необычайно мягкой. Приказом Наркома особисту был объявлен строгий выговор, Ивану Антоновичу — выговор, а Исаеву — «поставить на вид». И Николай решил, что эта мягкость обусловлена тем, что он передал Верховному слова капитана Неустроева о том, что «мы сами виноваты, так как не умеем хранить секреты».

Можно было полагать, что полоса невезения закончилось, и Николай с удовольствием взялся за новую тему разработки новых типов гранат. Для начала он рассмотрел возможность использовать существующие ручные гранаты, например осколочную гранату Ф-1, но, кажущееся простым, решение оказалось вовсе не таким. Так, корпус гранаты нужно было существенным образом переделывать, и, рассмотрев несколько вариантов, Николай решил от этого пути отказаться, и пошел посоветоваться к начальнику производства.

— Да что вы товарищ!? — отреагировал опытный человек, — нет ничего хуже, чем пытаться что-нибудь приспособить к тому, что не приспосабливается. Вот представьте, что вы стали бы приспосабливать для своего отличного изделия, например, дробовик большого калибра, и я вас уверяю, что у вас бы ничего не получилось, и пришлось бы начинать все сначала, только потеряли бы время. Я вам вот что посоветую — вы рисуйте все, что считаете нужным, а наши литейщики с удовольствием все это сделают, они уже истосковались по серьезной работе. Так что, давайте, несите чертежи.

Николай быстро и, практически не задумываясь, так как все решения у него давно созрели, набросал эскизы, но все конструкторы были заняты, и тогда он обратился к Гале с просьбой помочь ему сделать чертежи, так как у него с черчением «не очень». Галя с удовольствием согласилась, и у них образовался прекрасный тандем. Николай, находясь рядом с ее рабочим местом, подсказывал, как и что начертить, а она быстро и ловко все это делала, непрерывно щебеча.

Рассказывала, как училась в школе, как сдавала экзамены за 10 класс, и как пошла на курсы медсестер, когда началась война, и как ее перевели в КБ через военкомат, который выявил хороших чертежниц через Районо.

— Конечно, — пояснила она, — пришлось согласиться, раз нужно для Красной Армии, ведь других девочек, вообще, мобилизовали служить в милиции, а там посложнее, чем чертить. Еще она рассказала, что поначалу было трудно, так как одно дело — школьные чертежи, и совсем другое — производственные. И, что помощь ей оказал скабрезник Иван Васильевич, рассказав все нужные в деле тонкости.

— «И чего это я, дурак еще совсем недавно раздумывал над тем, чтобы отсюда попроситься», — подумал Николай, — «а теперь придумываю, как бы остаться».

Но эта идиллия продолжалась недолго.

Когда Николай проходил мимо рабочего места Вали, она его остановила. — Что же это получается, товарищ Исаев!? — заявила она, — почему вы так поступаете?

— А что такое? — удивился Николай.

— Как это что?! Вы перегружаете Галю, а я сижу без дела. Ведь это неправильно, и черчу я никак не хуже Гали, — и как показалось Николаю, она бросила в сторону Гали неприязненной взгляд.

— «Ну и дела», — подумал Николай, — «еще не хватало, чтобы они поссорились. Она так искренне переживала за Галю, и ходила присмотреть за ее мамой».