— Надеюсь, инцидент исчерпан, — направилась к выходу.

Хозяин конторы засеменил за ней:

— Госпожа Руз, всё же подумайте ещё раз. Я готов удвоить плату за работу как и сказал вначале.

Ника остановилась и повернулась к нему. Не сдержавшись, резко ответила:

— Думаете, я не знаю, сколько стоит выполнение заказа подобной сложности в столь короткий срок?

Господин Готскенс схватил несговорчивую девицу выше локтя. Косясь за свою спину на притихших переписчиков, чётко проговаривая каждое слово, напористо зашептал:

— С этого и следовало начинать разговор, милейшая госпожа Руз, а не указывать на надуманные причины отказа. Хорошо, я стану платить вам столько, сколько платил упокоившемуся господину Якубусу. Только вы отныне станете брать заказы в любое время и исполнять их в указанный мной срок без всяческих отговорок.

Он с силой удерживал Нику за локоть, и она чувствовала плесневелый запах его одежды. В прищуренных светло-карих глазах сверкал жёсткий, расчётливый ум. Губы сжались в тонкую прямую линию. Не осталось ни следа от его лицемерного благодушия и любезной угодливости.

Упоминание о Якубусе и его тёмных делишках резануло по нервам Ники мучительной болью. От ледяной руки мужчины сквозь ткань накидки её тело пробрал озноб. Неужели перед ней посредник между покойным Якубусом и тем самым заказчиком… мерзавцем-заимодавцем, документы для которого подделывала Руз? Виски прострелила острая боль.

Девушка выдернула локоть из цепких пальцев мужчины и со стальными нотками в голосе ответила:

— Господин Готскенс, знайте, что плясать под чужую дудку я не стану. С сегодняшнего дня исключите меня из числа ваших послушных исполнителей.

Мужчина раздул ноздри тонкого хрящеватого носа и с преувеличенной вежливостью открыл перед ней входную дверь. Придерживая её, с лакейским поклоном льстиво улыбнулся:

— Милейшая госпожа Руз, я прощаю вам вашу неучтивость. Вашу семью постигло большое горе, которое пережить крайне сложно, равно как и выйти из затруднительного материального положения, в каком находитесь вы и госпожа Маргрит. Надеюсь, вы столь же разумны, как и прекрасны, и в скором времени передумаете. Знайте, я всегда здесь и в любое время к вашим услугам.

— Не дождёшься, — прошептала Ника, косясь на закрывшуюся за собой дверь.

В ушах стоял глухой звон дверного колокольчика, после шёпота мужчины показавшийся зловещим. Такой же колокольчик она собирается повесить над входной дверью в кофейню. Только звук у него будет другим — весёлым и многообещающим.

— Гадство! Гадство! Гадство! — негодовала Ника, шепча проклятия себе под нос.

Вот он, посредник — или всё же заказчик? — серый, неприметный, этакий мужичок-паучок. Сидит тихонько в тёмном уголке, плетёт паутину, завлекает в свои сети доверчивых нуждающихся монашек и таких простачек как Руз. Живёт, радуется жизни, копит состояние, чтобы однажды купить жену — обедневшую аристократку, и явить себя миру в образе благородного дворянина.

— Тьфу! — Ника скривила губы и ускорила шаг.

В душе клокотала обида. Вывести бы мужичка на чистую воду, выявить сообщников, наказать по чести и совести. Но не подкопаешься! Дело поставлено на поток, за мужичком стоит кто-то значимее, весомее, наглее. Сам «паучок» не тянет на заказчика — мелковат, жидковат, трусоват. Интересно, Якубус знал имя человека, который скупал просроченные по платежам договоры займа и занимался их подделкой?

Девушка настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила, как налетела на кого-то. В бок уткнулось что-то острое. Послышалось сдержанное ругательство. Под ноги с гулким стуком посыпались предметы.

— Простите, — машинально отозвалась она, глядя на согнувшегося у её ног мальчишку-лоточника, подбиравшего в короб разлетевшиеся безделушки.

— Ну вот… курильница разбилась, — проворчал он со вздохом, рассматривая глиняный черепок. — Отец шкуру с меня сдерёт.

Ника присела рядом:

— Я заплачу за разбитую курильницу, — помогала подбирать и складывать в короб свистульки, гребешки, нитки, иголки в пузырьке, россыпь крупных дешёвых пуговиц, кусочки серого мыла.

