Вышла госпожа Маргрит бледной, тихой и задумчивой, ничуть не отдохнувшей. Как тень прошлась по всему дому и заглянула во все комнаты. Дошла до кухни, где наёмные работницы за два дня навели порядок, включая уборку кладовых и ледника. Теперь они убирали второй этаж. Им помогал Гуго Дудес, двигая или вынося во двор пришедшую в негодность мебель.

Ника готовила горячие бутерброды с разными начинками и разговаривала с Хенни. Та старательно натирала сыр на тёрке и увлечённо слушала молодую хозяйку. Никто из них не заметил прихода госпожи Маргрит.

Женщина остановилась в дверном проёме, с интересом присмотрелась к дочери в новом образе и прислушалась к её разговору и прислугой.

— В этом варианте нам нужны мелко нарезанная колбаса, тёртый сыр, сырое яйцо, зелёный лук, укроп, — говорила Ника, смешивая в миске ингредиенты.

— Так же как и в первый раз выкладываем начинку на хлеб и запекаем, — закончила Хенни. Спросила: — Столько сыра хватит?

— Хватит, — ответила девушка.

Глотая слюну, Хенни скосила глаза на блюдо, где остывала первая партия приготовленных бутербродов с начинкой из сыра, творога, сырого яйца, чеснока и зелени. Вздохнула:

— Когда дадите попробовать?

— Когда приготовим все бутерброды. Чтобы сразу их сравнить и внести правки в рецепт. В следующем варианте заменим колбасу ветчиной, добавим солёный огурец и немного молока.

— Чеснок оставим?

Ника раскладывала начинку на ломтики хлеба:

— Без чеснока. Огурчик нарезала?

Вытирая мокрые руки о передник, Хенни кивнула:

— Что хотите со мной делайте, но я не понимаю, как это можно есть сразу ветчину, сыр и солёный огурец?

— Вот и попробуешь, — улыбнулась Ника, укладывая бутерброды на большую, пышущую жаром сковороду. — Ещё и добавки попросишь.

Служанка накрыла сковороду крышкой и облизала губы:

— А завтра что будем готовить?

— Сырные палочки и холодные бутерброды с сельдью.

— С селёдкой? Бутерброды? — подавилась слюной Хенни. — И такие бывают? — намазывала начинкой следующую партию ломтиков белого хлеба.

— Купишь ржаной хлеб, перепелиные яйца, оливки и картофель, — напомнила Ника.

— Тартофель, — с видимым удовольствием неспешно поправила Хенни. — Нынче «чёртовы яйца» скукожились, повяли — не сезон. Нужны такие? Правда и продают их пять фунтов за стювер, отдают чуть ли не даром.

— Отварим в кожуре, в самый раз будет, — удивилась девушка отталкивающему названию любимого ею овоща.

Заметила, что в семье Руз блюда из картофеля в чистом виде не готовили. В небольшом количестве его добавляли в овощное пюре. Ника собиралась повернуть ситуацию с непопулярным овощем в его пользу. Что может быть вкуснее поджаренного картофеля с хрустящей румяной корочкой, посыпанного свежей зеленью? А картофель фри?

— Откуда у моей дочери столь глубокие познания в приготовлении еды?

Госпожа Маргрит прошла в кухню, заглянула под крышку большой сковороды, в которой запекались бутерброды, глубоко вдохнула острый, аппетитный аромат.

— М-м, в этом что-то есть, — вскинула брови. — Чеснока не многовато?

— На любителя, — улыбнулась Ника. — Подождите немного. Сейчас приготовится с другой начинкой, без чеснока. Отведаете? Готова выслушать ваше авторитетное мнение.

Мама села за стол, пододвинула пустую тарелку и открыла супницу:

— Тыквенный суп? И в нём вижу что-то не протёртое, — взглянула на Хенни неодобрительно. — Твоё упущение.

— Не моё, госпожа. Так мне было велено приготовить, — указала глазами на молодую госпожу, снимавшую со сковороды горячие бутерброды.

— Я чуть-чуть изменила рецепт, — ответила Ника. — В уже готовый суп-пюре добавила нарезанную кубиками ветчину, прогретую в чесночном масле. Попробуйте и скажите своё мнение.

Госпожа Маргрит ела и молчала.

Молчала и ела.

Ника готовила следующую партию бутербродов и поглядывала на маму. Если бы той не понравился суп-пюре с пикантной ноткой, она бы есть не стала. Так и есть.

