Сорокин, с красными от усталости глазами, разложил диаграммы:

— Вот данные по сегодняшним испытаниям. Если наложить график турбулентности на температурную карту…

— Позвольте, — неожиданно вмешался Штром. В его голосе впервые за день не слышалось обычного скептицизма. — А что если изменить не конструкцию, а режим подачи воздуха? У Круппа в последних моделях используется принцип пульсирующего потока.

Величковский оживился:

— Коллега, вы попали в точку! — он быстро набросал новую схему. — Если организовать циклическую подачу воздуха, мы снимем проблему перегрева в верхней зоне.

Я смотрел, как два инженера, забыв о своих разногласиях, склонились над чертежами. Штром достал из портфеля немецкий технический справочник, Величковский подтянул свои расчеты.

— А систему управления потоком можно собрать из стандартных клапанов «Польте», — вставил Сорокин. — Я видел такую схему на «Серпе и Молоте».

— Молодой человек, — Штром впервые посмотрел на него с одобрением, — а ведь это мысль. Если поставить регулирующие заслонки вот здесь и здесь…

Следующие два часа они провели в жарких спорах над чертежами. Я только изредка вставлял замечания, наблюдая, как рождается решение. Величковский с его фундаментальными знаниями, Штром с огромным практическим опытом и Сорокин с его свежим взглядом прекрасно дополняли друг друга.

К полуночи на столе лежал готовый проект модификации. Простой и элегантный, как все гениальное.

— Позвольте, я проверю расчеты, — Штром достал свою любимую логарифмическую линейку «Фабер». — Хотя… знаете, впервые за много лет я почти уверен, что все сойдется.

Утром следующего дня работа закипела. В механическом цехе точили новые детали для системы управления потоком. Величковский лично контролировал доводку клапанов, а Сорокин собрал бригаду лучших слесарей для монтажа.

Через три дня модифицированная печь вновь была готова к пуску. На этот раз все прошло как по нотам. Регенеративная система работала идеально, температуры держались в заданных пределах.

— Поразительно, — пробормотал Штром, глядя на показания приборов. — Расход топлива снизился на тридцать два процента. Даже лучше, чем у немцев.

— Это еще не все, — Величковский довольно поблескивал пенсне. — Смотрите на качество плавки. При пульсирующем режиме мы получаем идеальное перемешивание.

К концу недели все убедились: проблема решена. Более того, найденное решение оказалось лучше исходного проекта. Печь работала стабильно, экономично и давала отличное качество металла.

Я смотрел на своих инженеров с гордостью. Они не просто справились с проблемой, они создали что-то принципиально новое. Новая советская инженерная школа показала, на что способна, когда соединяются опыт, знания и молодая энергия.

— Знаете, Леонид Иванович, — задумчиво сказал Величковский, когда мы возвращались с вечерней проверки, — а ведь из этого может получиться отличная диссертация для молодого Сорокина. И статья в «Zeitschrift für Metallkunde». Пусть в Европе почитают.

Главное мы уже доказали: советская промышленность может не только копировать западные образцы, но и создавать свое, оригинальное. Причем лучше и эффективнее.

А Бауману я отправил короткий отчет: «Печь работает. Экономия топлива — 32%. Качество металла превосходит расчетное. Подробности при встрече». Он поймет. Мы не только выполнили обещанное, но и превзошли ожидания.

За два дня до приемки результатов печи из новых сплавов, мой кабинет в заводоуправлении больше напоминал штаб перед решающим сражением. Массивный стол красного дерева был завален папками с документами, графиками испытаний и экономическими расчетами.

Котов, в неизменном дореволюционном костюме, щурясь через золотое пенсне, методично проверял каждую цифру в финансовых отчетах. Его въедливость сейчас была как нельзя кстати — комиссия из ВСНХ славилась любовью к мельчайшим деталям.

