— О чём вы говорили? — тётя понизила голос до шёпота. — Я видела, как господин Ван дер Ваал устремился за тобой. Вы не повздорили?

— Он спросил, где находится второй выход.

— Зачем ему сподобился второй выход? — отпрянула женщина, в удивлении подняв брови.

— Я не спрашивала. Показала где дверь и всё.

— Всё? — тётя недоверчиво изучала лицо племянницы. Остановив взор на её губах, облизнула свои.

— Всё, — пробурчала Ника, заслоняя рот чашкой. — Оставьте свои мечты при себе. В ближайшие годы я не собираюсь выходить замуж.

У женщины вытянулось лицо.

— Руз, дочка, ты не поняла, о ком я веду речь? Это же господин Ван дер Ваал, — произнесла с благоговением.

— Я знаю, кто такой господин Ван дер Ваал, — девушка отвернулась к окну. — Мне всё равно, будь он хоть сам Папа Римский.

Тётушка Филиппина тяжело вздохнула и перекрестилась:

— Господь с тобой, дочка. Двадцать годков будет через месяц, а до чего речи ведёшь неразумные. — Встала: — Значит, буду всем говорить, что завтра кофейня откроется с полудня.

Ника согласилась: с полудня, так с полудня. Хотелось хотя бы немного отоспаться.

Тётя смерила её оценивающим взором и упрямо добавила:

— Завтра к вечеру позову портниху. Следует сшить тебе новое платье. Иссиня-чёрное будет в самый раз, — и вышла из кухни.

«Не отстанет», — подумала Ника с неприязнью. Такая же упёртая, как и госпожа Маргрит.

«Совесть у людей есть?» — сокрушалась Ника, не имея ни малейшей возможности присесть. Такого наплыва посетителей в кофейню на следующий день после похорон госпожи Маргрит она не ожидала. Хоть они с Хенни и подготовились к продаже, но, как оказалось, недостаточно.

Служанка не паниковала, как в день открытия, однако всякий раз передавая хозяйке готовые заказы, недовольно ворчала:

— Снова всё сожрут подчистую как те древоеды. И куда в господ столько еды влазит?

— Не гундось, — морщилась Ника, глядя на красное лицо Хенни, не понимая, при чём тут короеды.

Уточнять не стала. Подушечками пальцев потирала болезненно ноющие виски:

— Скоро конец рабочего дня. Чем больше будет выручка, тем большую премию ты получишь. Скажи Тёкле, пусть отварит пятьдесят яиц. Нафаршируем их начинкой и предложим новинку господам.

— Снова что-то придумали, — пробурчала Хенни, подавая две менажницы с закуской. — Что за начинка будет?

— Желток и натёртый сыр разотрём с маслом и каплей сметаны, скатаем шарик, положим его на половинку яйца, сверху — кусочек сельди, специи, зелень. Завтра попробуем приготовить хачапури и пиццу.

— Какую птицу? — не расслышала служанка. Тут же отвлеклась, указывая хозяйке за её спину: — Никак, по вашу душу пожаловали. Вас высматривают.

У шкафа-витрины стоял Ренье ван дер Ваал. Заложив руки за спину и сцепив их в замок, покачиваясь с пятки на носок, с преувеличенным вниманием изучал ценники, будто для него ничего важнее в жизни не существовало.

Ника забрала заказ и вернулась за барную стойку. Глянув на мужчину, не почувствовала к нему неприязни. За сутки остыла, отошла, посмотрела на ситуацию другими глазами и нашла поведению нувориша, да и своему, оправдание. Всплеск необузданных эмоций обоих списала на похороны, усталость, раздражение, недопонимание, сиюминутный порыв, который не удалось сдержать и который привёл к конфликту.

Не думала, что после случившегося увидит Ван дер Ваала вновь.

Виллемина наведалась в кофейню с братом и дуэньей сразу же после открытия. Выпила чашку горячего шоколада и сидела с безучастным видом, часто поглядывая на входную дверь. Кого ждала, догадаться не трудно.

Её брат пил чай, ел сырники и медовик, рассматривал обстановку кофейни. Постоянно дёргал сестру, указывая то на вазы, то на шкаф-витрину, то на светильник над барной стойкой. Ёрзал на диванных накладках, задевая дуэнью, толкая её под руку, пока та не пролила чай на подол своего платья. Не выдержав, женщина строго свела брови и одёрнула непоседу. Собрала накладки и сдвинула себе за спину.

