Только через несколько секунд после появления в дверях Элисон, пришедший себя Дин хотел было предложить ей сразу же присоединиться к нему в качестве помощницы, но его сначала отвлекли…

– Дин, я хотела вас попросить, – шепотом обратилась к нему владелица отеля.

А затем опередили…

– Элисон! Я занял тебе место! – объявил сидящий в первом ряду Феликс Монтеверон. Точнее, уже не сидящий, а галантно появившийся при появлении «его» дамы.

Элисон на мгновение растерялась. Скользнула по залу взглядом, встретилась взглядом с Дином…

– Мне, право, очень неловко… – продолжала меж тем владелица отеля, привлекая его внимание обратно к себе, тем особым тоном, которым вроде, как и извиняются, но и дают понять, что отказ не примут. – Но дочь нашего мэра – ваша большая поклонница, и я пообещала ей, что попрошу вас взять её в свои помощницы… Это и отелю, и городу реклама… И супруга мэра просила… – заглянув в глаза Дину добавила она, одарив его взглядом, в котором сквозила одновременно такая нижайшая просьба и такая надежда, что устоять и не уступить смог бы только тот, у кого вместо сердца камень.

Не получив больше никаких предложений, Элисон вздохнула и, улыбнувшись своему утреннему новому знакомому, направилась, чтобы занять оставленное для неё место.

– Спасибо, что не забыли обо мне, – приложив все усилия, чтобы прозвучать искренне благодарно, а не саркастично, сказала она.

Наивная! Зря усердствовала. Феликс воспринял её слова так, как ему было удобно. Его глаза вспыхнули, он окинул её взглядом – тем самым страстным и уверенным, в котором сквозила смесь восхищения и откровенного обещания.

– Забыть о вас? – его голос стал чуть ниже, почти интимным, как будто они были не в зале с десятками зрителей, а наедине. Он наклонился к её уху так близко, что Элисон, наплевав на хорошие манеры, отклонилась в сторону. – Вы себя недооцениваете! Такую женщину, как вы, забыть просто невозможно! По крайней мере, мне это не под силу!

Заметив, как низко старый сластолюбец наклонился к Элисон, Дин раздраженно втянул в себя воздух, сдерживая желание вмешаться. Нет, он не ревновал. Больше не ревновал. Он достаточно хорошо разбирался в женщинах, чтобы понять за завтраком, что новый знакомый не интересен Элисон ни как мужчина, ни как человек. А вот он, Дин, интересен.

Во время завтрака он внимательно наблюдал за ней. Её улыбки в адрес Феликса были вежливыми, но не искренними – они не достигали её глаз, а сам взгляд был слегка отстранённым. Каждый раз, когда Феликс наклонялся ближе или пытался использовать физические жесты для привлечения её внимания, она едва заметно отодвигалась и меняла положение тела.

В отношении него, Дина, она тоже была настороже, но… эта настороженность была иной. Она исходила не из подсознательного желания держаться на расстоянии, а казалась внутренней борьбой – как если бы она в его присутствии она старательно контролировала каждый свой шаг и каждое своё слово. Кроме того, для неё явно что-то значило его мнение, иначе бы она просто забыла его слова.

Но она не забыла… И это было… приятно? Немного не то слово. И не то чувство. Возможно, вдохновляюще? Но на что? На продолжение в том же духе? О да, ему нравилось дразнить её. Каждый раз, когда она напрягалась от его слов или под его взглядом, он ощущал нечто, что было сродни азарту… Не охотничьему, нет, скорее тому, которую он испытывал, когда перед ним возникала сложная и интересная ему задача. Задача, при решении которой был не столь важен результат, сколько сам процесс…

Это была игра умов, скрытых намерений и тонких границ. Каждая реакция Элисон – едва уловимая смена выражения лица, напряжённый вздох или мелькнувшее в глазах раздражение – подогревали его желание продолжать её изучать. Это не было охотой на добычу, скорее, это напоминало интеллектуальный поединок, где каждая её попытка скрыть своим истинные чувства за маской холодной невозмутимости и профессионализма делали его только более заинтересованным. Её настороженность и ироничность по отношению к нему была вызовом, который он, привыкший покорять сердца с первого же взгляда, а умы с первого же слова и улыбки, не мог не принять.