— Правда? — пацан поднял на неё удивлённые глаза небесного цвета.

Девушка присмотрелась: не тот ли это мальчишка-лоточник, которого она встретила у таверны в вечер гибели Якубуса? Очень похож.

— Сдачу с гульдена дашь? — спросила, поднимаясь, не спуская с него глаз.

— Столько нет, — ответил он со вздохом, поднимаясь следом.

— Если пойдёшь со мной в лавку господина Лаанбергера — собираюсь купить у него рисовальную бумагу, — то там разменяю гульден и дам… сколько стоила курильница?

«Точно, тот парнишка», — уже не сомневалась Ника. Рост, голос, возраст… на вид лет десять. В тот вечер в таверне он тоже был с коробом.

— Три стювера.

— Руз? — услышала она знакомый голос за своей спиной. — Смотрю и гадаю: ты или не ты?

Алан Матфейсен улыбнулся и посмотрел на притихшего, отступившего на шаг мальчишку. Поправил дагу на поясе:

— Заходил к вам только что. Госпожа Маргрит сказала, где тебя нынче найти можно. Шёл к тебе и вот… — он снова посмотрел на мальчишку и опустил глаза на черепки в его руке.

— Столкнулись нечаянно, — пояснила Ника. — По моей вине разбилась курильница.

— Правда? Говоришь, столкнулись? — капитан усмехнулся и молниеносно схватил пацана за шиворот. — Сколько раз в день ты якобы бьёшь сию курильницу, подобным образом сталкиваясь с господами?

Тот дёрнулся в попытке вырваться; черепки с глухим стуком упали на мостовую.

Ника в удивлении наблюдала за происходившим. Ей даже в голову не пришло, что таким образом можно зарабатывать на жизнь!

Рядом остановились две торговки с полными корзинами свежей зелени и мужчина с ящиком, из которого пахло рыбой. С любопытством прислушивались к разговору.

— Пойдёшь со мной в участок, — строго сказал Матфейсен, тряхнув мальчишку за шиворот, носком сапога отбрасывая черепки. — Выпишу отцу штраф. Давно приметил тебя. Вчера на торговой площади не ты срезал кошель у почтмейстера?

— Не я, — пробурчал пацан, прижав к себе короб.

— Ну-ка… — капитан задрал голову воришке и стянул со лба картуз. — Тебя описали в подробностях. Вот и шрам над бровью на месте. А говоришь, не ты.

Зевак становилось больше. Мужчины отмахивались и уходили, женщины охали:

— Вроде, старший сынишка бочкаря, что в тупике у таверны живёт.

— Он самый.

— Кто бы мог подумать?

— А что думать… Пять ртов прокорми. Жена снова на сносях.

Ника положила ладонь на предплечье Алана:

— Отпусти его. Будь у него постоянная работа, не стал бы он заниматься кражами. Не стал бы? — спросила у мальчишки.

— Отпусти пацана, господин капитан, — загалдели женщины.

— Попадётся ещё раз, тогда и взыщешь.

— Жалко мальца. Бочкарь задаст ему такую трёпку, что взрослый мужик не сдюжит. Живого места на нём не оставит.

Опустив голову, мальчишка молчал, тёр шрам над бровью и жалостливо шмыгал носом.

— Алан, пожалуйста, — Ника просительно посмотрела в его строгие глаза. — Ты в самом деле думаешь, что оштрафовав его родителей, решишь вопрос? Его просто дома изобьют, чтобы впредь не попадался.

Матфейсен оттолкнул пацана:

— Скажи спасибо госпоже.

Поспешно скрываясь в подворотне, тот крикнул:

— Спасибо, добрая госпожа!

Взяв под руку Нику, Алан направил её в сторону лавки господина Лаанбергера:

— Услышал, как ты сказала, что за рисовальной бумагой идёшь. Что рисовать собираешься?

— Буду рисовать эскизы будущей кофейни. Если ты ещё не в курсе, то в доме матери на улице Дифер я собираюсь сделать ремонт и открыть кофейню. Адриан Ван дер Меер согласился стать моим компаньоном.

Рука Алана на сгибе локтя Ники дрогнула.

— Ван дер Меер? — замедлил мужчина шаг. — Сегодня поутру видел его у караульной службы. Он теперь помощник господина Волленвебера, нашего старшего бальи.