— Следующее, — продолжила Галя, — мы получили письмо от папы буквально два дня назад, и он ни о каком ранении не писал. И самое главное, когда началась война и была объявлена мобилизация, папу признали годным к нестроевой службе, так как у него врожденный дефект ноги, он прихрамывает. И в самом первом письме, которое мы получили от него из армии, он сообщил, в шутку, конечно, что он теперь начальник пункта обработки и дезинфекции белья и обмундирования при военном госпитале, и в его подчинении трое таких же, как он «хануриков» — один хромой, другой косой. И мы с мамой удивились — как же папа, находясь в госпитале, мог взять в плен немецкого офицера. А этот военный и говорит, что в армии всегда пишут и говорят одно, а на самом деле — другое, чтобы запутать противника. Мне это все показалось очень странным, но мама, она такая доверчивая, она всему верит, восприняла это объяснение за настоящую правду.

— Да, точно, и цветочки и ягодки пошли, ты права, дело серьезное, — заметил Иван Антонович, — и отравление и это явное несоответствие с твоим отцом. Это все, Галя?

— Может быть, и все. Да, маму я, все-таки, разбудила, но ее отравление гораздо сильнее моего, она съела больше шоколада, чем я. Отрава была в шоколаде, я уверена. Может быть, это было снотворное, но в большой дозе, и мама очень слабая.

— Надо вызвать скорую помощь, — предложил Николай.

— Нет, не нужно. Я сама сделала то, что нужно, не дожидаясь скорой — многократное промывание желудка, напоила ее горячим чаем, и она спокойно уснула. Я очень за нее беспокоюсь, и за папу, как-то на него это все завязано.

— «Умница, какая же она умница», — подумал Николай.

Галя посидела-посидела и спохватилась. — Я сегодня первым делом зашла к нашему особисту, секретчику, и все ему рассказала, а он только посмеялся. Сказал, что все нормально — отметили, выпили, стошнило, с кем не бывает, а что наговорил гость — надо просто забыть, потому, как в госпиталях раненных так пичкают разными  лекарствами, что они могут наговорить семь коробов до небес. Иди, говорит, ни о чем не беспокойся. Ну, это точно все, Иван Антонович. Может, в милицию заявить?

— Пожалуй, нет. Там ответят так, как тебе ответил особист. Ведь по факту, никакого преступления нет.

— Послушай, Галя, — подал голос Николай. — А что с этим жетоном, извини, оговорился, то есть с кулоном?

— Ой, а я же про него совсем забыла. А где же он? А его не стало, был да сплыл, я только сейчас сообразила. Я вчера, когда вернулась с работы, сняла его и положила на комод, на красивую коробочку от монпансье, в которой мама хранит порошки от головной боли, марганцовку и прочие мелкие вещички, а сегодня когда доставала марганцовку, его там не было. Значит, его этот человек забрал. Будь он неладен, этот жетон, тьфу, какой жетон — кулон.

Галя вздохнула, вытерла набежавшую слезу, и продолжила: — Мне кажется, что все дело в этом кулоне, хотя, в чем смысл, я не понимаю. Еще вчера наш гость, когда я пошла на работу,  встал в дверях и сказал, что не пропустит меня, пока я его не надену. Я, знаете ли, так рассердилась, что хотела ответить ему, что нечего командовать в чужом доме, но меня мама упросила, сказав, что мне кулон очень идет, хотя я точно не хотела его надевать. Вот, я все рассказала, может, вы меня отпустите, а то я так устала.

— Да, конечно, — среагировал Иван Антонович, — кстати, наверное, тебе нужно пойти, маму навестить. Совсем тебя отпустить я не имею права, а сходить — пожалуйста.

— Нет, — вмешался Николай, — пусть Галя останется, она может здесь понадобиться. Что, если попросить Валю сходить, она знает, где ты живешь?

— Конечно, мы же соседи, и с детства дружим.

— Тогда, попроси ее, пусть сходит, а ты посиди, поговори с Зоей, отвлекись.

— Хорошо, — и Галя вышла из кабинета.

Иван Антонович длительное время молчал, выписывая пальцем на стекле письменного стола, какие-то замысловатые фигуры. — Вот что, Исаев, — прервал он молчание, — это уравнение с несколькими неизвестными, и мне его не решить, не имея системы уравнений, хотя дело, наверняка, очень серьезное, и с ним нужно срочно разбираться. Мне кажется, это задача для тебя, садись вот на это место начальника, оно удачливое, на нем Геннадий Васильевич много чего полезного решил. — Давай, действуй! — и Иван Антонович вышел из кабинета.

