— Хорошо, что-нибудь сделаю, правда у меня уже есть обычный солдатский медальон, — ответил Николай, убирая жетон в карман.

— Неважно, это распоряжение Наркома, так что вы обязаны его исполнять. Я желаю вам удачи, Николай Исаев, — закончила разговор женщина, и на этот раз она выглядела уже не строгим работником, а заботливой матерью.

И они с сержантом отправились по кабинетам и инстанциям. Во Втором (секретном) отделе пожилой мужчина долго убеждал Николая о необходимости сохранения Государственной Тайны и заставил его расписаться в журнале в том, что он будет хранить известный ему секрет от кого бы то ни было.

— Как же я буду хранить секрет, если нам с работниками КБ нужно разрабатывать новое оружие? — опешил Николай.

— А вы постарайтесь сделать так, чтобы ваши коллеги этого секрета не поняли, а как это сделать — придумайте сами.

В Финчасти, где долго пришлось ждать нужного человека, получили проездные документы и даже какие-то деньги «на дорогу». На двух, разных складах получили сухой паек на двоих, на трое суток, и, написав еще одно заявление об отсутствии у Николая каких-либо личных вещей, оставшихся на линии фронта — имущество по солдатской норме. 

Николай получил солдатский вещмешок, «сидор», котелок, фляжку, ложку, вафельное полотенце, запасные портянки и две пачки моршанской махорки. Махорку он брать не хотел, так как не курил, но сержант сказал: — Дают — бери, бьют — беги, — и положил махорку в его вещмешок.

— Что ж ты, солдатик, в пилотке? — спросила пожилая кладовщица Николая. — Чай, зима на дворе.

— А у нас весь батальон пока в пилотках. Холодно, конечно.

— Ты помешкай, не уходи, я сейчас тебе что-нибудь присмотрю. Она порылась на полках, и принесла Николаю обычную буденовку с нашитой пятиконечной звездой. — Вот бери, солдатик, она у меня не числится. Она, конечно, не ушанка, но, всяко лучше, чем пилотка, а пилотку ты береги, вдруг придет сдавать. У нас ведь как, если потеряешь танк или пушку, то как-то обойдется, а не дай бог, потеряешь пилотку или портянки, тебя обвинят в утере государственного имущества, то есть, социалистической собственности.

— Спасибо огромное, мамаша, — ответил Николай, так как буденовка была, конечно, лучше чем пилотка.

Последним пунктом их похода был кабинет Наркома, который вышел из кабинета и поздоровался с Николаем и сержантом за руку. — Как дела, товарищи, все ли получили, готовы ли отправляться?

— Так точно, товарищ Нарком, — ответил сержант за двоих. — Все в порядке.

— А вы, товарищ Исаев? Как настрой?

— Готов, товарищ Нарком, все в порядке. Мне даже личное имущество выдали, а то все мои вещи остались там, в батальоне. Можно ехать.

— Хорошо! Я обо всем предупредил начальника КБ и уверен, что вы найдете и с ним, и с коллективом КБ общий язык, быстро освоитесь, и начнете дружно работать. Не тушуйтесь, коллектив там хороший, я некоторых работников давно знаю лично. Не стану говорить вам никаких нравоучений, вы и так все правильно понимаете, и желаю вам счастливого пути и удачи в вашем нелегком деле! Да, если будут возникать неразрешимые вопросы, звоните мне, не стесняйтесь. До свидания! Счастливо!

*  *  *

Все эти события двух минувших дней промелькнули в разуме Николая Исаева, как пройденный этап, который уже никак не изменить. А что же будет там, в этом КБ? — «Ладно, упремся, разберемся», — подумал Николай, вспомнив, что так всегда говорит его отец, и снова задремал.

— Папа, папа, — окончательно разбудил дремавшего Николая звонкий мальчишеский голос. — Папа, я догадался!

Николай повернулся, и посмотрел со своей верхней полки вниз, где сидели мужчина, разложивший на столике бумаги, и мальчик лет 10-12 с книжкой в руках. Вчера вечером, когда они с сержантом садились в вагон, он даже не обратил внимания на соседей по купе, так как очень устал.

— Папа, — повторил мальчик. — Я все понял насчет Великобритании.

