Посему он вошёл в зал под прикрытием «отвода глаз», дождался пока хозяйка вечера соберет вокруг себя солидную группу гостей и только после этого, сняв с себя заклинание, сияя своей самой очаровательной из улыбок направился к ней.
Его одежда была безупречно подобрана, так чтобы сразу выделять его из толпы, но при этом оставаться в рамках утончённой элегантности, не переходя в излишнюю вычурность. Каждая деталь была продумана до мелочей: ботинки из отполированной до блеска кожи и идеально сидящий на нем тёмно-синий фрак, украшенный тонкими, почти незаметными серебряными нитями, создавали эффект лёгкого мерцания света при движении. Ослепительную белизну рубашки подчеркивал идеально подобранный под цвет его глаз ярко-синий галстук. Всё это сочеталось с баснословно дорогими наручными часами, булавкой и запонками, которые, не выходя за рамки хорошего вкуса, тем не менее делали жирный акцент на его статусе.
Лукавый взгляд, безукоризненная осанка, не просто ослепительная, а слегка загадочная улыбка и лёгкий аромат изысканного парфюма… Всё это притягивало бы к нему взгляды и, как следствие, заставляло бы оборачиваться тех, кто стоял к нему спиной или боком и не видел его, даже, если бы он не был настолько хорош собой.
Но он был. Он был ещё и потрясающе хорош собой. И потому на него не просто смотрели и оборачивались, но и сами не осознавая этого, расступались перед ним.
– Дин, а мы уже вас заждались! – приветствовала его Изабелла, ослепительно улыбнувшись. – Но, где же ваша прелестная спутница? – заметив, что он один, притворно расстроенно-обеспокоенно поинтересовалась она.
Изобразив столь же притворную грустную улыбку, Дин чуть наклонился к ней, так словно бы собирался поделиться секретом. Эффект секретности, правда, несколько подпортило то, что заговорил он при этом достаточно громко, чтобы его услышали все окружающие.
– Её Сиятельство ужасно расстроена, что пропускает ваш восхитительный приём, но у неё ужасно разболелась голова. Сами понимаете, дорога и перемена климата… – с хорошо разыгранным сожалением в голосе сообщил он, делая вид, что не слышит, как вокруг сразу же зашептались, и не замечает, как несколько гостей, типа шедших мимо, замедлили шаг, чтобы послушать подробности.
– Ах как жаль! – ответили ему со столь же наигранным сочувствием. – Надеюсь, ничего серьёзного и она скоро поправится? Если вдруг нужен будет целитель или что-либо ещё, только дайте знать и я сразу распоряжусь, чтобы ей незамедлительно доставили всё необходимое.
– Нет-нет, не волнуйтесь! – поспешил успокоить её Дин. – Как я и сказал, просто небольшая усталость и перемена климата, ничего больше. Её Сиятельство уверена, что завтра утром она уже будет как новенькая.
Пока весть о головной боли столь важной гостьи, как герцогиня Сильверлейк разносились по залу, Дин взял с подноса проходящего мимо официанта бокал с шампанским и поднял его и, скользнув взглядом по лицам попавших в поле его зрения дам, отсалютовал им, показывая тем самым, что он уже весь прямо «исстрадался» от одиночества. Его жест был естественным и недемонстративным, но достаточно выразительным, чтобы, поняв намек, дамы улыбнулись в ответ, а кое-кто даже чуть порозовел от удовольствия.
Само собой, он «забросил удочку» вовсе не от скуки, а ради одной конкретной рыбки, имя которой было Джорджия Белмонте, магоснимок которой ему перед тем, как он отправился на прием предоставил Фарт.
Заметив её среди улыбнувшись ему в ответ дам, Дин включил «паучье чутье» и, «раскинув сеть», нащупал её ауру. Не отпуская её взгляда, он восхищенно улыбнулся ей в ответ, отсалютовал и сделал небольшой глоток шампанского.
Они были правы, мысленно усмехнулся он, Её Сиятельство определенно пользовалась артефактом. Что было и хорошо, и плохо. Плохо это было тем, что её иллюзия была не просто великолепна, а абсолютна. Другим было всё: лицо, голос, аура и даже отпечатки пальцев, как они успели уже установить. И, вероятней всего, другой окажется и кровь. Хорошо же было то, что заряд артефакта был всё же небезграничен и поэтому ей пришлось оставить низменными рост, телосложение, походку и жесты, так что, если она снова изменит внешность и имя они смогут её найти. Нельзя сказать, что это будет очень просто, но не невозможно.