Строгая, даже суровая и в высшей степени профессиональная Элисон была совсем не похожая на женщин из его окружения. Её поведение резко контрастировало с привычными для него обожанием и желанием произвести впечатление. Именно это и зацепило его. И вначале скорее не понравилось, чем понравилось. Как и большинство мужчин, он не любил стерв. Даже если у них была великолепная грудь, аппетитная фигурка и смазливое личико. Но эта конкретная стерва спасла сначала жизнь Ариэль, а затем и Лауре. И он решил дать ей шанс. Да, вот такой он добрый!

– Дин?.. – донесся до него откуда-то издалека оклик. И судя по одновременно удивленному и слегка недовольному тону окликали его уже не первый раз.

Отведя взгляд от Элисон и Феликса, он растерянно посмотрел на Изабеллу де Лус.

Она перевела многозначительный взгляд на смотревших на него в немом ожидании зрителей.

– Прошу прощения, переволновался и забыл начало речи! – пошутил Дин, чуть заметно поклонившись и широко улыбнувшись. В зале заулыбались в ответ, а где-то сзади прозвучал лёгкий смешок. Выдержав паузу, он продолжил:

– Но не переживайте, я уже вспомнил! – с наигранным облегчением выдохнул он. – Я решил не отступать от зимней темы и потому сегодня я приготовлю для вас своё фирменное зимнее блюдо – пасту с трюфелями, тыквой и пармезаном. – В зале раздались одобрительные возгласы, и несколько человек переглянулись, явно предвкушая что-то особенное. – Это блюдо быстрого приготовления позволит вам произвести впечатление на тех ваших знакомых, которые уверены, что вы питаетесь исключительно лапшой быстрого приготовления! – добавил Дин с улыбкой. В зале прыснули от смеха. – Я не шучу! Уверяю вас, ваши гости будут уверены, что вы потратили часы на его приготовление! И только вы, ну и я, конечно, будем знать, что это далеко не так. – Зал снова засмеялся, на этот раз громче, а кто-то даже захлопал в ладоши. – Ну и конечно же эта паста идеально подходит для зимнего вечера, когда за окном холод, а вам хочется чего-то уютного, но при этом особенного. Итак, начнём! – он подмигнул аудитории, вызывая новую волну весёлых аплодисментов, и уверенно приступил к делу. – И начнем, разумеется, с пасты, – сказал он, бросая её в кипящую воду. – Именно с пасты, а не с каши! – поднял он вверх указательный палец. – Я надеюсь вы поняли, о чем я, – лёгкая усмешка мелькнула на его лице, и в зале раздались одобрительные смешки. – Ох! – всплеснул он руками, заметив взгляд Луизы. – Не поверите опять забыл! Мне же нужен помощник! Вы… не против помочь мне? – встретился он взглядом с упомянутой выше дочерью мэра.

И, разумеется, она была не против.

– Я, как вы знае… – начал было он, обращаясь к девушке и вдруг хлопнул себя по лбу. – Ну, конечно же, и это тоже я забыл. Дамы и господа, кто меня ещё не знает, я – Дин, – вновь слегка склонившись, представился он. А моя помощница… – он выжидающе посмотрел на девушку.

– Камилла, – представилась она.

– Ну что ж продолжим… Если вам, конечно, уже или ещё не страшно! – в зале в очередной раз раздался смех. – Камилла, – протянул он девушке фартук, – прошу, этот знак отличия придаст вам официальные полномочия на кухне! – Зал снова прыснул от смеха. – А вот это, – протянул он девушке деревянную ложку с таким видом, словно вручал жезл всевластия, – это инструмент, с которым связана великая ответственность! Тот, у кого она в руках, главный над пастой! – Он многозначительно поднял брови, и публика снова рассмеялась.

Его помощница поддержала игру, взмахнув ложкой словно волшебной палочкой, опустила её в кастрюлю и помешала.

– Ну всё за лапшу я спокоен! – прокомментировал её движение Дин. – И потому могу со спокойным сердцем заняться соусом, – сообщил он, разогревая масло в сковороде. – Сначала обжариваем тыкву до золотистой корочки. – Кстати, Камилла, как ты относишься к специям?