Женщина промокнула уголки губ салфеткой и сказала:

— Мне понравился суп-пюре. Сытный, ветчины в меру, чесночный аромат не так уж плох, не перебивает вкус супа. Вижу, ты сменила платье, — задержала глаза на округлой груди дочери, опустила на передник в пятнах. Недовольно поджала губы: — Не подобает девице…

— Знаю, — остановила её Ника и повела плечами. — Мне так удобнее работать.

Госпожа Маргрит встала и выпрямила спину.

— Работать? — повторила громким властным голосом, вкладывая в слово пренебрежительный смысл, брезгливо кривя губы. — Моя дочь…

Ника повернулась к ней настолько резко, что едва не перевернула блюдо с приготовленными бутербродами:

— Буду работать, пока не заработаю столько, чтобы можно было нанять достаточно прислуги, что позволит мне сидеть сложа руки и со стороны наблюдать, как множится мой капитал.

Лицо мамы пошло красными пятнами. Она раздула ноздри и подняла подбородок. Быстрым шагом направилась к выходу.

— Хочешь есть калачи — не сиди на печи! — крикнула Ника в спину спешно уходившей женщины.

— Горит, горит! — услышала испуганный крик Хенни.

Загремела сброшенная на пол крышка сковороды; к потолку кухни взвилось облако сизого дыма; запахло пригоревшим хлебом.

«Вот и поговорили», — Ника подняла с пола крышку и села на стул. Устало опустила плечи, ссутулилась. Может быть, у госпожи Маргрит не задалась торговля в лавке тканей не потому, что ей некому было помочь, а потому, что она не захотела работать в полную силу? Вздохнула: «Без труда не выловишь и рыбку из пруда».

Смотрела, как служанка, обжигая пальцы, поспешно сбрасывает на блюдо дымящиеся бутерброды и приговаривает:

— Ничего страшного… легонько подгорели, но… не сгорели… Успела… успела…

Ника стояла на низком крыльце заднего двора с большой чашкой травяного чая с мёдом. Неторопливо пила и наблюдала за Гуго Дудесом.

Мужчина укладывал булыжник вдоль растрескавшихся каменных плит дорожки, отделяя её своеобразным бордюром от вскопанного участка.

Весна наконец-то вошла в силу. За последнюю неделю значительно потеплело. Дружные дожди согнали с городской булыжной мостовой скопившуюся за зиму грязь. Земля покрылась лёгкой изумрудной вуалью, деревья вмиг ожили, обрядились в буро-зелёную дымку набухших и лопнувших почек. Воздух наполнился ароматами трав и цветов. Птицы с весёлыми, звонкими криками суетливо носились над высокими черепичными крышами домов, во всю вили гнёзда.

Сменив тёплые длинные кафтаны на лёгкие плащи и открыв солнцу бледные лица, на улицу высыпали горожане. Ника видела, как досужие кумушки, возвращаясь с рынка с покупками, замедляют шаг у их дома, а то и вовсе останавливаются, и с пристальным интересом изучают объявление о новом адресе мясной лавки. Изнывая от любопытства, заглядывают в отмытые окна, тщетно дёргают за ручку дверь, которую девушка распорядилась держать закрытой.

Вспомнила, как несколько дней назад отдавала Хенни портрет садовника.

Вытирая руки о передник, служанка с улыбкой смотрела на рисунок:

— До чего похож… — не решалась взять портрет в руки. — Это он что… улыбается? Вам улыбается, — в голосе проскочили ревностные нотки.

— Тебе.

— Никогда он мне так не улыбался.

— Улыбался, когда ты не видела.

— Правда? — Хенни тёрла и тёрла покрасневшие руки.

На молчаливый насмешливый взгляд молодой хозяйки ответила:

— Ну, тогда ладно.

Боясь помять, осторожно взяла рисунок и в вытянутой руке унесла в камору.

Услуги Гуго Дудеса оказались незаменимыми. Он показал себя исключительно с положительной стороны: без дела не сидел, все поручения исполнял быстро и качественно. Слегка смущаясь, предложил спилить длинные кривые сучья деревьев у лицевой стороны дома, подровнять и проредить кроны. Ника согласилась и не прогадала — в зале кофейни заметно посветлело.

Благодаря стараниям садовника маленький запущенный дворик превратился в уютный уголок. В тени у забора стало видно, как пробиваются к свету закрученные в спирали побеги неприхотливого папоротника. Яркими сочными красками глаз радовали высаженные распустившиеся нарциссы, примулы, тюльпаны и гиацинты. Подрезанная и подвязанная виноградная лоза раскинула узловатые плети на крыше сарайчика. Скоро расцветут душистая сирень и айва.