— Что же это ты понял, Сашок? — спросил мужчина, оторвавшись от своих бумаг.

— Я понял, почему так называется эта страна. Она называется Велико — Британия потому, что там все на великах ездят, вот посмотри, — и мальчик протянул отцу книжку с картинками, которую читал.

— Да нет, сынок, дело не в этом. На родном английском языке название страны звучит как Грэйт Бритэн, то есть Великая Британия, а в нашем языке эти два слова трансформировались в одно — Великобритания. А что касается велосипедов, или как ты говоришь, великов, на английском языке они называются байсикал, так что никакого отношения к велосипедам здесь нет. А велосипедов там действительно очень много, особенно в маленьких городах и других населенных пунктах.

— Ну и ладно, все равно, я вот такое объяснение придумал. Хорошее объяснение, правда? Я прямо как Шерлок Холмс с дедуктивным методом. Верно ведь?

— Ладно, молодец, ученик Шерлока Холмса, а теперь не отвлекай меня, пожалуйста, у меня много дел.

— Эгей, тезка, — стукнул снизу в полку сержант, которого, как, оказалось, тоже звали Николаем. — Давай, вставай, хватит дрыхнуть, то все проспишь, скоро будут чай разносить.

Николай слез с верхней полки, достал свое новое полотенце, с удовольствием умылся, и они отдали должное своему сухому пайку с хорошо заваренным чаем. А потом ему ничего не оставалось делать, как смотреть в окно, так как остальные пассажиры их купе были заняты своими делами. Сержант и мальчик Сашок,  ученик Шерлока Холмса увлеченно читали, а отец мальчика уткнулся в лежащие перед ним бумаги.

Сержант Николай читал с упоением, отрешившись от окружающей обстановки. Он, то водил пальцем по строчкам, как это делают первоклассники, или малограмотные люди, то начинал шевелить губами, или возвращался назад на 1-2 страницы, но никогда не забегал вперед.

Когда сержант отлучился, Николай взял книгу посмотреть, и обнаружил что это прекрасное дореволюционное издание  «Преступления и наказания» Ф.М. Достоевского с множеством иллюстраций. Текст был с буквами «ять», буквами «и» с точкой и твердыми знаками в конце некоторых существительных. Поначалу читать было несколько неудобно, но, как понял Николай, можно быстро привыкнуть. Он отложил книгу, подумав, что сержант вместе с Родионом Раскольниковым ходил по улицам и дворам-колодцам Петербурга, размышляя — имеет ли он право убить старуху-процентщицу.

— «Да, Федор Михайлович», — подумал Николай, — «крепко вы зацепили этого человека, моего сопровождающего сержанта». — «Какой же вы Мастер, знаток человеческих душ».

Николай, угревшийся, и разомлевший в теплом вагоне, опять начал дремать, но через некоторое время его пошевелил за плечо сидящий рядом сержант. — Скоро будет большая станция, — сказал он, — можно будет выйти погулять, размяться.

Николай так и сделал, надев свою потрепанную шинель и подаренную буденовку, в которой было значительно теплее, чем в пилотке. Их поезд остановился у широкого перрона, у противоположной стороны которого стоял подошедший ранее другой пассажирский поезд.  К его удивлению, на перроне было несколько работающих киосков, в которых продавались газеты, журналы и «Товары в дорогу». И вообще, здесь, в этом городе, отгремевшая война чувствовалась не так сильно, как в Москве, хотя по перрону ходил вооруженный патруль.

 Он неторопливо прошелся мимо киосков, засунув руки в карманы, где его рука наткнулась на какие-то бумаги. Он их вытащил и это оказались деньги, которые он вчера получил в Финчасти Наркомата, о которых совершенно забыл, так как с момента поступления в армию от денег совсем отвык. И, не раздумывая, купил журналы «Огонек», «Крокодил», несколько вчерашних газет, и еще зубную щетку и зубной порошок, чему очень обрадовался, так как не помнил, когда в последний раз чистил зубы.

Поезд уже отошел от перрона и начал набирать ход, когда в их купе ввалился мужчина среднего возраста в пижаме. — Фу, чуть не опоздал, почему-то время стоянки сократили, — сказал он, и уселся на полку рядом с мальчиком.