Семен Артурович развел руками:

— Бюрократия, согласования… Пока пробьешь все инстанции, завод встанет. Да и цены через официальные каналы просто неподъемные.

В этот момент на стол легла папка с последними расчетами от Котова. Цифры были неутешительные. Еще месяц такой работы, и мы сорвем все планы по поставкам.

Я вспомнил старые письма, найденные в архиве Краснова-старшего. Переписка с герром Шмидтом из «Круппа». Его сын сейчас в Риге. А там и до Берлина недалеко.

— Семен Артурович, — я захлопнул папку с расчетами, — готовьте документы для поездки в Ригу. Срочно.

— Но как же… — начал было секретарь.

— Официальная цель — закупка запчастей для довоенного оборудования. Неофициальная… — я посмотрел на графики производства. — Будем налаживать прямые контакты. Как в старые времена.

Сорокин просиял:

— Леонид Иванович, если получится договориться о поставках футеровки и новых горелок… Это будет великолепно.

— И заодно посмотрим их последние разработки, — добавил я. — Говорят, у Круппа есть интересные решения по энергосбережению.

Через два дня я уже сидел в международном вагоне. В портфеле лежали чертежи, сметы и, главное, старые письма с фамильной печатью Шмидтов. Иногда для решения новых проблем лучше всего использовать старые связи.

Рига встретила промозглым балтийским ветром. После московских морозов влажный воздух казался особенно неприятным. Я поправил кашемировое пальто от Манделя, купленное специально для этой поездки. Нэпман должен выглядеть солидно, особенно на международных переговорах.

«Русско-Латвийский банк» располагался в старинном особняке на улице Вальню. Массивное здание в стиле северного модерна, с характерными готическими элементами. У входа дежурил швейцар в ливрее с золотыми галунами. Над дверью поблескивала бронзовая вывеска с двуглавым орлом — видимо, осталась с дореволюционных времен.

Курт Шмидт ждал в отдельном кабинете на втором этаже. Комната была отделана темным дубом, на стенах гравюры с видами довоенного Берлина. Массивный письменный стол красного дерева, кожаные кресла «Тонет», на столике — свежие рижские газеты и серебряный кофейный сервиз «Фраже».

Сам Шмидт оказался типичным немецким инженером. Подтянутый, в безупречном костюме от «Hugo Boss», с аккуратно подстриженными усиками. На носу поблескивало пенсне в золотой оправе. Руки — с въевшимися пятнами машинного масла, выдающие человека, который не гнушается работы в цеху.

— Герр Краснов, — он поднялся навстречу, протягивая руку. — Рад познакомиться. Мой отец часто вспоминал ваше семейство.

Я пожал крепкую мозолистую ладонь:

— Взаимно, герр Шмидт. Помню рассказы отца о вашем батюшке. Особенно о той охоте в Шварцвальде…

Он улыбнулся, усаживаясь в кресло:

— Да-да, история с подстреленным кабаном стала легендой. Но, полагаю, вы приехали не только ради воспоминаний?

Я достал из портфеля «Клэдстоун» папку с документами:

— У меня есть интересное предложение для концерна Krupp. Касается производства специальных марок стали.

Шмидт подался вперед. В его глазах за стеклами пенсне мелькнул профессиональный интерес:

— Продолжайте.

— Видите ли, — я раскрыл папку, — у нас есть технология производства особо прочной брони. Разработка еще царских времен, но мы ее усовершенствовали. При этом формально это просто сталь для сельскохозяйственных машин.

Намек был понят мгновенно. После Версальского договора Германии запрещалось производить броню для военной техники. Но никто не мог запретить выпуск стали для тракторов.

— Любопытно, — Шмидт снял пенсне, принялся протирать стекла батистовым платком. — А что вам нужно взамен?

— Технологии производства специальных сплавов. Официально — для мирных целей. Неофициально… — я сделал паузу. — Неофициально нам интересен весь спектр возможностей.

Он кивнул:

— Понимаю. Но как быть с ограничениями на поставку оборудования в СССР?