— Василий Андреевич, особое внимание на расчет себестоимости, — я показал на папку с красной меткой. — Они наверняка будут копать именно здесь.

— Уже подготовил три варианта обоснования, — бухгалтер достал из портфеля еще одну тетрадь в черном клеенчатом переплете. — С учетом всех возможных вопросов. Особенно по экономии топлива.

В этот момент в кабинет буквально влетел взъерошенный Сорокин:

— Леонид Иванович! Там Штром с Величковским…

— Что еще? — я уже направился к двери.

— Спорят о режиме демонстрационной плавки. Виктор Карлович настаивает на стандартном немецком протоколе, а профессор хочет показать работу в форсированном режиме.

У печи действительно разгорелась нешуточная дискуссия. Штром, раскрасневшийся и возбужденный, размахивал немецким справочником:

— Это против всех правил! Комиссия должна видеть стабильную работу в нормальном режиме.

— Дорогой коллега, — Величковский снял запотевшее пенсне, — именно в форсированном режиме наша система показывает преимущества. Экономия топлива достигает сорока процентов!

— А если что-то пойдет не так? — Штром нервно поправил узел галстука. — Одно дело — эксперименты, другое — официальная приемка.

Я оглядел пульт управления, забитый новейшими приборами. Система работала как часы, но Штром в чем-то был прав — рисковать нельзя.

— Будем действовать по стандартному протоколу, — решил я. — Но, Александр Владимирович, — повернулся к Сорокину, — подготовьте все данные по форсированному режиму. Если зайдет разговор о перспективах развития…

Следующие сутки прошли в лихорадочной подготовке. Электрики перепроверяли каждый контакт в системе управления. Слесари полировали до блеска все видимые детали. Лаборанты готовили образцы металла для демонстрации качества плавки.

Вечером я собрал всех ключевых специалистов в своем кабинете:

— Завтра решающий день. От результатов приемки зависит не только расширение производства. Это битва за будущее советской металлургии.

— Может, все-таки покажем форсированный режим? — не унимался Величковский. — Такие результаты…

— Николай Александрович, — я улыбнулся, — давайте сначала накормим их стандартной похлебкой. А деликатесы прибережем для десерта.

Когда все разошлись, я еще раз просмотрел документы. Где-то здесь должна быть зацепка, что-то, что может вызвать особые вопросы комиссии.

В кабинете остались только тиканье часов «Павел Буре» и я со своими мыслями. Опыт из будущего подсказывал, любая комиссия ищет не столько достижения, сколько недостатки. Нужно просчитать все узкие места.

Первое — документация. Наверняка будут придираться к оформлению чертежей. Немецкие детали в отечественной разработке могут вызвать вопросы об «излишней зависимости от иностранных технологий». Надо подготовить Штрома, пусть делает упор на то, что мы взяли только лучшее и переработали под наши условия.

Второе — экономика. Тут может быть подвох с расчетом себестоимости. Если комиссия начнет копать слишком глубоко, могут всплыть наши схемы с финансированием через артели. Но Котов не зря ел свой хлеб. У него готово несколько вариантов объяснений, каждое безупречно с формальной точки зрения.

Третье и самое опасное — качество металла. Наши новые марки стали превосходят немецкие аналоги, но получены нестандартным путем. По хорошему, их надо сертифицировать.

Величковский со своим ванадиевым легированием опередил время лет на десять. Как доказать комиссии, что это не авантюра, а прорыв?

Я достал блокнот в сафьяновом переплете, начал записывать варианты решений:

1. По документации — подготовить исчерпывающее техническое обоснование каждого решения. Сорокин это умеет.

2. По экономике — сделать упор на экономию топлива и повышение производительности. Цифры говорят сами за себя.

3. По технологии — организовать демонстрационную плавку. Пусть увидят все своими глазами.

Но главное — состав комиссии. Бауман, при всей его въедливости, человек технически грамотный. Он поймет суть инноваций. А вот его заместитель Николаев…