Поскольку у Её Сиятельства наверняка была предусмотрена своя программа на этот вечер, он не надеялся, что она, пожалеет его «несчастного и покинутого» и решит спасти его от одиночества. Не собирался он и сам завязывать с ней знакомство, потому как это могло её насторожить. Ему просто нужно было, чтобы, если вдруг она словит на себе его взгляд, она не заподозрила, что он конкретно за ней наблюдает. Просто вот такой он ловелас, ну просто не может, чтобы не стрелять по сторонам глазками!
Само собой, Фарт следил за Её Сиятельством через магокамеры, но он видел лишь картинку. А нужен был ещё и звук. Который и должен был «обеспечивать» Дин. Не то, чтобы он не умел незаметно подслушивать, умел. Однако он понимал, что время от времени он просто не сможет удержаться от того, чтобы не посмотреть, кого же он там подслушивает. Не говоря уже о том, что полог тишины просто невозможно пробить, не видя магические потоки.
Зная, что за несколько часов подслушивания он заплатит невыносимой головной болью, которую в течение нескольких часов ничем нельзя будет снять, Дин очень надеялся, что он подслушает что-то действительно важное, и его страдания не будут напрасными.
Сделав вид, что он внимательно слушает Альрика Винсента, влиятельного, но весьма болтливого сенатора, известного своей любовью к пересказу последних слухов и сплетен, Дин протянул «щупальце» своей магии к нужной ему ауре и прислушался…
Ему повезло, герцогиня или Джорджия Белмонте как раз начала отвечать на вопрос своего собеседника.
Сосредоточившись на её ауре, он настраивался на вибрации её голоса, подобно ищущему нужную ноту музыканту. С той разницей, что он подбирал ноты, перебирая не струны, а магические потоки. И с той разницей, что делал он это не с помощью рук, а мысленно, и, совпав, вибрации давали ему не музыку, а слова, которые начинали звучать прямо в его сознании. Лишнее и говорить, что подобный вид «подслушивания» требовал просто невероятной концентрации, отсюда и упомянутые выше последствия в виде жесточайшей головной боли. Впрочем, крайне редко используемым этот вид «прослушки» был вовсе не из-за неё, а из-за того, что подслушивать посредством проникновения в сознание был способен только маг с максимально высоким уровнем ментального дара. Да и то не каждый, а лишь тот, у которого был талант к работе с тонкими магическими потоками, терпение и соответствующее обучение.
И кому, спросите вы, пришло в голову обучать подобному владельца ресторанов?
Вообще-то никому.
Подобному виду «прослушки» обучали кадета Имперской Академии Триариев – закрытого учебного заведения, в которой воспитывали элиту империи и куда принимали лишь избранных, к коим, являясь племянником императора, Дин относился не только по праву сильного дара и высоких интеллектуальных способностей, но и, естественно, по праву рождения.
Поскольку Академия Триариев специализировалась на подготовке как будущих военачальников, так и глав дипломатических, силовых, следственных, разведывательных и контрразведывательных приказов, в её стенах каждый из кадетов проходил многоуровневую подготовку, ориентированную как на владение искусством, стратегией и тактикой ведения войны, так и на углубленное изучение методов шпионажа, тонких дипломатических интриг и подковерных политическим игр. Курс обучения включал в себя также мастерство скрытного сбора информации, владение методами дезинформации, техники психологического воздействия и управление информационными потоками.
Само собой разумеется, что карьера всесторонне одаренного племянника самого императора после окончания им лучшей в империи академии никак иначе, кроме как стремительно, развиваться не могла.
Сильный дар, острый аналитический ум, талант к работе с тонкими магическими потоками и природная харизма быстро сделали Дина (тогда ещё герцога Диннарда Августина Рочестера фон Адамант) ценным агентом имперской разведки. Уже в первый же год службы он участвовал в нескольких операциях по устранению угроз государству. Каждая из которых отличалась высшей степенью секретности и принадлежала к числу самых высокоуровневых и резонансных операций.