— У меня есть схема, — я достал еще один документ. — Через латвийские фирмы. Все легально, просто немного сложная структура собственности.

Следующий час мы обсуждали детали. Я намеренно не форсировал события. Пусть привыкнет, проникнется доверием. В конце концов, немцы ценят постепенность.

— Что ж, — Шмидт убрал документы в свой портфель из телячьей кожи, — предложение интересное. Я обсужу его с партнерами. Но… — он помедлил, — как быть с гарантиями?

Я улыбнулся:

— У меня есть счет в швейцарском банке. Можем оформить аккредитив под конкретные поставки. И еще… — я достал последний козырь, — у нас есть возможность производить опытные образцы без лишнего внимания. Если вам понадобится испытать какие-то новые разработки, мы постараемся решить вопрос самым лучшим образом.

В глазах собеседника мелькнуло понимание. Возможность тайно испытывать военную технику была для немцев бесценной.

Когда мы прощались, Шмидт неожиданно спросил:

— А вы знаете, что мой отец хранит ту кабанью голову в своем кабинете? Говорит, это напоминание о том, что русские умеют удивлять.

Я рассмеялся:

— Передайте ему, что традиции живы. И мы по-прежнему полны сюрпризов.

Выйдя на улицу, я поднял воротник пальто. Моросил мелкий дождь, но на душе было тепло. Первый контакт состоялся.

В кармане лежала визитная карточка Шмидта с карандашной пометкой. Дата следующей встречи, уже в Берлине. План начинал работать.

Сразу после встречи я, не мешкая, отправился на вокзал. У меня нет времени осматривать достопримечательности. Пока не изобрели магистральные лайнеры, придется тащиться на поездах. У меня пока еще ничего не налажено в Москве, чтобы наслаждаться рижскими красотами.

Международный вагон «Рига-Москва» мерно покачивался на стыках рельсов. За окном моросил холодный октябрьский дождь, размывая унылый пейзаж — голые поля, облетевшие березы, низкое балтийское небо.

После недавнего скандала с высылкой советского торгпреда из Латвии за «подрывную деятельность» пассажиров в вагоне немного. Дипломатические отношения оказались на грани разрыва, но в этом была и своя выгода. Меньше лишних глаз.

Я сидел в купе первого класса, отделанном темным полированным деревом. На откидном столике лежали документы, привезенные из Риги. Договоры, банковские выписки, схемы поставок оборудования. Рядом примостился свежий номер «Rigasche Rundschau» и потрепанный блокнот в сафьяновом переплете.

Мысли невольно возвращались к заводским делам. Нужно срочно начинать модернизацию мартеновского цеха. Немецкие печи выработали ресурс, а новые коломенские еще не опробованы.

Молодой конструктор Сорокин предлагает интересную схему с регенерацией тепла, но старые мастера упираются. Типичный конфликт поколений.

И это только техническая сторона. Главное — правильно выстроить отношения с властью. ВСНХ требует увеличения выпуска, профсоюз — повышения зарплат, местные партийцы — больше отчислений на социальные нужды. А ведь еще нужно найти деньги на новое оборудование.

В девяностых было проще. Взял кредит, купил завод, модернизировал производство. Сейчас каждый шаг требует сложных комбинаций. С другой стороны, опыт выживания в лихие времена очень пригождается.

Я достал из портфеля последние производственные сводки. Цифры говорили о многом. Падение производительности на старых агрегатах, рост брака, увеличение расхода топлива. Без серьезной реконструкции завод долго не протянет.

За окном мелькали пригороды Двинска. Проводник в форменной тужурке «Международного общества спальных вагонов» прошел по коридору, предупреждая о предстоящей длительной стоянке. В купе становилось душно.

Около семи вечера я решил пройти в вагон-ресторан. Хотелось размять ноги и поужинать. С утра ничего не ел, занятый переговорами в банке.

Вагон-ресторан встретил меня атмосферой давно ушедшей эпохи. Дубовые панели стен, начищенные медные светильники, белоснежные крахмальные скатерти. На столиках поблескивали серебряные приборы «Фраже» и хрустальные графины.