Ника украдкой наблюдала за небесным созданием, в душе радуясь, что та не дождётся Ван дер Меера. Он зайдёт сразу после службы или позднее, когда настанет время отдыха для мужчин и благопристойным девицам на выданье вход в кофейню будет закрыт.

Вот и господин Ван дер Ваал явился ближе к вечеру. Выждав, когда хозяйка кофейни осталась за стойкой одна, подошёл к ней.

В ожидании заказа девушка посмотрела на него.

Ответив ей прямым взором, мужчина без тени смущения произнёс:

— Госпожа Руз, чем я могу заслужить ваше прощение за вчерашнее? Не могу понять, что на меня нашло. Не иначе как помутнение рассудка, — потёр щёку, перемещая глаза на полки с чаем.

— Я не сержусь на вас, — сухо ответила Ника, невольно сжав ладонь в кулак, признавая, что сама виновата в случившемся. Не поддержи она разговор с Ван дер Ваалом о картинах, ничего не произошло бы. — Что-нибудь будете заказывать?

— Всё же я чувствую себя крайне неловко перед вами, — мужчина не сводил беспокойного взора с девушки. — Не учёл вашего состояния, забылся. В знак примирения позвольте поднести вам… — он достал из кармана чёрный бархатный мешочек и положил на стойку, — сущий пустяк. К вашим глазам подойдёт великолепно.

Ника бросила взгляд в зал. В кофейне было шумно — господа, преимущественно мужчины, отдыхали. В VIP-зоне обедали и тихо переговаривались две немолодые семейные пары в дорожных костюмах. Женщины ели и пили мало. Их спутники, наоборот, ни в чём себе не отказывали.

«Не местные, в городе проездом», — безошибочно определила девушка.

Незадолго до прихода ювелира, пожаловала портниха. Заручившись согласием племянницы на шитьё платья, полностью доверившись её вкусу, довольная тётушка Филиппина забрала Лину, и они ушли в один из номеров, который заняла тётя на время пребывания.

Если кто-нибудь и наблюдал за хозяйкой и её гостем, то не слишком явно. Ван дер Ваал знал, когда следует прийти, чтобы его имя не послужило предметом сплетен на ближайшие несколько недель.

— Не утруждайтесь, — отвела Ника глаза от мешочка. — Вам пива и?.. — смотрела на мужчину с ожиданием.

Он пододвинул мешочек к краю столешницы:

— Госпожа Руз, будьте столь любезны принять дар… безделицу. Только при таком условии я уверую, что вы не держите на меня зла.

— Безделица? — осторожно переспросила Ника, взяв мешочек. Однажды она получила в дар от банкира «сущий пустяк» в виде золотых часов-луковицы.

Если безделица в самом деле является таковой, пожалуй, в знак примирения принять её можно. Нувориш виноват? Виноват. Хочет загладить свою вину? Пусть загладит. Враг в лице обиженного главы гильдии ювелиров ей не нужен. Кто знает, насколько он злопамятен и сколь далеко простираются его связи. Друзьями им не быть, но наладить отношения не помешает.

Убрав мешочек на нижний уровень барной стойки, девушка растянула на нём шнурок. Когда на ладонь выпала золотая брошь с крупным голубым камнем, Ника задержала дыхание.

— Вы сказали безделица? Это же… — с трудом вытолкнула из лёгких воздух. — Я не могу принять… это, — задрожавшие пальцы путались в шнурке; ювелирное украшение норовило выпасть.

— Госпожа Руз, я очень виноват перед вами. К тому же смею сызнова просить вас продать мне ваши картины. Стыдно признаться, но… — Ван дер Ваал понизил голос и подался к девушке, — я всю ночь не спал, сгорая со стыда. Проявите ко мне сочувствие, — умильно смотря на неё, виновато улыбнулся. — Если пожелаете, можем произвести обмен картин на брошь.

— Неравноценный обмен получится, — смутилась Ника.

Отметила, что улыбка мужчине к лицу. Справившись со шнурком на мешочке, положила его перед дарителем:

— Обменять брошь с сапфиром на две доски? К тому же…

— Только не говорите, что картины не продаются, — перебил её ювелир. — Желаете, чтобы я вымаливал прощение, стоя перед вами на коленях? Сейчас и встану, — произнёс поспешно, глядя на вошедшего в зал посетителя.