Николай уселся на указанное ему место и начал размышлять. — «Итак, Иван Антонович сказал, что представляет произошедшие события в виде уравнения с несколькими неизвестными. Ну что ж, если не знаешь с чего начинать, начнем, пожалуй, с уравнения».

Николай взял листок бумаги, из лежащей на столе стопки, и карандаш. — Запишем в хронологической последовательности всех действующих лиц и исполнителей: Незнакомец Иван Иванович — туалетное мыло — кулон — Галя — оконные рамы — дрова — примус — шоколадка и марганцовка. Ничего себе, уравнение!? Ладно, продолжим.

Очевидно, что мыло, рамы, дрова, примус и марганцовка являются пассивными элементами, то есть, постоянными величинами  уравнения. А, если предположить, что Галя рассказала только правду, в чем Николай не сомневался, то и она является величиной постоянной. Таким образом, в уравнении имеются три переменных величины: Незнакомец Иван Иванович (ИИ для краткости), кулон и шоколадка. Одно уравнение с тремя переменными величинами — такое уравнение не решить.

Николай вздохнул, посмотрел через стекло на разговаривающих Зою с Галей, и продолжил размышлять. — Тогда попробуем подойти с другой стороны — рассмотреть каждую переменную величину в отдельности. Можно полагать, что ИИ является только лицом, действующим  по заранее разработанному плану, а основными фигурами являются кулон и шоколадка, которая вступила в действие на конечном этапе, чтобы забрать кулон. Эх, рассмотреть бы этот кулон повнимательнее — возможно там есть какая-нибудь надпись или знак — ключ к пониманию. К сожалению, кулон пропал бесследно.

Николай снова тяжело вздохнул, понимая бессмысленность своих усилий, и поводил пальцем по стеклу, повторяя действия Ивана Антоновича. Под стеклом были аккуратно разложены рукописные и отпечатанные записки, а также несколько любительских фотографий. — Фотографии, фотографии, фотографии, — машинально пробормотал Николай. — А причем здесь фотографии, чего я за них зацепился?! Ну, точно фотографии!!!

Он выскочил из кабинета: — Иван Васильевич, вы где, отзовитесь!

— Он в своей фото-будке, не слышит, просил не беспокоить, — отозвался кто-то из работников КБ.

Николай за несколько шагов пересек комнату и постучался в дверь фото-будки: — Иван Васильевич, это я, Исаев, у меня срочное дело.

— Ну чего тебе? Я же просил не беспокоить, фотографии печатаю.

— Иван Васильевич, вы вчера сфотографировали Галю, получился ли этот снимок?

— Получился, но частично, я же говорил, был самый конец пленки, все получилось, только у нее голова оказалась засвеченной. Хочешь девушку без головы?

— Ну и шуточки у вас, а у меня серьезное дело. Мне нужна фотография,  но не Гали, а кулона, который был на ней. Вы сможете сделать фото прямо сейчас, срочно?

— Если это действительно нужно, то, конечно, смогу.

— Тогда сделайте, пожалуйста, два снимка — один покрупнее, с кулоном, второй так, чтобы и часть цепочки получилось.

— Нет проблем, подходи минут через десять, изображения должны зафиксироваться, иначе сразу пожелтеют.

Николай разложил две, еще мокрые фотографии, на стекле стола. Да, Иван Васильевич был мастером своего дела, и фотографии получились отменного качества. — «И что же здесь можно увидеть?» — Николай начал внимательно смотреть на одну, а потом на другую фотографию. Да, красивая штука, особенно вот эта выпуклая часть в центре, но ничего особенного, за что можно зацепиться. Возможно, что-то интересное есть на задней стороне, но она недоступна.

— «Это была напрасная надежда», —  подумал Николай, — «что ж, вернемся к уравнению». Есть еще два неизвестных члена — ИИ и остатки шоколадки. С шоколадкой все просто — ее надо бы сдать на экспертизу. Наверняка, анализы на наличие отравляющих веществ могут сделать в местной райбольнице, но туда так просто не придешь — потребуют направление от милиции, а туда обращаться нет смысла. Так что это неизвестное пока остается неизвестным.